После праздничной службы, выслушав здравицы от духовенства и знатных особ в адрес императорской семьи и отдельно княжны Екатерины, виновницы сегодняшнего празднества, я получил немного времени для отдыха перед вечерним балом. И решил провести его с пользой, снова отправившись в библиотеку. Она встретила меня привычным и уже полюбившимся мне запахом старых книг, кожаных переплетов и пожелтевших от времени страниц… Искал я хоть какое-то упоминание о княжеских родах Финляндии.
… Его Императорское Величество возвещает всем державам европейским, что отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась шведскою, и которую войска российские не иначе могли занять, как выдержав разные сражения, признаётся областью, российским оружием покорённою, и присоединяется навсегда к Российской Империи…
Задумчиво произнося строки декларации, опубликованной после взятия тогдашней столицы Финляндии, города Або, я искал хоть какую-то зацепку, которая укажет мне, где таится разгадка тайны моего происхождения. Прочитав историю присоединения Великого княжества Финляндского к Российской империи, я не нашёл ни слова, ни упоминания о том самом мятеже, который привёл к уничтожению моего рода. Создавалось впечатление, что книги, содержавшие эти сведения, если и существовали, то были изъяты из библиотеки и надежно спрятаны. Ну что ж, вполне ожидаемый исход. Остаётся одно — найти участника того сражения, который отважится поведать мне о событиях прошлого.
Вернувшись к себе, я решил немного вздремнуть. Предстоящий бал явно потребует ясности ума, а с этим у меня, после всех тягостных размышлений, наблюдается полное присутствие всякого отсутствия… Едва смежив веки, я провалился в глубокий сон.
… тревожное, почти черное небо с оглушающим треском разрывали синие ветвистые молнии. Шло сражение, проносились огненные вихри, воздушные кулаки сминали людей, рассыпались искры от защитных куполов. Я метался, незримый и безгласный, почти под самими облаками, а внизу, подо мной, царил хаос. У стен какого-то замка шёл бой насмерть. Вдруг с оглушительным ревом на поле возникло чудовище, состоящее из множества смерчей, разметало сразу десятки человеческих фигур, кажущихся на его фоне кукольными… Чуть в стороне, на пригорке, стоял мужчина с воздетыми к небу руками, он что-то яростно кричал, и ему вторили молнии, бьющие по его зову… я страстно захотел рассмотреть его поближе, и словно переместился к нему на расстояние вытянутой руки… Громов! Моложе, крепче, но именно он противостоял страшному воздушному монстру, повелевая самим небом… Завершив заклинание, он рубящим жестом опустил руки, и Голем пропал…
Я проснулся в поту, с часто бьющимся сердцем… Облизав пересохшие губы, сел на кровати, пытаясь прийти в себя. Ни фига ж себе отдохнул! Что это было? Какое сражение прошлого привиделось мне? Такие яркие, красочные сны я видел лишь в те времена, когда невольно через них делил с Алексеем его жизнь. И чем это кончилось? Ещё не хватало каким-то образом переселиться в тело какого-нибудь воина за миг до его гибели! Бр-р-р… И Громов, это точно был он! М-да, а может, подойти к нему на балу, да спросить — а помните ли, уважаемый Владимир Алексеевич, как порешили ни в чем не повинного голема? И посмотреть на реакцию… Ага, отлично придумал, очень дипломатично! Ладно, шутки шутками, а любопытство только разгорелось. Сколько тайн — и ни одной разгадки!
Вызвав камердинера, я велел наполнить ванну водой, чтобы привести себя в относительный порядок перед балом.
Несмотря на так и не прекратившийся снегопад, к девяти вечера ко дворцу стали подъезжать экипажи разных мастей. Кутаясь в меха, высокие гости поспешно устремлялись в манившие гостеприимным теплом и светом залы. Скинув роскошные шубы на руки лакеям, степенные матроны и юные девушки, отцы семейств и молодые, лихой выправки офицеры, ведомые разносящимися по дворцу звуками музыки, шествововали по галереям, оживленно переговариваясь. Я с надеждой всматривался в толпы гостей, свободно фланирующих по обширной территории Зимнего, выискивая огненный отблеск волос юной Нарышкиной. Но меня отвлёк князь Тараканов, подошедший с коротким поклоном, ведя чуть ли не силком за собой сына.
— Ваше Высочество, рад новой встрече! Изумительный бал, ваши сестры сияют, словно брильянты чистейшей воды! Не так ли, Петенька?
И он поощряюще подтолкнул сына поближе ко мне. Тот недовольно сморщился, но, не смея спорить с отцом, кивнул мне и нехотя произнес:
— Конечно, папенька, вы, как всегда, совершенно правы…
— Да уж, в блеске моим сестричкам не откажешь, и будьте уверены, в твёрдости суждений они так же не уступят этим драгоценным каменьям…
Уклончиво ответил я, подметив, как Тараканов младший едва заметно усмехнулся уголком рта.
— Ну что, молодежь, не буду надоедать вам своими старческими сентенциями, знакомьтесь, развлекайтесь… А я, пожалуй, переговорю с парой-тройкой нужных людей, ибо самые важные вопросы легче всего решить в неформальной обстановке, нежели в скучных стенах рабочих кабинетов! Пётр, ты, надеюсь, не забыл нашего разговора…
И Валентин Михайлович вопросительно уставился на сына. Тот поежился и медленно кивнул.
Тараканов старший мягкой поступью, удивительной для человека столь солидной комплекции, затанцевал по залу, то и дело раскланиваясь со знакомыми, обмениваясь любезностями с краснеющими и жеманно хихикающими барышнями.
Пётр, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, искоса поглядывал на меня. Я же, особо не стесняясь, в открытую рассматривал парня. Приземистый, массивный, круглолицый, он казался неуклюжим и неповоротливым. Но в его движениях чувствовалась сила, твердая линия подбородка и спокойные серые глаза говорили о крепости духа. Я чувствовал, что навязанный мне Таракановым и судьбой друг может стать и настоящим. Решившись прервать затянувшееся молчание, я начал:
— А давай…
В тот же миг и Пётр, набравшись смелости, произнес:
— Ваше Высочество…
Я предпринял ещё одну попытку:
— Послушай…
И тут же в унисон прозвучало:
— Простите…
Тут, не выдержав, я расхохотался, а мой собеседник, отчаянно покраснев, неуверенно улыбнулся.
— Пётр, давай уж без церемоний, просто на ты… Я так понимаю, что нам проще подружиться, чем пытаться спорить с намерениями твоего отца.
— Это да, если папенька видит цель, он не замечает препятствий… — чуть успокоившись, подтвердил Пётр. И, оживившись, добавил:
— Ваше Высо… О-ох, прости… Алексей, я тут подумал — быть может, ты не будешь против познакомиться и с парой моих товарищей… Кажется, я видел недавно тут Ивана Нарышкина…
Увидев мое застывшее от удивления лицо, он заторопился:
— Я знаю, это семейство не слишком в большой чести во дворце, но это последствия излишней горячности главы рода… Если он увлекается спором, забывает и о правилах приличия, и о табели о рангах… Вот и настроил против себя высокопоставленных особ. Но Иван — парень преотличный, убедишься сам!
Произнося эту речь, Пётр даже забыл о своей стеснительности, подхватил меня под руку и, чуть ли не волоком потащил в ту сторону, где, как ему показалось, видел своего товарища… Я же особо не сопротивлялся, радуясь нежданной удаче. Что ж, на ловца, как говорится… Чудесный зверь, на которого я безуспешно охотился с самого начала бала, обнаружился в дальнем углу залы… Рядом с высоким, нескладным парнем, то и дело одергивавшем слегка тесноватый мундир, стояла, обмахиваясь веером, та самая рыжеволосая прелестница.
— Ваше Высочество, — подпустив официоза в голос, произнес Тараканов, — позвольте вам представить одну из прекраснейших жемчужин Российской империи, украшение любого светского раута и просто замечательного человека…
Он выдержал драматическую паузу, во время которой девушка, заалевшись румянцем, скромно потупила очаровательные глазки, а затем продолжил:
— … Ивана Николаевича Нарышкина, прошу любить и жаловать!
С удовольствием глядя на расширившиеся от негодования глаза Нарышкиной, Пётр расхохотался и добавил:
— Ну, и познакомься, Алексей, с нашей Дарьей. Сестра Ивана, весьма обидчивая, но, на наше счастье, отходчивая особа…
— Ну, ты-ы-ы… Петенька! Я тебе ещё припомню! — прошипела разъяренная девушка, но тут же взяла себя в руки и с обворожительной улыбкой повернулась ко мне:
— Ваше Высочество, я уже имела честь быть представленной Вам… Конечно, Вас окружает такое количество прекрасных фрейлин из свиты ваших сестёр, что вы вряд ли обратили внимание на мою скромную персону…
Иван и Пётр, скептически выслушивая речь Даши, притворно закатили глаза и наперебой принялись цокать языками… Девушка сбилась с пафосного настроя и, рассмеявшись, замахнулась на друзей веером:
— Вот же негодники!
И обратившись ко мне, доверительно понизила голос:
— Вот так всегда, из любого серьёзного мероприятия эти великовозрастные лбы умудряются сделать шутовское представление!
Я с улыбкой наблюдал за происходящим, испытывая полузабытое чувство принадлежности к веселой дружеской компании… Как же мне не хватало вот таких беззлобных подтруниваний, легкости общения и беззаботного веселья!
— Дарья, Иван, я очень рад нашему знакомству и прошу сразу — давайте отбросим церемонии, для вас я просто Алексей, обращайтесь на ты, безо всяких высочеств!
— Отлично! — обрадованно воскликнула Дарья, и, улыбнувшись, продемонстрировала мне миленькие ямочки на щечках, — тогда, Алексей, ты просто обязан станцевать со мной хотя бы один вальс!..
И, не слушая моих невнятных возражений, потянула меня в сторону танцующих пар… Я же на ходу пытался припомнить, как вообще нужно вальсировать, в голове всплывало только — раз, два, три, поворот, — почерпнутое с уроков физкультуры… Тогда, в моей далекой прошлой жизни, суровая учительница пыталась научить пятиклашек этому танцу к Международному женскому дню…
К счастью, оказалось, что тело цесаревича гораздо лучше меня было готово к подобным испытаниям! Оставалось только расслабиться и получать удовольствие от близости с прекрасной девушкой, кокетливо поглядывающей на меня.