Она, Василиса Егоровна, и управляет семьёй Ивана Кузьмича. И всей крепостью управляет Василиса Егоровна. Она — типичная женщина со всеми психофизиологическими качествами, присущими женщинам.
Она определяет, к кому на постой отправить прибывшего офицера (Гринёва). Как? А очень просто. Ведь это что–то типа дополнительных тягот. Кому они должны достаться? Верно, тому, кто меньше нравится комендантше. Не тому, кто наименее загружен обязанностями. Не тому, для кого это составило бы меньше труда. А тому, кто не угодил. Ведь женщине чуждо понимание абстрактной справедливости. Зато понятия «приятнонеприятно», «нравится–не нравится» ей понятны очень хорошо. А что приятно женщине, то для неё и истинно.
Точно так же она разбирает конфликты между жителями крепости. Да–да, она, а не муж–комендант. А разбирает она их, не вдаваясь в подробности, кто на самом деле прав, а кто виноват. Оба виноваты, коли своими проказами ей досаждают.
Она негодует, узнав, что офицерский совет крепости прошёл без её участия. Муж, Иван Кузьмич, обманом сумел выпроводить деловую жену из дома и в тайне (от неё) провести совет. И как на это реагирует Василиса Егоровна? Очень просто. Как он смел — без неё делать дела и отдавать приказы?
Управление типично женское. Хотя, осуждать Василису Егоровну в этом можно только в том случае, если другим концом этой палки–осуждалки поколотить самого Ивана Кузьмича. Ведь это он сдал свои мужские позиции главы семьи (и крепости!!!) собственной жене.
Впрочем, осуждать их не надо. Они счастливы такой семьёй — вплоть до самой их смерти, трагичной и очень показательной.
Когда пугачёвцы ворвались в крепость, то казнили Ивана Кузьмича. Вот что было после:
«В эту минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили на крыльцо Василису Егоровну, растрепанную и раздетую донага. Один из них успел уже нарядиться в ее душегрейку. Другие таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и всю рухлядь. «Батюшки мои!» — кричала бедная старушка. — «Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу». Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа. «Злодеи!» — закричала она в исступлении. — «Что это вы с ним сделали? Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника!» — Унять старую ведьму! — сказал Пугачев. Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца».
Она помыкала мужем. Она могла критиковать его, даже в присутствии посторонних. Она будто бы вовсе не уважала своего мужа.
Но она не могла и мига прожить без него — настолько была ему верна и преданна. «Вместе жить, вместе и умирать» — вот её подсознательная программа, или, говоря более человечно, глубочайшее убеждение, которому она, не ропща и не сетуя, следовала.
А ведь до поражения Пугачёва под Оренбургом оставалось совсем всего ничего. Пушкин не писал об этом, но всё для Василисы Егоровны могло бы закончиться гораздо веселее. Нужно просто было бы незаметно прождать несколько месяцев. Ведь взамен никчёмного Кара на подавление восстания был направлен генерал–аншеф Александр Бибиков, большого ума человек, и даже сам генерал–поручик Суворов. Это свидетельствовало о том, что восстание переполошило весь Петербург.
Приспособься, поклонись разбойнику, дождись освобождения крепости — и живи себе, припеваючи, в дворянском–то звании! А матушка–императрица дарует своих милостей вдове геройского коменданта, сложившего голову за Отечество! Деньгами, деревеньку подкинет. Ешь пастилу и мармелад себе. И никаких тебе тягот треклятой патриархальной семьи. Никакого кухонного рабства и угнетения женщин. Свободная, независимая женщина. Живи — не хочу!
Но она выбрала «не хочу». Без супруга, с которым она прошла рука об руку всю жизнь — «не хочу».
Можно ли такое предположить сейчас? Ну разве только на последней стадии тяжёлой шизофрении. Или укурившись в хлам. Это выглядит сказкой. Например, потому, что 80% разводов сейчас происходят по инициативе женщин. А всего разводов по отношению к количеству браков в некоторых регионах 106,6% (данные по г. Тольятти за декабрь 2014 года).
И — ещё раз, освежить в памяти — 4/5 всех разводов происходят по инициативе женщин.
Как вам такое, Василиса Егоровна? Не под саблю за мужем идти, а просто взять — и выбросить его из своей жизни, как старый пылесос. Или как диван, форма которого вышла из моды.
У меня не укладывается в голове вот что: так называемая жертва патриархата идёт на смерть за своим якобы мучителем, за которого её насильно выдали родители, хотя должна бы ненавидеть его и стремиться всячески избавится от навязанного патриархальной системой мужа. А она выбирает смерть вместе с ним.
При нынешних условиях, в отсутствии патриархального «рабства» и «угнетения», современная эмансипированная женщина сама выбирает себе любимого и, по идее, должна бы любить и ценить его за это — а она безо всякого сожаления выбрасывает его, как отработанную батарейку.
Не странно ли это, читатель? Не кажется ли тебе, что тебя где–то жёстко обманули насчёт ужасов патриархальной семьи и благолепия матриархальной?
Обманули. Ещё как.
В матриархальной семье женщина замужем за государством. Оно её обеспечивает (за счёт мужчины — отбирая у последнего детей, имущество, алименты). Оно её ограждает (опять же, от мужчины). Даёт статус сильной, независимой (оплачивая «независимость» женщины из кармана мужчины). Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на бывших жён олигархов, богатых спортсменов и других очень состоятельных мужчин. Дамы, которые попадают в список Форбс, все — тотально все — стали мультимиллионерками исключительно за счет развода с супругом–бизнесменом.
Итак, в матриархальной семье настоящий муж каждой женщины — это государство. Мужчина же исполняет роль спермодонора, лакея и банкомата. Ему не гарантированы ни верность жены, ни её нормальное отношение к нему — да ничего, что входит в понятие семьи.
То есть де–факто семьи как таковой нет. Есть отдельно одинокая дама с ребёнком, которая калечит его дефектным воспитанием, и есть отдельно мужчина, которого разводной суд выбросил из семьи.
Совершенно противоположную суть имеет патриархальная семья.
В ней поддерживается нормальная иерархия. Во главе семьи стоит мужчина. Его голос решающий. Он отвечает за всю семью, руководит ею, осуществляет стратегическое планирование.
За мужчиной идёт женщина, её голос совещательный. Она занимается тактическими семейными делами и детьми.
За нею — их общие дети.
А что же происходит, если мужчина не ВР, не вожак по своей сути? Если он среднеранговый или — о ужас! — низкоранговый? Ведь половой инстинкт женщины не воспримет его как желанного мужчину!
Нет, читатель, не угадал. В этом и есть суть механизма патриархальной семьи. Даже если жена в делах и берёт на себя руководство, она на уровне подсознания понимает одну простую вещь: муж в любом случае глава семьи. Он мужчина — и поэтому он вожак. В любом случае. А она за ним, и потому должна быть верна ему. Для неё быть без него — это измена. Такого она не допускает. Она верна и преданна ему. Следует за ним. Верит ему и верит в него.
Патриархальная семья автоматически включает режим верности у женщины уже тем, что мужчина хотя бы формально становится главой семьи. Женская подсознательная прошивка идентифицирует его как вожака и требует держаться за него, хранить ему верность, бояться его потерять. Женщина будет верна даже мужчине со сниженным рангом. И это сделает семью крепкой, а домочадцев — счастливыми. Никаких одиноких матерей. Никаких выброшенных на улицу отцов.
Только крепкая семья.
6. РЕЛИГИЯ, ЗАКОН, НРАВСТВЕННОСТЬ
Известно, что «общественные» отношения у горилл сложнее, чем у гиббонов. У шимпанзе — сложнее, чем у горилл. У человека времён палеолита — сложнее, чем у шимпанзе. А у современного человека — в сотни, тысячи раз сложнее, чем у первобытных людей. Однако между гориллами и первобытными людьми — миллионы лет эволюции, а между человеком каменного века и нашим современником — несколько тысяч лет.
С некоторых пор человеческая психика и отношения между людьми стала развиваться очень быстро. За какие–то три–четыре тысячи лет человек прошёл путь от дикаря до того, кем он стал теперь. Однако наследственность, врождённые признаки–вещь очень стабильная, косная. Для их серьёзного изменения необходимо не три–четыре тысячи лет, а сотни тысяч и миллионы. То же самое относится и к инстинктам — врождённым поведенческим программам, о которых мы говорили в главе «Ранг и примативность». Человек шагнул в космос, а его инстинкты работают так, будто он всё ещё сидит в пещере (воспитания мы пока не касаемся — до него мы дойдём в своё время). Эволюция инстинктов просто не поспевает за развитием цивилизации.
Как мы помним, большая часть инстинктов — эгоистические. Они направлены на выживание особи и создание ею максимального комфорта (запаса ресурсов) за счёт других особей. Сильный отнимает добычу у слабого. Есть половой инстинкт, который заставляет самцов искать максимального количества спариваний (дабы распространить свои гены, оставить больше потомства), а самок — искать самца с наилучшими генами и максимумом ресурсов, дабы потомство было лучшим и жило в сытости, да и самке было что поесть вкусненького. Половой инстинкт также заставляет самцов бороться за самок. Из–за него же HP самцы насилуют самок или на время имитируют высокий ранг, иначе им не видать секса. Ранговый инстинкт требует бросить вызов вожаку и убить его. Либо расколоть стадо и увести часть особей за собой. Описывать инстинкты и их влияние можно долго, но нам это не надо. Важно понять, что однажды инстинктивное поведение вошло в конфликт с нуждами первобытного общества.
У животных инстинкты тормозят друг друга. Волк хочет отнять еду у другого (пищевой инстинкт), но боится, что тот сильнее (инстинкт самосохранения). Самец гориллы хочет спариться с самкой (половой инстинкт), но опасается самца, у которого она в гареме (инстинкт самосохранения). В то же время животному нет нужды искусственно сдерживать свои инст