хозяева с их парадоксально неразличимыми и одинаковыми лицами, и даже зачарованная мама. Серый теперь тоже почти такой – это чувствуется всеми жилами. Поэтому сейчас даже кукушка может открыть правду.
– Пойдем домой, – говорит мама.
– Пойдем, – соглашается он, сглотнув горький комок.
Дома его встречают вопросами. Михасю и Прапору хочется узнать подробности об устройстве усадьбы, Верочке и Олесе больше интересны хозяева. Серого усаживают за общий стол и буквально всовывают ему в руки чашку с чаем, несмотря на все заверения о сытости. И спрашивают, спрашивают, спрашивают… И никому не интересно, что же он делал в этой усадьбе.
Серый почти не понимает, что отвечает. Но в конце концов все отстают от него, довольные, словно сытые клещи. Молчит только Тимур, да Михась с Прапором как-то подозрительно сверкают глазами. Когда Серого под предлогом починки пола заманивают в баню и усаживают на скамейку, а Прапор приоткрывает дверь и ставит Тимура следить за домом, приходит понимание – основной допрос только начинается.
– А теперь давай без этой успокаивающей лабуды, – говорит Прапор, складывая руки на груди. – Вы куда-то ездили? За запасами? Вещами?
Серый укоризненно косится на Тимура.
– Я же просил!
Тот разводит руками, ничуть не раскаиваясь.
– Ты ушел с хозяином в усадьбу. Пришлось показать виолончель. Вдруг бы ты не вернулся?
– И вы поверили? – риторически спрашивает Серый и тяжело вздыхает.
Прапор мрачно буравит его взглядом. Лысина блестит в полумраке, придавая ему сходство с памятником Ленина. Он вообще весь такой строгий и страшный, что врать язык не поворачивается.
– Как тут не поверить, когда Марина умчалась к близнецам с горящими глазами, а вернулась с блаженной улыбкой и спокойно легла спать? – Прапор хмуро смотрит в мутное окошко. – Выкладывай, что делал?
– Я не помню, – отвечает Серый и мнется. – Ну, то есть…
Он вздыхает и рассказывает про странное состояние до и после усадьбы, про неразличимые лица, про электрические огни в глазах больного Юфима. Только про то, что его провожали в спальню, молчит. Сказать такое у Серого язык не поворачивается.
Прапор, Михась и Тимур и без того каменеют и переглядываются.
– Значит, они что-то с тобой сделали, – заключает Прапор.
– А может, они вампиры? – предполагает Тимур и, оказавшись под перекрестьем осуждающих взглядов, продолжает: – Нет, а что? У них же почти полный набор признаков! Сами посудите: повадки аристократов, ледяная кожа, нечеловеческий слух и сила, неслышные движения, гипноз этот странный… И вот, если смотреть по событиям… – он азартно взмахивает руками так, что чуть не попадает Серому по носу. – Юфим пришел с кладбища чуть живой, потом Зет забрал Серого на сутки для «благодарности», в усадьбе у тебя отшибло память, затем ты встал со странным самочувствием, а Юфим снова ожил. Кормили тебя чем?
Серый настолько шалеет от такого предположения, что послушно вспоминает:
– Оладьи с перетертой малиной. Молочная каша из пшена и овсянки с орехами и черносливом. А, еще яблочный сок.
– Ну вот! Это все восстанавливает кровь! – торжествующе заключает Тимур. – Точно! Они забрали тебя и насосались крови!
Серый прыскает нервным смехом, Тимур тоже хохочет.
– Ты… это… ерунду не городи, – хмуро советует Прапор.
– Нет, а чего сразу? – вдруг подхватывает Михась. – Рыжая хмарь есть. Почему не быть кровососам?
Тимур от неожиданности даже икает и выпучивает глаза. Смех стихает.
– Между прочим, в моей предыдущей группе ходила версия, что хмарь – это небесное воинство, которое призвано для уничтожения человечества, – замечает Серый, хотя версия про вампиров его веселит.
– Во! – соглашается Михась. – А вампиры – слуги дьявола, они под его защитой!
– Так, давайте без этого религиозного бреда! – не выдерживает Прапор.
– Да чего бред? Ну чего бред?! – Михась возбужденно раздувает ноздри, облизывает губы и продолжает: – Легенды о вампирах были у всех народов, а дыма без огня не бывает. Они еще и суперскоростью обладали. Вот и объяснение, откуда они взяли твою виолончель, Тимка! Они увидели ее образ у тебя в голове и сгоняли в соседнюю область!
Тимур снова хихикает:
– Да я же так брякнул, чисто поржать…
– Ладно, излагаю по-научному. Как хмарь действует на человеческий организм, мы не знаем. Может, близнецы из-за нее мутировали? – не обращая на него внимания, продолжает Михась.
– И мутировали в вампиров? – саркастично спрашивает Прапор.
– А вдруг? – не сдается Михась. – Вампиры же на самом деле были – это больные люди с недостатком железа в крови. Тем более мы не знаем, что тут отпугивает хмарь. Может, близнецы изначально чем-нибудь болели и мутировали из-за этой… ну… сочетания хмари и этой предположительно руды, которая хмарь отпугивает? Или черной крапивы? Вдруг у нее в пыльце содержится патоген?
Михась говорит очень убедительно. Смех у Тимура стихает, глаза округляются. Серый задумчиво тянется к шее, вспоминая, что толком ее не посмотрел. Даже Прапор проникается.
– Ну… Если с такой стороны смотреть, то логично получается… – тянет он.
– Кресты и чеснок их не отгоняют, – вспоминает Тимур. – По кладбищу они расхаживают уверенно. И чеснок с салом уплетают за обе щеки.
– Ну, значит, чеснок и кресты – просто суеверия, – разводит Михась руками. – Зато мы видим хозяев в основном вечерами. На закате или в сумерках. В яркий день их увидели только Тимур с Серым – и Юфиму что? Было плохо!
– Ладно, предположим, они вампиры, – сдается Прапор. – Хмарь есть, может, есть и вампиры. Что ты предлагаешь?
– Как что? – возмущается Михась. – Они же, нелюди, нас для прокорма завели! Надо по рецепту предков их осиновым колом забить! – Он снова облизывается. – Мы не еда! Их надо уничтожить, пока они нас не съели!
На секунду в предбаннике воцаряется ошеломленная тишина.
– Ты дебил?! – орет Тимур.
– Миш, ты перегибаешь палку, – укоризненно поддакивает ему Прапор. – Они нас приютили, накормили, напоили, силой не удерживали, коровой поделились, за виолончелью сгоняли по первой просьбе, даже пчел добыли – а ты их колом собираешься. Совесть-то надо иметь!
– Да, – подхватывает Тимур. – Больных людей! Ну, выпили они немножко из Серого, так потом дали отлежаться, накормили специальной едой… Я бы тоже поделился, мне не жалко! Серый, тебе жалко побыть донором?
– Э-э… Нет, не жалко, – вяло бормочет Серый, отводя взгляд. – Ощущения странные, но если им правда надо… И кажется, все проходит…
Михась выпучивает свои круглые глаза и замолкает, став похожим на карпа. Не такого отклика на свое предложение он ждал. Явно не такого. Но Прапор, Тимур и сама вампирская жертва в лице Серого ничего против близнецов не имеют. И их больше.
– А если мы и сами того? Мутируем? – предполагает Михась.
– Вот когда мутируем, тогда и подумаем, – невозмутимо отбивает Прапор. – А близнецов не трогать. Вампиры, оборотни… У меня в соседях бывали люди и похуже! Ты меня понял, Миша?
– Понял, – неохотно бормочет Михась. – Но, по-моему, ты не прав. С ними надо разобраться.
– Появится причина – разберемся, – уверяет Прапор и вонзает в него тяжелый взгляд. Михась невольно выпрямляется. – Но сейчас причин нет. Забудь о разборках, Миша. Мы все здесь в одной лодке. Не надо раскачивать.
На этом обсуждение заканчивается. Серый возвращается в дом, после обеда поднимается к себе в комнату, падает на кровать и неожиданно для себя самого проваливается в крепкий сон.
Кажется, его пытаются растормошить. Тимур испуганно бьет по щекам, прося встать, но веки слишком тяжелые – не поднимаются. Не помогает даже холодная вода, которую Тимур выливает ему на лицо. Серый мычит, мотает головой, но его никак не оставляют в покое, не дают соскользнуть в сладкое забытье, а между сном и явью слишком мучительно.
– Вот, видите? Я же говорил! – торжествует Михась где-то над ним.
– Что говорил? – уточняет Верочка обеспокоенно.
– Отставить панику! – командует Прапор. – Тимур, перестань его бить. Сколько он так лежит?
– Я тут прикинул, – отвечает Тимур. – Получается, он лег вчера после обеда и проспал всю ночь и еще сегодня не вставал. Как-то очень долго он спит.
– И почему ты промолчал? – уточняет Михась, и его голос очень спокоен.
– А чего я-то сразу?! – нервничает Тимур. – Я как понял – вас позвал!
– Ты не уследил – и облажался, – вкрадчиво говорит Михась, и Серый почти видит, как тот облизывает губы. – Понимаешь, что это значит, Тимка?
– Ага, счас, нашел виноватого! – отбивает Тимур.
– Спокойно всем! Серый живой и дышит, – говорит Прапор. – Олеся, вытри ему лицо… Тимур, ты куда?
– За хозяевами, – доносится до Серого голос друга. – Серый от них такой пришел. Они точно знают, что делать.
– Я с тобой, – говорит Михась. – Прапор, сделай лицо попроще. Я просто прослежу за Тимуркой.
– Позовите Марину, – просит Верочка. – Я не понимаю, почему она еще не здесь? Она же от Серого не отходит!
Даже сквозь сон Серый чувствует напряжение Прапора, когда Михась уходит следом за Тимуром. И это отчего-то пугает. Диалог между Михасем и Тимуром прокручивается вновь и вновь, и Серый вспоминает, что Михасю всегда нужно разобраться, что он постоянно отвешивает Тимуру подзатыльники, что…
Серый напрягается, борется со сном. Ему нужно встать, проснуться, побежать следом. Но тяжелое непослушное тело никак не поддается. Сон разрастается, засасывает в себя, словно темный водоворот. Серый мечется, стонет сквозь зубы, и Верочка гладит его по лбу.
Он тянется, хватается за эту руку – и водоворот отпускает. Из тьмы выступает его комната. Серый видит ее – и напряжение тает. Становится так легко, словно он превратился в мыльный пузырь, радужный и хрупкий. Серый затихает, вытягивается на кровати, ощущение собственного тела куда-то исчезает, а зрение наоборот – проясняется.
Он поворачивается, и видит маму. Она уже стоит в дверях и боится. Нет, она на грани паники. Если бы Серый сейчас открыл глаза и встал, то они сию же секунду ушли бы в хмарь. Это решение светится в ее глазах, в развороте плеч и вокруг тела. Ее ничто не удержит, даже рука Прапора на плече. Серый видит все это так ясно, что удивляется, почему не видел раньше. Но уходить нельзя. Здесь Верочка. Она сидит на его кровати и гладит свой живот, в котором уютно свернулись две девочки, ожидая своего часа.