– Этого не может быть! Он не мог уйти от меня сам!
– Так бывает, когда человек находит то, что хочет больше всего. Никакая сила не удержит его, если мечта порхает на расстоянии вытянутой руки. Он пойдет за ней, не глядя под ноги. Или же эта мечта настолько страшна, что рядом быть невыносимо, – пожимает плечами Зет, и от него веет таким безразличием, что Серому хочется его ударить.
Верочка меняется в лице. Мягкие черты искажаются от ярости и боли.
– Василий… – шипит она. – Так значит, все же правда… – она в бешенстве обводит всех взглядом, останавливается на Тимуре. – И вы все знали, да?!
– Я хотел сказать! – быстро поднимает руку Вадик.
– Знали что? – удивленно переспрашивает Олеся и дергает Тимура за рукав. – О чем она?
– Да, – подхватывает мама. – О чем это ты?
Верочка закусывает губу, зажмуривается, трясет головой и вновь смотрит на хозяев.
– Я хочу вернуть Михася!
– Вера Петровна, поймите нас правильно. Мы можем вернуть его сколь угодно по вашему первому требованию, но если он сам не хочет оставаться рядом с вами, то все эти попытки тщетны, – мягко говорит Юфим. – Невозможно удержать человека против его воли.
– Значит, сделайте так, чтобы он захотел!
– Вера Петровна, вы переходите границы… – в голосе Зета появляется предупреждение.
– Я перехожу границы?! Я хочу вернуть отца моих детей, хочу, чтобы он был мне верен, чтобы любил только меня!
– Вера Петровна, это правда лишнее… – Юфим смотрит сочувственно, но качает головой.
Серый холодеет, в ужасе смотрит на Вадика, но тот смотрит лишь на безучастную маму.
– Вы только что заявили, что вернули мертвого из хмари! Что вам обычное желание? Любая женщина хочет такого! – запальчиво выкрикивает Верочка. – Вы играете с памятью, с восприятием, что вам мешает сделать так, чтобы Михась смотрел только на меня?!
– Верочка, не надо! – вмешивается Серый. – Если они говорят, что это лишнее…
– Заткнись, щенок! Что ты понимаешь?! – огрызается Верочка.
Серый словно с размаху врезается в бетонную стену. Он замолкает, хватает воздух ртом, трясет головой, не веря. Верочка так не говорит, не кричит, не смотрит с такой злобой!
– Вы правы, нам ничего не мешает, – спокойно кивает Зет.
Юфим прижимается к нему спиной, получает охотные объятья и четко раздельно говорит:
– Я предупреждаю в последний раз, это лишнее. Вы точно желаете именно этого?
– Да! – твердо говорит Верочка.
Серому виден лишь профиль хозяев, нечеткий, незапоминающийся, но печаль на красивых лицах читается так ясно и четко, что врезается в память намертво. Юфим печален, потому что разочарован, а Зет печален, потому что разочарован Юфим.
– Мы исполним ваше желание, – выдыхает Юфим, опустив голову так, что светлые волосы падают на лицо. – Завтра…
– Сегодня! – настаивает Верочка. – Сейчас же!
– …Хорошо, – еще ниже опустив голову, соглашается Юфим.
Зет молча кладет на стол небольшой сверток – полотенце, которым Олеся вчера накрыла корзинку с угощениями, – и ведет близнеца прочь, не попрощавшись.
В наступившей тишине становится слышен тихий смех мамы.
– Мам? – осторожно спрашивает Серый. – Ты чего?
Он пугается, что это истерика, но мама смеется громче, смелее, ликующе:
– Я поняла! Я все поняла! Так вот оно что!
– Что вы поняли? – спрашивает Тимур. Его глаза сияют золотом и тихим ужасом.
– А сколько было страху! Сколько пафоса! Лишнее! – звонко хохочет мама. – А они не соблазнители! Не хозяева! Слуги!
Она смеется так звонко и заразительно, что просыпаются дети и начинают плакать. Верочка мгновенно остывает и наперегонки с Олесей бросается к колыбели.
– Марина, ты о чем? – перекрикивая смех и детский плач, спрашивает она.
– Они же обязаны исполнять наши желания! – радостно отвечает мама и вытирает выступившие слезы. – Господи, спасибо Тебе за милость!
Тимур мрачно вздыхает, тихо матерится сквозь зубы и вылетает из кухни. Серый и Вадик переглядываются.
– Слуги? – осторожно спрашивает Серый. – Почему ты так решила?
Мама отвечает не сразу: она смеется, трясет головой, долго успокаивается, тяжело дыша. И, наконец, выпрямляется, прибивая Серого взглядом к полу.
– Слуги, – голос у нее твердый, уверенный. – Во-первых, они ни разу не отказали в просьбе и приносили абсолютно все без лишних вопросов и уточнений, хотя некоторые вещи вполне можно найти в деревне. Во-вторых, они никогда не назначали цену за услуги, лишь просили благодарить, а это весьма расплывчато. И это подводит нас к третьему пункту. Предупреждение насчет «лишнего» тоже было очень расплывчатым, а когда они все-таки его обозначили, то не отказали, не запретили желать, а просто согласились все сделать, стоило только Верочке потребовать. Какие хозяева себя так ведут? Только те, кто поставлены служить!
Мама радостна, счастлива и весела. Она запрокидывает голову к потолку, крестится и шепчет благодарность Богу. Кажется, слова о возвращении Вадика вылетели из ее памяти, и Серый успокаивается.
– Эм… Мам, – робко напоминает о себе Вадик. – Ничего, что я… ну…
– Ты вернулся по моей просьбе! – отвечает мама с сияющей улыбкой. – Я каждый день молила Бога о твоем возвращении, и Он меня услышал, вернул через своих слуг.
Дар речи у Вадика явно пропадает.
– Так… ты больше не злишься? – уточняет Олеся. – Нам можно желать?
Губы мамы расползаются в мечтательной улыбке.
– Нужно, ребятки, нужно! Теперь мне все ясно. Апокалипсис наступил, мы прошли через Суд Божий и попали в земной рай! Как и обещал Господь, мы сами стали богами в райском саду при нашем Едином Вседержителе! Ангелы отныне – наши слуги, желания наши – закон. Желать можно все, что радует Бога!
У Серого округляются глаза. Такое мама не выдавала, даже когда они были адептами секты Последних дней. Он открывает рот, желая привести ее в чувство, но не находит слов. Ведь технически, если не оглядываться на детали, она… почти права! Да еще Вадик наступает ему на ногу и со словами:
– Это замечательно, мама, ты такая умная! – выталкивает его в коридор, а потом ведет на улицу, подальше от лишних ушей.
Олеся, тоже потеряв дар речи, следует за ними молчаливой тенью. Погода радует их ясным голубым небом. Солнце заливает холм золотыми лучами, и деревья качают зелеными кронами на ветру, впитывают солнце, спокойные и вечные. Природе нет дела до людей и того безумия, которое творится со старшими в одной маленькой группке выживших.
– Маразм крепчал, деревья гнулись, и ночка темною была… – произносит Олеся, когда они уходят достаточно далеко от дома. – Следующим желанием попрошу психиатра с чем-нибудь убойным и протрезвляющим. Не в обиду, парни, но ваша мама, кажется, сходит с ума.
– Спасибо, мы заметили, – кисло отвечает Вадик и болезненно морщится.
– Прапор тоже поехал крышей, – говорит Серый, сглотнув.
В груди тревожной птицей бьется страх. Если сдвиг Прапора идет из-за инструментов, которые ему приносят Юфим и Зет, то что влияет на маму? Она ничего не желала и другим запрещала! Что происходит?
Серый не замечает, как говорит это вслух.
– Я не знаю, – мрачно отвечает Вадик, и в его глазах отражается такая же тревога.
– Надо поговорить с Зетом и Юфимом, – предлагает Олеся.
Серый с Вадиком вздрагивают и дружно поворачиваются к ней. Та удивленно пожимает плечами:
– Что? Что вы так смотрите? Это же очевидное решение!
– Боюсь, ты не понимаешь, насколько это сложно – получить у них ответы, – ворчит Серый. – Я спрашивал уже. Получил кучу туманных намеков ни о чем. Потом сидели с Тимуром, головы ломали. Единственный ответ, который они дали точно, – это насчет изменений. Мы типа… – из груди вырывается нервный смешок, – …типа новые люди… А они типа боги. Греческие. Но это Тимур придумал сам, они просто сказали «да»! С ними невозможно разговаривать!
– Кажется, Тимур все-таки хочет с ними пообщаться, – замечает Олеся, взмахнув рукой в сторону рощи. – Вон, смотрите, он за хозяевами побежал!
Да, там, куда она показывает, действительно мелькает футболка Тимура. Вадик с Серым переглядываются и дружно срываются следом за ним.
– А я? – разочарованно кричит Олеся им в спины. – Подождите меня! Да куда вы так торопитесь?!
Они догоняют Тимура у пруда. Тот стоит, опершись руками о колени, и тяжело дышит. Бег в гору его вымотал.
– Ну и дают они! – выговаривает он кое-как, когда Серый спрашивает, что с ним. – Я бегу за ними, бегу, а они все впереди прогулочным шагом идут и идут. Так и ушли, не догнал!
– Куда ушли? Совсем ушли? – не понимает Вадик.
– В усадьбу, – выдыхает Тимур и сглатывает.
– А чего сорвался за ними?
Оба – и Серый, и Вадик – получают выразительный взгляд из серии: «Ты совсем тупой, да?»
– Прощения попросить за Верочку, конечно! – говорит Тимур таким тоном, словно это самая очевидная вещь на свете. – И сказать насчет вашей мамы. Я даже орал им вслед. Не слышали?
Серый молча мотает головой в отрицании.
– Я слышал, – признается вдруг Вадик. – Но не придал значения.
– Фух! Все, отдохнул, – Тимур выпрямляется и охотно цепляется за руку догнавшей их Олеси. – Пошли дальше. Надо с ними поговорить!
Они огибают пруд и входят в сад, который все так же поражает цветочным буйством. А ведь некоторым цветам, тюльпанам так точно, уже давно пора бы отцвести. Серый точно не помнит, какой именно у них срок, но уверен – в конце августа они уже не растут. Ведь тюльпаны дарят в марте, на Женский день, а к Первому сентября, когда он собирался на праздник, мама собирала в огороде роскошные флоксы, и тюльпанов тогда уже не было. Время уже близится к сентябрю, но, похоже, все цветы не знают про правила – как цвели, так и цветут.
Юфим и Зет стоят в живой беседке в обнимку. Серый невольно замедляет шаг и хватает Вадика и Тимура, но те тоже замечают хозяев и встают. Наблюдать за хозяевами неловко. Юфим вжимается в близнеца всем телом, опустив голову, и, кажется, плачет – слишком красноречиво трясутся плечи. Зет поглаживает его по затылку, укачивает.