«Науки тебе не видать, красотой не блещешь, готовить не умеешь, жить без родителей и кухарки не приспособлена, — вздохнула Анна. — Вот уж точно — недоразумение. Давай, пора взрослеть. Не обляпайся».
Анна встала, пошатнулась от резкого движения и поплелась умываться. Спустя несколько минут, одетая в темно-серое платье (последнее чистое, о стирке она и не подумала), Анна вплетала в косу широкую ленту, чтобы волосы казались хоть чуточку погуще. Иначе, как говорила бабушка, получался «белесый мышиный хвост». При том, что внешность у Анны и так была «не очень», пренебрегать бабушкиным советом не стоило. Бледная, худая блондинка с тускло-серыми глазами, она сама себе иногда казалась похожей на испуганную мышь.
На кухне все еще немного пахло гарью.
Успокоиться так и не получилось, слезы все равно предательски текли из глаз. Очень хотелось, чтобы кто-то пришел и спас. Какой смысл быть магом, экспертом, да кем угодно — если ты не можешь простейших вещей? Если даже жить-то одна не способна?
Анна снова тихонько всхлипнула.
— Доброе утро, — глухо раздалось от входа.
Колдунья была готова поклясться, что калитка не скрипела и колокольчик над дверью даже не брякнул. И Рыжий не гавкнул, хотя он каждого гостя встречал громким лаем.
На пороге стоял полевик. Невысокий, коренастый уроженец Межевья. Усталый, в запыленной куртке, из-под которой выбивался воротник рубахи, испачканный чем-то бурым. На лице — старый, давно зарубцевавшийся шрам. Руки в недавних ссадинах, костяшки сбиты, из рукава торчит край бинта. Вроде бы человек, а вроде бы и не совсем.
— Вы доктор? — хрипло спросил полевик.
Анна кивнула. Странно, полевики редко обращаются к магам-медикам, предпочитая лечиться собственными хитрыми наговорами и травами.
Здесь, в Заозерье, полевики жили бок о бок с людьми с незапамятных времен. Молились тому же Богу, пахали ту же землю. Так что мало кто задумывался об их происхождении — если, конечно, не нужно было слупить с мирных огородников очередной налог.
Анне было совершенно наплевать на налоги. И уж точно не хотелось сейчас никого видеть. Тем более — эту жуткую рожу со шрамом через все лицо. Тоже мне, мирный огородник! Это ж какой бороной его перепахало?
— Доброе утро, — неприветливо ответила она полевику, завязывая ленту. Отвернулась и попыталась незаметно вытереть глаза, но по тени усмешки в голосе гостя было очевидно — не вышло с незаметностью.
— Анна Мальцева, — устало и чуть удивленно выдохнул утренний посетитель. — Полтора года назад вы магией вытащили с того света обгоревшую циркачку. При таких ожогах ни один врач не взялся бы.
Анна невольно вспомнила сожженную отбивную.
Горелое мясо. Тошнотворный запах плоти, тихий стон девчонки, который стал бы истошным воплем, будь у нее хоть чуточку больше сил. Вихрь сил вокруг нее — смерть, ставшая жизнью, жизнь, что стократ хуже смерти… Страх, торжество, дикая усталость, боль — своя ли, чужая — неважно, все вместе, одна суть…
И безумный восторг некроманта, твари-в-себе, которую Анна так ненавидела.
Видит Бог, она хотела сказать «нет». Прогнать полевика ко всем чертям и забыть, как предрассветный сон. Пойти в кофейню с золотистым кренделем на вывеске, к булочкам с корицей и ванилью, к шкворчащей на сковороде яичнице…
Обжаренный бекон. Сгоревшее мясо. Обгоревшая девчонка…
В затуманенном усталостью воображении Анны они переплелись, стали одним целым, кошмаром почти наяву. Легкий приступ тошноты поставил точку в вопросе о завтраке.
Никакого бекона. Тем более что именно из-за того случая она и захотела поменять тему диссертации. С очень печальным итогом.
Анна спокойно, даже равнодушно ответила:
— Да, я. Но это было просто везение.
— Прекрасно! — уверенно прервал ее полевик, и тут же зачастил: — Пойдемте, пожалуйста! Только нам бы поспешать, а то не дождутся племяши мои, совсем плохи. У одного дырка в пузе, второму тоже не восторг, в костер рухнул. Из-за девки подрались, дурачьё. — И добавил, совершенно тем же тоном: — Да и проветрить бы тут, надымили вы. Кухарка, что ли, уволилась? Не плачьте, новую наймете.
Анна вскинула голову и в упор посмотрела на полевика. Глаза в глаза. Тяжелым, мрачным взглядом некроманта, ищущего, на ком бы сорвать злость. Тот выдержал полсекунды и отвернулся.
— Барышня, на вас вся надежда, — негромко сказал он. — Заплачу, сколько скажете, не совсем темные мы, слыхали, какие у магов гонорары.
Анна как будто наблюдала за собой со стороны. Эта странная, злобная девица выпрямилась, перекинула косу за спину и скомандовала:
— Идем. Минуту подождите, возьму инструменты. И учтите, если травмы криминальные, я обязана сообщить страже.
— Не извольте беспокоиться, Анна Георгиевна, — махнул рукой полевик, — за квартальным сами сбегаем. Все ж понимаем, стража — это стража… Никак без стражи. Да, это, я Семен. Все Сеней кличут. Вот.
— Ведите, Сеня.
От небольшого домика на окраине Гнездовска разило болью. Анна чувствовала это всем телом, каждым темным штрихом сути некроманта.
Ты ведь питаешься болью… Зачем тебе пирожки? Там, совсем рядом, есть кое-что намного вкуснее.
Слезы высохли, как только они повернули на узкую улочку, и стало понятно — почти пришли. С каждым шагом движения Анны становились все более уверенными и плавными. Так собаки идут к загнанной дичи.
Пятьдесят шагов до порога. Анна подняла голову, губы тронула легкая улыбка.
Тридцать шагов. Она всегда стремилась быть незаметной и чуть сутулилась, но сейчас плечи расправились сами собой, придавая скромной купеческой дочке осанку знатной дамы.
Десять. Такой легкой походки эта узкая улочка не видела никогда.
Злющий цепной пес поперхнулся лаем, лег у будки и едва слышно заскулил.
Семен про себя вздохнул с облегчением. Уставшая заплаканная девица, которую он застал над сожженным завтраком, никак не могла быть доктором, совершившим чудо. Зато эта жутковатая госпожа казалась способной на всё. И спасти, и уморить.
Видно, не обманул благодетель, когда велел за ней бежать.
В небольшой светлой комнатке на дощатых лавках лежали два молодых полевика, похожие как близнецы. «Как мертвецы», — эхом пронеслось у Анны в голове.
Расшитые занавески на окнах раздвинуты, чисто вымытый пол блестел, в ярком солнечном свете можно разглядеть каждую ниточку разноцветной скатерти на столике. Умирающие полевики, которых Анна видела одновременно магическим и обычным зрением, казались двумя сгустками серой могильной пыли.
Светло-русые волосы, носы картошкой, коренастые и плечистые, совсем как дядюшка. Оба явно оглушены каким-то зельем, но даже сквозь дурман чувствуется боль. Смерть совсем рядом, руку протяни, парни висят на волоске, с каждым беспокойным, неглубоким вздохом приближаясь к краю.
— Если бы вы позвали меня сразу, я смогла бы спасти обоих, — глухо сказала Анна, не глядя ни на Семена, ни на сидящую на стуле пожилую женщину-поляницу. — Какого черта ждали больше суток?
Поляница, не поднимая глаз, покачала головой, тихонько всхлипнула, махнула рукой на Семена и вышла. Сеня пробормотал что-то невнятное, но Анна его уже не слушала. Она открыла принесенный с собой чемоданчик, повязала косынку, привычным движением накинула халат и наклонилась над первым пациентом.
Ожоги, несколько гематом, сломанная рука. Скорее всего, еще и сотрясение мозга. Пару часов продержится.
Со вторым все было намного хуже. Колдунья осторожно срезала повязку на животе и негромко выругалась. Глубокое колотое ранение. Повреждение толстого кишечника, сепсис, он же — заражение крови. Как парень до сих пор жив — непонятно. Хотя…
Из срезанной повязки с глухим стуком выпала зеленая бусина разряженного артефакта — регенератора. Подпрыгнула на досках пола и закатилась под лавку. Семен проводил ее взглядом, но доставать не стал — зачем? Теперь это просто кусочек покрашенного дерева.
Анна повернулась к полевику, краем глаза заметив, как жесткий, опасный взгляд Семена сменяется привычным растерянно-крестьянским недоумением и готовностью служить могущественной колдунье.
Наверное, ей стоило бы хоть чуточку испугаться таких перемен. Тем более что за обещанным квартальным никто явно не побежал, а физиономия у заказчика насквозь бандитская. Анна только усмехнулась про себя.
Попала белка в колесо…
— Семен, вы их ближайший родственник?
— Ну… да. Дядька. Сынки сестрицы моей покойной… А чего?
— Сейчас вам нужно принять решение. Я постараюсь объяснить попроще, если что-то непонятно — переспрашивайте.
Семен кивнул.
Анна присела на табуретку, с которой только что встала сиделка. Полевик остался стоять, комкая в руках шапку.
— Я — ментальный маг-медик, — начала Анна, — мы, ментальщики, работаем собой. Своей силой. Если совсем по-простому говорить, то когда силы у меня много — я могу ее передать больному, чтобы вылечить. Сейчас я очень устала и голодна, но если съесть побольше сладостей, силы я восстановлю быстро.
— Чего ж непонятного-то? — пожал плечами Семен, нахлобучивая шапку. — Сейчас в кондитерскую метнусь. Вам чего взять?
— Таким способом я смогу спасти только его, — Анна показала на обожженного. С раной мне не справиться.
Семен шумно вздохнул и замер вполоборота к ней. Анна успела заметить короткий, тоскливый взгляд, брошенный им через плечо.
На секунду Анне захотелось промолчать. Остановиться. Она не всесильна, она всего лишь слабенький ментальный медик…
Но дома лежало проклятое письмо из Академии. Чертов отказ, поставивший крест на всех ее мечтах. А здесь, перед ней, стонет от боли шанс! Опасный, ослепительный шанс доказать, что замшелые маги ошиблись!
Что ты теряешь?
Анне вспомнилась Святая Евдокия. Ее тихий голос: «Благословляю тебя. Лечи во славу Божию».
Кому ты поверишь, Аннушка?
Совету магов? Святой Евдокии? Себе?
Себе — страшнее всего.
— Есть второй вариант, — не меняя тона, сообщила Анна полевику, — очень опасный. Я могу попытаться… Подчеркиваю, попытаться, — она постаралась как можно четче выделить это слово, — спасти обоих. Но, во-первых, результат не гарантирован. Во-вторых, это будет черная магия. «И в третьих, — промолчала она, — я сама рискую умереть в процессе, не зря ученый совет запретил».