Мерзко пахло, что уж говорить.
Кажется, что многолюдный глухой гул на площади звучал похоже с колдовскими подвываниями Анны Егоровны. Винса аж передернуло, как это на душу легло.
Она-то Ангел, хоть и некромант, людей спасает, а толпа?.. Ох. Даже думать не хочется.
— И за что ж мне такое наказание, горемычному! — услышал Винс причитания.
Пошел чуть быстрее — вдруг кому помощь нужна?
— Ты, Огрызок, — продолжил тот же голос с издевательски-трагическим надрывом, — с дружками своими портишь мне всё сегодняшнее дежурство. Я хотел прогуляться по весеннему городу, подышать воздухом, насладиться перспективой… Знаешь, что такое «перспектива», увалень?
Винс выглянул из-за угла.
У выхода из крошечного переулка, больше похожего на дыру между домами, стояла пара городовых. Один с алебардой, второй с дубинкой и оба в кирасах. Не просто так патруль, а вроде как усиленный — Винс слыхал, что, ежели какой гвалт намечается, городовым броню раздают. Тот, который повыше, белобрысый и с дубинкой, показался Винсу знакомым. Может, видал, когда к господину в управу заходил.
Перед городовыми переминались с ноги на ногу пятеро парней. Если б Винс любого из этой пятерки в темной подворотне встретил — бежал бы без оглядки. Не горы мускулов, скорее, тощие, жилистые, зато по злым глазам видно — им что человека зарезать, что курицу, один бес.
Вроде и давно уже Винс не крысюк городской, а уважаемый рабочий человек, а привычки беспризорника с перепугу мгновенно всплыли. Остановился он и ну в сумке своей рыться, будто ищет чего важное. А тем временем аккуратненько, бочком, к стене дома отошел и за колонной у крыльца спрятался. Повезло, что богатый особняк рядом случился — аж у черного хода колонны есть!
Только потом сообразил — а зачем? А низачем. Само получилось. Надо бы не прятаться, а за стражей бежать. Этих-то двое всего, против толпы не сдюжат.
«И давно ты, крысюк, о легавых печься начал?» — хмыкнул кто-то из Винсова грустного прошлого.
— Да я… — тем временем заорал Огрызок.
— Головка от… чего-нибудь, — отмахнулся высокий, уже не изображая печаль. — Так, утырки, слушайте сюда, повторять не буду. Сейчас вы сложите на землю все свои ножи, дубинки и заточки, а потом пойдете домой, копать бабкам огород. Весна, пора сажать морковку.
— И горох, — фыркнул второй стражник.
— Я тя щас наглухо огорошу! — тонко вякнул один из бандюков, красиво взмахнув длинным ножом.
Винс уже собрался было с воплем «Страаааажааааа!!!» бежать к площади — там точно кто-нибудь есть! Но подмогу, оказалось, звать незачем.
Белобрысый стражник быстро, почти неуловимым движением, сместился с линии удара и ткнул торцом дубинки под дых визгливому. Пока тот пыль хохотальником ловил, второй городовой древком алебарды подсек ногу Огрызка, тоже кинувшегося в драку.
Остальные замерли, будто не они только что собирались впятером бить городовых.
— Н-ну? — брезгливо протянул белобрысый, — Долго вы будете портить мой день?
Стражник подбросил в руке нож, который, по мнению всей пятерки, должен был бы торчать из его пуза, чуть пониже кирасы. Сплюнул и швырнул в каменную кладку дома напротив — так, что клинок сломался у рукояти.
Парни мрачно проследили за броском.
— Ладно, Эрик, ты чего… — примирительно заговорил один из них. — Мы ж все понимаем…
— Надо же, имя вспомнили, — фыркнул белобрысый.
— Что ж вы тогда поперек обчества лезете? — укоризненно вздохнул второй стражник. — Народ молиться идет, на богоугодное дело, а вы?
— Мы ж не против обчества! — горячо заверили его, говоря наперебой. — Мы имперцев, гадов, бить!
— Считайте, что побили, — с отчетливым загорским говором ухмыльнулся Эрик. — Я из Гетенхельма, вообще-то. Вельское предместье, навроде вашей Рябиновки. Ну? Достаем острые игрушки. Живо! Радуйтесь, что клетки драчунами забиты, а то поволок бы я вас, дурни, за решетку.
Вскоре под ногами Эрика образовалась кучка ножей и заточек.
— Пенёк, — напарник Эрика погрозил пальцем парню, жмущемуся за спинами подельников. — Не стесняйся, выкладывай точёный грош. Давай-давай, нечего у порядочных горожан на молитве кошели срезать.
— Гривенник у меня… подавись, выжига, — буркнул Пенёк и бросил монетку под ноги стражникам.
— Теперь вторая часть истории, — сказал Эрик. — Ломайте свое добро. Нет, не кидать. На камешек положили — и сапогом. Потом вон в ту помойку отнесите, нечего мусор на улице бросать.
— Э-эрик?! Это ж не по правилам! — взвыл Огрызок. — Ты холодняк должо́н изъять, бумажку написать и в управу вашу на склад отнести! Я штраф занесу и выкуплю! Должна ж у тебя хоть какая-то совесть быть! И эта… мораль!
— Что касаемо морали, на нее в лесу насрали, — развел руками Эрик. — Не буду я с вашими железяками таскаться, мне дежурить до ночи. Давай. Или ты свой ножик ломаешь, или я — твою руку. Выбирай быстро.
Огрызок мрачно положил нож на бордюрный камень.
Вскоре понурая компания, поддерживая побитых, прошла мимо Винса. На него они даже не покосились.
— А ты тут чего прячешься? — устало спросил Эрик.
И как подошел-то незаметно?! Только что же у переулка был! И — Винс поклясться был готов — не замечал его!
Винс хотел было по крысютской привычке начать мямлить — не знаю, мол, ничего, так стою… Но осекся. Еще не хватало. Он теперь не побродяжка какая!
— Засмотрелся, — честно ответил он. — Сначала думал вам за подмогой бежать, а потом вы как — ух! А они!
— Ух, — согласился второй стражник. — Шел бы ты, малец, тоже до дому. Мамка небось потеряла?
— Я не малец. Нет у меня мамки, — спокойно сказал Винс. — А отец (что, ты произнес это вслух?!) на службе сейчас. Тоже стражник, только в следственном.
— А-а! — протянул Эрик. — Ты, значит, сын Виктора Бергена? То-то смотрю, физиономия знакомая. Пойдем, сдам тебя папаше.
— Не надо меня сдавать, — ощетинился Винс. — У меня дела есть, сам дойду!
Отшатнулся на всякий случай — а ну как этот Эрик хватать начнет?
— Не ершись, — неожиданно мирно попросил стражник. — Он тебя по всему городу ищет. Пойдем, тут рядом. Его на усиление охраны гётского посольства отправили.
Соболев не сообщил Виктору почти ничего нового. По его словам, с мостом действительно случилась беда, принцессу успели спасти телепортом, а потом связь со всеми, кто был на перевале, пропала. То ли погибли, то ли магический фон взбесился — пока никто не знает.
Виктор спросил о планах сотрудников посольства. Витиеватую речь атташе по культуре можно было сократить до трех слов: «Сидим, ждем инструкций».
— Вы не против, если и мы с коллегами посидим с вами? — вежливо поинтересовался Виктор. Вообще-то, даже если имперцы и выставят его вон, он все равно никуда не пойдет. Устроится на какой-нибудь лавочке поблизости и постарается не допустить особо буйных гнездовцев к посольству.
Если горожане сдуру подерутся со стражей — это одно дело.
Если какой-нибудь не в меру шустрый кузнец приласкает по башке кочергой имперского дипломата — совсем другое. Дипломат по башке получать не захочет и кузнеца пристрелит. Друзья кузнеца обидятся и толпой дипломата запинают. Это уже третья, самая неприятная история.
Лучше бы, конечно, обойтись без всего этого. Но если придется кому-то подставлять голову, то пусть это будут местные. Виктор Берген, например, следователь стражи. Его родство с Императором добавит ситуации пикантности, но не более.
Наш стражник, наш кузнец, кочерга тоже в Гнездовске выкована. Дело внутреннее. Кого надо — посадим или повесим, кого надо — наградим.
Все эти нехитрые размышления были абсолютно очевидны, и объяснять что-то Соболеву Виктор не собирался.
Атташе и сам все прекрасно понимал.
— Как я могу отказать потомку Мстислава в такой малости? — светски улыбнулся он. — Позвольте предложить вам обед. Или легкие закуски?
Стажер справился с удивлением и стоял за левым плечом Виктора с видом «я профессионал, начальству виднее». Получалось почти убедительно. Но на слове «обед» парень едва слышно сглотнул.
— Я здесь не по семейным делам, — педантично уточнил Виктор. — Простого гнездовского следователя вы можете и выгнать. Но, раз уж мы договорились, спасибо. С вашего позволения, мы останемся здесь, в холле. Если появятся агрессивные визитеры, я должен встретить их первым. И благодарю за предложение, от закусок не откажемся.
«Дайте напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде…», — хмыкнул про себя Виктор.
Стажер внимательно смотрел, как Виктор накладывал в тарелку крошечные рулетики с сыром и ветчиной, запеченные овощи и фаршированные грибы. Следователь выбирал закуски так, чтобы есть было попроще — уцепил вилкой, и в рот. На один укус.
Еще не хватало, чтобы подопечный смущался из-за неумения пользоваться столовыми приборами.
Виктор отдал ему тарелку и собрал себе такую же.
Румянцев куда-то отошел, сотрудники посольства стражников тоже не тревожили. Секретарь поставил на стол поднос с едой и ушел за стойку. Непонятно, куда делся Соболев, но Виктор не собирался это выяснять.
Не беспокоят — и спасибо.
— Приятного аппетита, — сказал он стажеру. — Раз выдалась спокойная минутка, рассказывай, что нарыли в Перевальске.
Тот чуть не подавился тарталеткой, пытаясь прожевать как можно быстрее.
Виктор махнул рукой — «да не дергайся ты».
— Простите¸ — стажер сглотнул. — Значит, Перевальск. Задержанные ваши не наврали. Нашли мы и баржу, на которой бочки привезли, и склад. В накладной было указано «люмен, десять бочек». Для стройки на перевале всякую магическую дребедень кучами таскали, так что наполнитель для фонарей вообще никого не удивил. Вот. Точно такие же бочки «Хрустального шара» рядышком стоят, сам видел. Хитро придумали бандиты, барахло своё на соседнюю полку с конторским подсунуть. Бардак на перевальских складах страшный, но охрана серьезная, просто так не зайдешь. Зато внутри — ужас. Все в кучу и друг на друга упихано. Там при нас купец был, так у него какой-то фарфор в ящиках сверху досками завалили. Орал — жуть! Димка, напарник мой, даром, что в Рябиновке вырос, так три новых слова узнал, вот.