Решаю быть честной: — Просто странно, что ты восхищаешься тем, что я не вписываюсь в общество, когда очевидно, что ты вписываешься.
Если мое заявление и обидело его, он не подает вида.
— Выживает сильнейший.
Когда бросаю на него взгляд, Кен добавляет: — Легче приспособиться к окружающей среде, чем идти против нее, — он указывает на меня своим пивом, и на его губах появляется призрак ухмылки. — Но это не значит, что я не ценю девушек, которые умеют драться.
Порыв ветра шелестит в кронах деревьев, и я сдерживаю дрожь, крошечные волоски на руках встают дыбом.
Кен снимает куртку и протягивает мне: — Вот.
Оглядываясь вокруг, насмешливо вздыхаю: — Ты уверен? Если я надену твою куртку, это снизит твои шансы на выживание и все такое.
На это он смеется: — Я рискну.
Накидываю куртку на плечи, и тут же в мои ноздри проникает сильный аромат дезодоранта «Акс». Если отбросить в сторону обычный запах подростка, совру, если скажу, что не наслаждаюсь нашей беседой.
Лео мне небезразличен, но мы не посещаем школьные вечеринки, не сидим рядом и не флиртуем на виду у всех. Не только из-за нашей разницы в возрасте, но и из-за того, что он женат.
То, что у нас есть, всегда будет за закрытыми дверями. Скрыто от мира.
И хотя все взрослые, которых встречала, отмечали, что я мудра и зрела не по годам — вероятно, из-за этого то, что у нас с Лео, работает, — мне приятно общаться с кем-то, кто не заставляет меня чувствовать себя виноватой или постоянно оглядываться через плечо, потому что то, что мы делаем, неправильно.
Приятно хоть раз почувствовать себя нормальной.
— Итак, в какие колледжи ты подал документы? — спрашиваю, не желая, чтобы разговор заканчивался.
Кен ухмыляется: — Вообще-то я только что узнал, что принят в Нотр-Дам и буду играть за их футбольную команду, — он делает еще глоток пива. — А ты?
Борюсь с приливом ревности, вспыхивающим в груди. Я подала документы в кучу колледжей, но не получила ни одного ответа. Сейчас конец января, и я решила, что еще слишком рано получать письма о приеме. Очевидно, нет.
— Мне еще никто не ответил, — бормочу, борясь со смущением. — Но поздравляю с поступлением в Нотр-Дам. Это потрясающе.
— Спасибо, — он ободряюще смотрит на меня. — Не волнуйся. Времени еще много, — улыбка появляется на его лице. — Кроме того, я уверен, что поступил туда только потому, что это альма-матер моего отца, а он там легенда футбола.
Знаю, что он говорит это только для того, чтобы я почувствовала себя лучше, но это производит противоположный эффект.
— Точно.
Он придвигается ближе. Так близко, что наши бедра соприкасаются.
— Они были бы глупцами, если бы не приняли тебя. Ты умная и решительная… — его голос слегка понижается. — Красивая.
Если раньше я и сомневалась, что Кен флиртует со мной, то теперь нет.
— Но давай больше не будем говорить об учебе, — он указывает на свое пиво, жестом предлагая сделать глоток, — сегодняшний вечер посвящен веселью и расслаблению, да?
Борюсь с желанием сказать, что не пью, но не хочу показаться занудой или ханжой, поэтому делаю неуверенный глоток.
— Да.
Он улыбается: — Молодец, девочка…
Что бы он ни собирался сказать дальше, его прерывают подошедшие Стейси и Трейси.
— Ну, разве вы двое не милые? — щебечет Стейси.
Кен обнимает меня за плечи.
— Аспен решила сегодня повеселиться.
Лицо Трейси озаряется: — Наконец-то, — сделав глоток из красного стаканчика, она протягивает его мне. — Ты должна попробовать. Это так вкусно.
Большая часть меня хочет отказаться, потому что никогда не поддавалась давлению сверстников, но я также хочу расслабиться и хорошо провести время.
Напиток настолько крепкий, что обжигает горло.
— Что это? — спрашиваю, пытаясь подавить кашель.
Стейси вздергивает свои идеальные брови: — Сок джунглей.
Протягиваю стаканчик, но она отказывается.
— Нет. Этот твой, — она наклоняет голову в сторону костра. — Я возьму еще один.
Прежде чем успеваю заговорить, она хватает Трейси за руку, и они уходят.
— Вкусно? — спрашивает Кен.
— Он… крепкий, — стягиваю куртку, потому что согрелась. — Хочешь?
Он качает головой: — Нет. Я пью пиво. Не хочу смешивать.
— О, — и тут до меня доходит. — Но я только что отхлебнула твое пиво. Может…
Он прикладывает палец к моим губам, заставляя замолчать: — Аспен.
— Да? — отвечаю, и голова вдруг становится в десять раз легче, чем минуту назад.
— Просто расслабься.
Все вокруг такое туманное, как будто я плыву.
— Где… — пытаюсь выговорить, но меня захлестывает очередная волна усталости.
Слабо ощущаю, как кто-то возится с молнией на моих джинсах.
Они стягивают их, несмотря на то, что трясу головой и пытаюсь оттолкнуть руки.
Я словно застряла в фильме или дурном сне, где все происходит вокруг меня, но я совершенно бессильна это остановить. Не знаю, что происходит и кто прикасается ко мне.
— Чувак, она в хлам, — слышу, как кто-то, очень похожий на Стейси, говорит, прежде чем рассмеяться.
— Сколько ты ей дал? — спрашивает другой женский голос, думаю, это Трейси.
Меня охватывает паника, пытаюсь открыть глаза, но они словно придавлены кирпичами.
— Не знаю. Много, потому что она толстая.
Они смеются, пока мужской голос не прерывает их: — Я не могу снять с нее джинсы. Они слишком узкие, а эта сучка все время сопротивляется.
Кто-то вздыхает.
— Ну, тогда заставь ее сделать что-нибудь другое, — предлагает Трейси.
— Например? — спрашивает парень.
Еще один раздраженный вздох: — Серьезно? Да ладно, Кен. Ты же не можешь быть таким тупым. Я уверена, что ее рот все еще работает.
Секунду спустя он меня поднимает и кладет так, что голова оказывается у него на коленях.
— Подожди, — говорит Стейси, — я включу видео.
Твердая рука обхватывает мою шею сзади.
— Тебе нравится сосать этот большой член, правда, Аспен?
Внутри все переворачивается, когда чувствую, как гладкая кожа, а затем и головка члена касаются моих губ.
— Открой.
Желчь подступает к горлу, и я задыхаюсь, когда во рту оказываются два толстых пальца.
— Да, вот так, — говорит Кен, а девушки смеются.
— Боже, Аспен. Кто бы мог подумать, что ты такая шлюха?
Тошнота накатывает одной гигантской волной, и жидкость вытекает изо рта.
— Какого хрена? — рявкает Кен.
— Фу, — визжит Стейси.
— Лучше бы это дерьмо вышло, — хнычет Трейси, — или, клянусь Богом, я убью ее.
Кен отталкивает мою голову: — Блядь. Не могу поверить, что она облевала меня.
— Ну и что, черт возьми, нам теперь делать? — спрашивает Стейси. — Может, бросить ее на обочине или где-нибудь еще?
— Нет. Ее отчим агент ФБР, помнишь? Все видели, как она уходила с вечеринки вместе с нами, так что, если с ней случится что-то плохое, это будет на нашей совести.
— Это правда, — соглашается Трейси. — Я просто подброшу ее до дома, наверное.
Еще одна волна усталости — гораздо более сильная, чем раньше, — накрывает меня.
Смутно улавливаю звук открывающейся дверцы машины и резкий удар моего тела обо что-то твердое, прежде чем все погружается во тьму.
Когда я въезжаю на подъездную дорожку, дождь хлещет по лобовому стеклу с такой силой, что кажется, будто камни бьются об асфальт.
Мои плечи опускаются, глушу двигатель, во мне бурлит мощная смесь гнева и негодования.
Сжав руку в кулак, бью по рулю и кричу в темноту.
— Блядь!
Бью еще раз, наслаждаясь болью, пробегающей по руке и предплечью.
С ворчанием выпрыгиваю из джипа под проливной дождь. И уже собираюсь войти внутрь, но мое внимание привлекает фигура, лежащая на улице перед домом.
Меня охватывает страх, когда я осторожно приближаюсь к телу.
Какого черта…
Мышцы в груди напрягаются, и я замираю, когда вижу, что Аспен лежит неподвижно, а сильный ливень хлещет по ее обмякшему телу.
Опускаясь на колени, хватаю ее запястье, игнорируя прилив облегчения, который накатывает, когда я нащупываю ее пульс.
— Аспен, — рычу, тряся ее за плечи. — Проснись, черт возьми.
Нет ответа.
Проклятье.
Я должен оставить ее здесь, преподать ей урок, что нельзя ходить на вечеринки и напиваться до потери сознания… но тут до меня доходит, что это дерьмо не похоже на Аспен.
И на ту вечеринку она пошла не одна.
Только сейчас улавливаю слабый запах блевотины, исходящий от нее, и замечаю, что пуговица и молния на ее джинсах расстегнуты.
Не нужно быть чертовым гением, чтобы понять, что что-то не так.
Снова трясу ее, на этот раз сильнее: — Черт возьми, Бродяга. Проснись, блядь.
Ничего.
Бормоча проклятия, поднимаю ее на руки. Когда встаю, слышу рвотный позыв, и мне удается повернуть ее голову на другой бок как раз перед тем, как ее начинает тошнить.
Черт возьми.
Ее глаза распахиваются, и смятение, бурлящее в них, быстро сменяется откровенным ужасом, когда она поднимает голову и видит меня.
Сильная дрожь сотрясает ее тело, и я слабо слышу, как она бормочет: — Пожалуйста, не убивайте меня, — после чего ее голова откидывается в сторону, и она снова теряет сознание.
Поднимаюсь по дорожке к дому, намереваясь отвести ее в спальню, но обнаруживаю, что обхожу его сзади и захожу через боковой вход, ведущий в подвал, где я сплю.
Несмотря на то, что она все еще без сознания, ее бьет дрожь, а зубы начинают стучать. Если в ближайшее время не избавить ее от мокрой одежды, она наверняка заболеет.
Хорошо.
Стиснув зубы, опускаю ее на пол рядом с кроватью. Морщась, она обхватывает себя руками, словно пытаясь защититься от бугимена.
Она выглядит так чертовски жалко, что я с трудом сдерживаю смех.
— Ты, блядь, моя должница, — говорю, поднимая ее с пола и укладывая на кровать.
Ее спина выгибается, когда усаживаю ее в сидячее положение и пытаюсь снять корсет.