Собираюсь сказать ей, чтобы она плюнула в него, потому что не намерен его пить. Я сделал заказ только потому, что в клубе недавно ввели дерьмовый минимум на два напитка для гостя.
Как будто Bashful Beaver — какое-то высококлассное, изысканное заведение.
Когда это место — чертова дыра, и Аспен не должна здесь работать.
Цыпочка пододвигает ко мне бокал.
— Наслаждайтесь шоу.
Раздражение подступает к горлу, когда беру его и ищу свободное место.
Я был здесь всего два раза, и оба раза было практически пусто.
Но не сегодня. Сегодня здесь только одно свободное место, и оно находится в самом конце зала, что меня вполне устраивает.
Флуоресцентные лампы гаснут, и игравшая хип-хоп музыка затихает, прежде чем из динамиков раздается голос диджея: — Джентльмены, пожалуйста, поприветствуйте мисс Джинджер.
Я стискиваю зубы, опускаясь на стул, и болтовня вокруг меня прекращается. Всеобщее внимание приковано к сцене, окутанной темно-фиолетовой дымкой, когда начинают звучать первые несколько тактов песни Hurt в версии Nine-Inch-Nails.
Секундой позже на сцену выходит Джинджер.
Только это не Джинджер… это Аспен.
Я уже бывал в нескольких стрип-клубах, и девушки всегда выходят в сексуальных нарядах, чтобы завлечь нас.
Но сегодня на Аспен нет сексуального костюма. На ней белый кардиган, застегнутый на все пуговицы, черные джинсы и ее фирменный жемчуг. Другими словами… ее обычная одежда.
На ней также нет маски.
Какого черта она делает?
Она медленно проводит ладонью по руке, затем по лицу, пока не дотрагивается до белой ленты, закрепленной в пучке волос. Аспен быстро дергает ее, и длинные рыжие локоны рассыпаются по спине шелковистыми волнами, вызывая одобрительные возгласы некоторых мужчин.
Она движется методично, как хищник, подбирающийся к своей жертве, приближаясь к шесту в центре сцены.
Только она не сразу хватается за него, а дразняще проводит рукой вверх-вниз, поглаживая его.
— Черт, детка, — кричит мужчина рядом со мной.
Крепче сжимаю бокал, не в силах оторвать от нее взгляд.
Двигаясь неторопливо, она обвивается вокруг шеста как змея, а затем опускается на пол.
Она выглядит так, будто находится в трансе, когда проводит рукой по кардигану и касается груди.
— Самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, красавица, — выкрикивает какой-то мудак.
Затем Аспен ложится на пол, покачивая бедрами. Ее тело извивается, она как чертова змея. Подол кардигана приподнимается, демонстрируя плоский живот, а изящные пальцы скользят вниз, прежде чем нырнуть за пояс джинсов.
Господи, блядь, Иисусе.
Я ожидал какой-нибудь бессмысленной тряски задницей и нескольких неуклюжих вращений вокруг шеста.
Но только не этого.
Однако дерьмо, которое она делает, работает, потому что мужчины швыряют деньги на сцену.
Мой член встает, когда она расстегивает молнию на джинсах и спускает их вниз по бедрам, обнажая белые стринги.
От этого движения мои пальцы крепче сжимают бокал, и мне хочется убить какого-нибудь ублюдка, когда она начинает расстегивать кардиган, и тот распахивается, обнажая белый хлопковый лифчик.
Затем она встает, вытягиваясь на шесте, прежде чем зажать его между своих упругих сисек.
— Трахни меня, — говорит парень передо мной. — Она такая горячая штучка.
Я никогда не был ревнивцем, но мысль о том, что другие мужчины наблюдают за ее движениями, заставляет мою кровь кипеть.
Джинджер принадлежит им…
Аспен моя.
Она делает один неторопливый оборот вокруг шеста, параллельно снимая кардиган с плеч.
Закрыв глаза и взявшись за шест, запрокидывает голову назад. Я сижу как загипнотизированный, когда свободной рукой она нащупывает застежку лифчика и расстегивает его, а затем разворачивается и роняет его на пол.
Она поднимает руки над головой, покачивая упругой попкой, и снова поворачивается к нам лицом, демонстрируя всем свои идеальные сиськи.
Стекло трескается под моими пальцами, жидкость стекает по руке на стол, но мне плевать.
Она медленно — обдуманно — обходит вокруг шеста, когда песня затихает и заканчивается.
Аспен выходит из транса и, словно осознав, что только что показала этим мудакам ту часть себя, которую они не заслуживали видеть, быстро подбирает одежду и прижимает ее к груди, а затем сметает все деньги в сумку.
К тому моменту, как она убегает со сцены, я уже встаю со стула.
Святое дерьмо.
Адреналин бурлит в моих венах, когда я возвращаюсь в гримерку.
Не могу поверить, что только что сделала это. Однако если и была ночь, когда можно было проявить смелость, то именно сегодняшняя, потому что здесь полно народу.
— Черт возьми, девочка, — говорит Хизер, когда я открываю дверь гримерки, — после такого представления в зале не осталось ни одного сухого места.
Положив сумку с деньгами на стойку, надеваю лифчик.
— Что ж, надеюсь, это окупилось…
— Ты не можешь туда войти, — кричит охранник Бубба, прежде чем дверь гримерки распахивается.
У меня перехватывает дыхание, когда Нокс врывается внутрь, выглядя невменяемым психопатом, когда его взгляд останавливается на мне.
— Какого черта ты…
Не успеваю закончить фразу, потому что он подхватывает меня и перекидывает через плечо, как какой-то обезумевший пещерный человек.
— Ты с ума сошел? — бью Нокса по спине, когда тот поворачивается, чтобы выйти из комнаты.
— Ты его знаешь? — окликает Хизер, когда он проносит меня мимо стойки, и я тянусь за своим кардиганом.
— Может, мне позвонить в полицию? — спрашивает Бубба, обходя Нокса, когда тот выходит из комнаты.
Нет, ты, блядь, должен, остановить его. С другой стороны, я видела, как Нокс дерется… для бедняги Буббы это добром не кончится.
— Он мой сводный брат, — отвечаю я, потому что в клубе действует строгое правило, запрещающее присутствие парней.
Не то чтобы Нокс был моим парнем.
Он для меня никто. Он совершенно ясно дал это понять прошлой ночью.
— Опусти меня, — требую я, но этот мудак игнорирует меня и плетется дальше по коридору.
По крайней мере, он направляется к запасному выходу, а не идет через весь клуб.
Пытаюсь вырваться из его объятий, но он только усиливает хватку.
— Господи. Ты что, глухой? Поставь меня на…
— Нет, — рычит Нокс. — Ты закончила.
Он не может быть серьезным.
— Моя смена заканчивается только через два часа. Мне нужно вернуться в клуб.
Он распахивает дверь, ведущую на заднюю площадку.
— Ты здесь больше не работаешь. Ты, блядь, закончила.
Клянусь, мне, должно быть, послышалось, потому что все это не имеет никакого смысла.
— Ты шутишь, да?
Вздрагиваю, когда чувствую, шлепок по обнаженной заднице.
Святые угодники. Он только что отшлепал меня как ребенка?
— Тебе кажется, что я шучу? Или нужно ударить еще раз?
Не могу удержаться от смеха, потому что он ведет себя как сумасшедший и говорит так же.
Мой смех только заставляет его шлепнуть по другой ягодице.
Я бью его по бедру.
— Перестань меня шлепать, мудак, — щипаю его для пущей убедительности. — И опусти меня на землю. Сейчас же.
К моему удивлению, он подчиняется и ставит меня перед своим джипом.
Быстро надеваю единственную вещь, которую успела схватить, и застегиваю ее.
— В чем, черт возьми, твоя проблема?
Его резкие черты искажаются, и он прерывисто выдыхает, как будто сдается чему-то неподвластному.
Голос Нокса низкий и гортанный, когда он, наконец, говорит: — Я хочу трахнуть тебя снова.
Смотрю на него в недоумении, потому что это было последнее, что я ожидала от него услышать. Однако если он думает, что, уволив меня с работы в порыве ревности и заявив, что хочет трахнуть меня снова, сможет что-то изменить в наших отношениях, то он еще более сумасшедший, чем я думала.
Качаю головой, балансируя на грани то ли смеха, то ли слез, потому что все в этом разговоре — о нас — безумно.
— У тебя был шанс сделать нечто большее, чем просто трахнуть меня, — напоминаю ему, разворачиваясь, чтобы вернуться в клуб, — но ты его упустил.
Я едва успеваю сделать пару шагов, как он хватает меня за руку и притягивает к себе.
— Оставь меня в покое, Нокс.
Свободной рукой скользит по моей груди.
— Я не могу.
Он полон дерьма.
— Не можешь или не хочешь?
Одной рукой он хватает меня за бедро, а другой — за талию. Чувствую, как его возбужденный член упирается мне в зад.
— И то, и другое.
Голова тяжелеет, а глаза жжет от непролитых слез, когда он расстегивает кардиган и сжимает мои сиськи через лифчик.
Его отказ причинил мне боль… больше, чем в любой другой раз, когда он пытался обидеть меня.
Я была готова и желала принять его.
Все, что ему нужно было сделать, — быть честным со мной.
Но он не смог.
— Прекрати.
Но он не останавливается и хватает меня за шею сзади, разворачивая к себе и целуя так, будто я воздух, которым он дышит, чтобы выжить.
Пользуясь возможностью, он исследует каждый сантиметр моего рта.
Чувствую, как броня, которую я возвела вокруг себя, с каждым голодным прикосновением языка, начинает крошиться как дешевая фанера.
Едва различаю звук открывающейся двери джипа, прежде чем он отрывает свой рот и наклоняет меня на заднее сиденье.
Ненавижу то, что он так сильно контролирует меня.
Он может причинить мне столько боли, но я все равно жажду его.
Впиваюсь ногтями в сиденье, отчаянно пытаясь удержать хоть какое-то подобие контроля, пока он стягивает с меня трусики.
— Нет.
От звука расстегивающейся молнии давление поднимается, а соски твердеют.
Я шиплю, когда он раздвигает мои ягодицы и держит их открытыми, полностью обнажая, прежде чем я чувствую, как головка его члена касается моей дырочки.