— Потому что он не тот, за кого ты его принимаешь, Аспен, — он стискивает челюсть. — И он уже убивал раньше.
Что? Я снова сжимаю сумку, собираясь с духом.
— Что значит, он уже убивал раньше? Кого?
Морщинка на его лбу становится глубже, и печаль окрашивает его лицо. От того, что он смотрит на меня с такой жалостью после того, чем только что поделился, желчь подкатывает к горлу.
— Лео застрелил твоего отца.
Эти слова пронзают кожу, словно пуля, разрывают внутренности, пока я не истекаю кровью.
Но я не хочу в это верить.
— Нет, — решительно качаю головой, не желая принимать это. Лео был лучшим другом моего отца, и отец любил его. — Ты лжешь, — кровь стучит в ушах, когда я смотрю на него. Не знаю, почему Нокс так думает, но он ошибается. — Человек, стрелявший в моего отца, признался. Лео сказал, что тот даже не пытался отрицать, когда полиция выследила его в собственном доме, — хватаюсь за грудь. — Черт, этот ублюдок сказал, что заслужил это, когда его вытащили в наручниках.
Гнев снова отражается на лице Нокса, когда он бьет кулаком по рулю.
— Лео солгал, Аспен.
— Почему ты…
— Потому что я слышал, как Лео и мой отец говорили о том, как тот застрелил его, и отец скрыл это. Он даже нашел подозреваемого, на которого можно было повесить убийство. Какой-то старик, живший в трейлерном парке, с историей насилия и шизофрении, — каждый мускул его челюсти напряжен. — Мне казалось это бессмысленным, потому что мой дядя и твой отец были друзьями. Сначала я думал, что дело в деньгах и в жадности Лео, но потом стало ясно, что есть и другая составляющая.
— Какая другая составляющая?
Но ему даже не нужно говорить об этом, потому что в моей голове что-то болезненно щелкает.
Я.
У меня перехватывает дыхание, а глаза наполняются слезами. Мне так плохо. Так мерзко и отвратительно. Хотя я и не виновата в смерти отца, но не могу избавиться от чувства вины.
Нокс обхватывает мои запястья, притягивая к себе, пока слезы текут по лицу, и я хватаю ртом воздух.
— Скажи, что ты лжешь, — умоляю, потому что правда причиняет такую боль, что я не могу ее вынести.
Он вытирает мои слезы.
— Хотел бы я, чтобы это было так.
— Как давно ты знаешь об этом?
— Я подслушал их разговор через несколько дней после похорон.
Размышляю об этом, но от этого становится только хуже. Нокс годами знал, но молчал.
— Почему ты мне не сказал?
Обхватив мое лицо ладонями, он усмехается: — Если не считать того, что ты ненавидела меня и никогда бы не поверила мне? — его рука скользит к моему затылку. — Я тогда не мог доверять тебе, Бродяга. Ты бы рассказала Лео — мужчине, с которым ты не только спала, но и которого очень ценила, — а он бы рассказал моему отцу…
— Вот почему Лео хотел, чтобы я держалась от тебя подальше, — слова Лео, произнесенные в отеле той ночью, всплывают в сознании. — Он сказал мне, что у тебя не все в порядке с головой. Что ты опасен, — опускаю глаза, потому что чувствую себя такой дурой из-за того, что поверила ему. — Что ты убил свою маму.
Но на самом деле Лео просто боялся, что Нокс скажет мне, что он настоящий психопат.
Он и его брат.
Господи. Все это так запутанно, и я не знаю, как мы можем все исправить или заставить их заплатить.
И тут мне в голову приходит еще одна мысль.
Нокс купил мне билет на автобус. Но не себе.
Потому что больше нет «нас».
С колотящимся сердцем изучаю его.
— Что ты собираешься делать?
Когда он закуривает очередную сигарету, выражение его лица меняется.
— Не беспокойся об этом.
Замираю, потому что он не может быть серьезным прямо сейчас. Он не может просто вывалить это дерьмо на меня и сказать, чтобы я не беспокоилась об этом.
Не беспокоилась о нем.
— Нокс…
— У меня есть план, хорошо? Но если мой план не сработает, то, по крайней мере, ты будешь в безопасности. Это все, что, блядь, имеет значение.
Понятия не имею, что должно означать это зловещее заявление, но в груди все сжимается.
— Ты можешь хотя бы сказать мне, что это за план? Может, в нем есть какой-то изъян. Может, вместе мы сможем придумать что-нибудь получше. Может…
Он прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать.
— Твой автобус отправляется через пять минут.
Прежде чем успеваю возразить, он выходит из джипа, подходит ко мне и открывает дверь. На глаза снова наворачиваются слезы.
— Я не хочу тебя бросать.
Он обхватывает мою шею, целуя меня так страстно, что я чувствую его повсюду. Сжимаю его толстовку, не желая отпускать, потому что боюсь того, может случиться, если я сделаю это.
Закрываю глаза, когда он прокладывает дорожку поцелуев к моему уху и шепчет: — Я не смог спасти ее, но могу спасти тебя, — положив руку на мою, вырывает ткань из моей хватки. — Тебе пора уходить, Бродяга.
Быстро соображая, расстегиваю жемчуг на шее. Это единственная вещь, которой я действительно дорожу.
Вижу, что он хочет возразить, когда вкладываю ожерелье ему в руку, но я качаю головой.
— Ты можешь вернуть его, когда мы встретимся в Канаде, хорошо?
Потому что мы должны найти друг друга снова.
Не знаю, как описать, тот недоверчивый взгляд, которым он одаривает меня.
— Хорошо.
Поцеловав меня в последний раз, он вытаскивает меня из джипа и сует спортивную сумку.
— Не забудь выбросить телефон в урну, прежде чем сядешь, — он указывает подбородком в сторону автобуса, в который заходят люди. — А теперь иди.
С облегчением смотрю, как Аспен разворачивается и направляется к автобусу.
Убедившись, что она села, выезжаю с парковки. Время идет, и если я не покончу с этим дерьмом сейчас, будет слишком поздно.
Быстро подумав, выезжаю на шоссе, решая заехать в дом, чтобы убедиться, что все в порядке.
Связать мачеху было проще простого.
А вот отца — который всегда держит при себе пистолет — было гораздо сложнее.
Однако есть одно место, куда он не берет с собой оружие.
Душ.
Когда я открыл дверь и набросился на него, выражение его лица было таким, какого я никогда не видел раньше.
Улыбаясь про себя, жму на газ.
Хотя это еще не конец.
Я годами выжидал идеального момента, чтобы нанести удар.
Но должен был проявить смекалку.
Конечно, я мог бы просто убить его и позволить им вытащить меня в наручниках, но провел достаточно времени в пресловутой тюремной камере.
Мне нужно было разработать идеальный план, который дал бы мне наилучший шанс на побег.
К счастью, однажды мой отец женился на маме Аспен.
Он сделал это в качестве наказания.
Потому что, как бы я ни твердил о том, что ненавижу Аспен, он знал правду.
Девочка с желтой ленточкой кое-что значила для меня.
Жаль, что это маленькое наказание в итоге станет его гибелью.
Припарковавшись дальше по улице, трусцой подбегаю к дому и поднимаюсь по лестнице в его спальню.
Мать Аспен все еще привязана к кровати. Она кричит, когда видит меня, но звук приглушен из-за скотча, которым я заклеил рот.
Надев пару черных перчаток, подхожу к ней.
— Не волнуйся. Скоро все закончится.
Если бы она была лучшей матерью для Аспен, я бы не стал втягивать ее, но, увы, она чертова пизда.
Полагаю, я должен быть благодарен ей, потому что это позволило мне спланировать идеальное убийство.
Бросаю взгляд на отца, привязанного к стулу, я никогда не видел его таким разгневанным.
Или лучше сказать… убийственным.
Подхожу к нему, еще раз проверяя, что он все еще хорошо связан.
— Мы подождем еще одного гостя и начнем вечеринку.
Глаза отца расширяются, а меня переполняет чувство удовлетворения.
Наконец-то все в моих руках.
В груди что-то сжимается. Это не совсем так.
Потому что ножа — того самого, с отпечатками моих пальцев, — которым я вырезал сердце матери, нигде нет.
Не исключено, что этот ублюдок оставил его кому-то, кому доверяет, чтобы тот использовал его против меня в случае его безвременной кончины.
Но все же… Аспен в том автобусе.
Так что даже если не выберусь из этого невредимым… могу утешиться, зная, что она смогла.
Насвистывая, спускаюсь по лестнице.
Сиделка моей тети, должно быть, уже ушла, а дядя ложится спать.
Нахожу запасной ключ, спрятанный под цветочным горшком снаружи.
Тупица.
Все знают, что не стоит оставлять его там или под ковриком.
Потому что таким людям, как я, слишком легко проникнуть в дом.
Закрыв за собой дверь, я крадусь мимо кухни и пробираюсь в гостиную, где тетя Ленора смотрит телевизор.
В ее глазах мелькает удивление, когда она видит меня.
Женщина не может пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы говорить, но все равно прижимаю палец к губам.
Я здесь не для того, чтобы причинить ей вред… только ее мужу — убийце, изменщику, куску дерьма, трахающемуся с подростком.
Тетя Ленора переводит взгляд в сторону коридора, указывая на то, что Лео в своем кабинете.
Беззвучно благодарю ее, направляясь по коридору.
На мой взгляд, заплатить должны все трое, поэтому я и разработал план, который позволит это сделать.
Полиция найдет мою мачеху обнаженной в постели, а моего дядю Лео — на ней.
У каждого окажется пуля в голове.
Выпущенная из пистолета моего отца.
Тело отца найдут у двери его спальни, и все будет выглядеть так, будто он помешал брату и жене, которые находились в порыве страсти.
Не сомневаюсь, что он начнет сопротивляться, чтобы не умереть от пули из собственного пистолета, но, когда сегодня я вытащил его из душа, связал и одел, он убедился… я сильнее его.
Мои губы кривятся, когда вытаскиваю из-за пояса отцовский пистолет и выставляю его перед собой.
Не могу дождаться, когда увижу выражение неподдель