Но меня пугает не это.
Меня пугает то, что я не знаю, что меня ждет в будущем.
Моя жизнь всегда была распланировала. Даже после того, как умер отец, и мой мир охватило пламя, я все равно ставила перед собой цели и стремилась достигнуть их.
Я всегда знала, кто я, несмотря на то, что выбирала и что демонстрировала другим.
Но теперь… все изменилось.
И все, на чем я могу сосредоточиться — все, о чем могу думать, — это он.
Потому что знаю, что не переживу даже мысли о том, что могу его потерять.
Его разгневанное лицо нависает в нескольких сантиметрах над моим. Его губы слегка приоткрыты, упрямая, точеная челюсть напряжена, а глаза — глаза, которые раньше приводили меня в ужас, — смотрят на меня так, словно я единственное на земле, что имеет для него значение.
— Нокс…
Он захватывает мои губы, дыхание перехватывает, а комната начинает кружиться.
— Ты этого хочешь?
— Нет, — отстраняюсь и смотрю на него, его глаза — один зеленый, другой голубой — полуоткрыты, и похоть затмевает весь его гнев.
Тянусь к пряжке его ремня и расстегиваю ее.
— Мне это нужно.
Он нужен мне.
Вскрикиваю от неожиданности, когда он поднимает меня на руки, распахивает дверь в подвал и несет вниз по лестнице. Опускает на кровать и встает передо мной на колени, его грубые руки сразу же расстегивают молнию на джинсах. Я приподнимаю бедра, когда он стягивает их. Вскоре за ними следуют мои рубашка, лифчик и трусики.
Хватаюсь за подол его футболки и поднимаю ее над головой.
Мне нужно почувствовать его кожу на своей.
Мне нужно чувствовать его внутри… чтобы он владел мной, требовал меня, трахал меня.
Чтобы все снова обрело смысл.
Открываю рот, чтобы сказать ему об этом, но его губы касаются моих, и он снова целует меня, выкачивая весь кислород из комнаты.
Пульс учащается, когда он проводит пальцами по моему горлу, останавливается на груди и дразнит сосок. Сжимает его, а затем захватывает своим горячим, влажным ртом. Жадно и настойчиво посасывая его.
— Раздвинь ноги, — головой скользит между бедер. Он сосет и покусывает чувствительную кожу над моим тазом, дразня меня. — Еще. Покажи мне каждую частичку этой мокрой киски, чтобы я мог съесть ее всю.
Раскрываюсь шире, и он кладет руки на внутреннюю поверхность моих бедер, удерживая меня широко открытой для него, пока он пожирает меня.
— Трахни мое лицо, — хрипит он, прежде чем его змеиный язык возвращается к облизыванию меня.
Выгибаю спину, вжимаясь бедрами в его лицо, когда он набрасывается на мой клитор, идеально всасывая его, чтобы свести меня с ума.
Оргазм обрушивается на меня как товарный поезд, и я могу только удерживать его голову, закатывая глаза и борясь за воздух.
Он хватает меня за бедра и переворачивает на живот, а затем шлепает по заднице.
Я знаю, что он собирается сделать, и знаю, что это будет приятно, как и всегда, но сейчас мне нужно что-то другое.
Что-то более глубокое.
Я переворачиваюсь на спину.
— Хочу быть сверху.
Вижу, что он хочет возразить, но обхватываю рукой его член, подрачивая.
— Пожалуйста.
Неохотно он ложится, и я усаживаюсь на него.
— Вставь в меня свой член.
Положив одну руку мне на бедро, он протягивает руку между нами и приставляет себя к моему входу.
Выражение его лица темнеет, а на лице появляется голод.
— Оседлай его.
Зажмуриваю глаза, поднимаясь на колени, а затем опускаюсь, сосредоточившись на том, как он растягивает меня, заполняя собой.
Медленно начинаю двигаться, запрокидывая голову, когда он поднимает бедра, подстраиваясь под мой ритм, наши тела идеально синхронизируются.
Его грубый голос прорывается сквозь туман: — Бродяга.
Я знаю, что ему нужно.
Потянувшись вниз, беру его руку и кладу на свое горло.
Жду, что он начнет сжимать его, но он этого не делает. Вместо этого он обнимает меня, притягивая к себе.
Его толчки становятся все глубже, и он целует мои щеки, подбородок, губы.
Наша кожа липкая от пота, когда мы прижимаемся друг к другу, и он прислоняется лбом к моему.
О, Боже.
Это так по-другому… так интимно.
Он удерживает мой взгляд, когда мы разделяем одно на двоих дыхание.
— Аспен.
Когда он произносит мое имя, в нем столько ярких эмоций — ненависть, любовь, желание, одержимость, сплетающиеся в одно целое.
Прямо как мы.
Он снова меняет позу, на этот раз толкая меня, что я оказываюсь на спине.
Я смотрю вниз между нами, наблюдая, как он снова входит в меня, а затем его мускулистое тело нависает надо мной.
Его руки находят мои, переплетая наши пальцы, а затем прижимают их к матрасу.
Его толчки становятся все глубже… голоднее.
Как будто он нуждается в этом так же сильно, как и я.
Закрываю глаза, когда калейдоскоп эмоций проносится сквозь меня, и напряжение между нами нарастает, но он хватает меня за шею, требуя, чтобы я смотрела на него, пока кончаю.
Удерживая его взгляд, когда меня пронзает второй оргазм, еще более сильный.
Из меня вырывается жалобный стон, я сжимаюсь вокруг него, отдавая ему все, что у меня есть, ничего не утаивая.
Я думала, что любовь закончилась в день смерти моего отца. Думала, что больше никогда не смогу испытывать к кому-либо подобное чувство.
Но я ошибалась.
Потому что она здесь, между нами, запутанная во всей нашей лжи и уродливых секретах.
Она росла, несмотря на нашу ненависть, потому что была сильнее нас.
И она останется с нами навсегда… как шрам, который никогда не заживет.
Он облизывает мое горло, прежде чем его зубы начинают царапать плоть. Из него вырывается глубокий стон, когда он двигается в последний раз и изливается в меня.
Когда он падает на меня сверху, прижимаюсь к нему — крепче, чем когда-либо раньше.
Его глаза ищут мои, когда он убирает мои волосы с лица, как будто знает слова, которые хочет сказать, просто не понимает, как их произнести.
Но это не страшно, потому что знаю, что однажды он это сделает.
— Я знаю, — шепчу, когда слезы застилают глаза, — я тоже это чувствую.
Резко подскакиваю, думая, не проспала ли я, пока не бросаю взгляд на будильник на прикроватной тумбочке.
Вздыхаю с облегчением, видя, что сейчас чуть больше семи утра.
Не уверена, собирается ли Нокс сегодня в школу. Хотя, на самом деле, в этом нет никакого смысла. До вручения дипломов осталась всего неделя, но, по большому счету, мы уже окончили школу, потому что оба сдали все тесты и предметы.
Зевнув, я переворачиваюсь на другой бок.
— Просыпайся, соня…
Он ушел.
На мгновение меня охватывает беспокойство, но потом замечаю на его подушке записку, адресованную Бродяге.
Наверное, он вышел позавтракать.
Улыбаясь про себя, разворачиваю письмо.
Мое сердце пропускает несколько мучительных ударов, когда я вчитываюсь в его слова.
Бродяга,
Я писал это письмо столько раз, что уже сбился со счета, но что бы я ни сказал, какие бы слова ни написал на этой бумаге… результат все равно будет один и тот же.
Ты будешь зла и расстроена.
Черт, возможно, ты даже возненавидишь меня снова.
Понимаю. Если бы это я проснулся однажды утром и обнаружил, что тебя нет, я бы, блядь, сошел с ума.
Но это не то, что ты думаешь.
Знаю, тебе кажется, что я бросаю тебя, когда ты в самом худшем состоянии, но это я.
Я в самом худшем состоянии.
Всю жизнь мой отец говорил, что я никогда ничего не добьюсь, и долгое время я ему верил.
Потому что у меня никогда не было причин не делать этого.
В отличие от тебя, у меня не было колледжа мечты. У меня также не было целей, стремлений или профессии, которая заставляла бы меня светиться изнутри всякий раз, когда я говорил о ней.
Черт, Бродяга. В большинстве дней я даже не знал, доживу ли до следующего рассвета.
Я не бросаю тебя, потому что это означает, что больше никогда не вернусь.
Но я вернусь.
Просто сначала мне нужно взять себя в руки и чего-то добиться.
Для себя и для тебя.
А пока я хочу, чтобы ты сосредоточилась на себе.
Сколько я тебя знаю, ты всегда хотела поступить в Стэнфорд, и я желаю, чтобы у тебя было все, ради чего ты так старалась.
Я также хочу, чтобы ты улыбалась, ходила на вечеринки, заводила новых друзей, завалила пару тестов, потягивала модные напитки с дурацкими претенциозными названиями, пока учишься в местных кофейнях, пекла чертову уйму кексов и отказывала каждому парню, который к тебе пристает… потому что они определенно будут на тебя западать.
Суть в том, что я хочу, чтобы ты жила, Аспен. Больше, чем просто жила. Я хочу, чтобы ты, блядь, взяла жизнь за яйца и воспарила.
И нет, я не рассчитываю, что ты будешь ждать меня. Но я, черт возьми, точно буду ждать тебя.
Потому что ты была единственным человеком, который когда-либо помогал мне.
И ты будешь владеть каждой частичкой моей поганой души, пока меня не зароют в землю.
Говорят, бродяги всегда возвращаются…
Но в этот раз я буду тем, кто вернется к тебе.
Не знаю когда… но вернусь.
Обещаю.
Всегда твой,
Нокс
P.S: В ящике моего комода есть немного денег. Там всего пара тысяч, но я пришлю тебе больше, когда дом будет продан. Я знаю, ты не хочешь, но возьми.
P.P.S: Серьезно, Бродяга. Возьми эти чертовы деньги.
Мышцы в моей груди напрягаются, когда водитель подъезжает к коричневому кирпичному зданию.
Это оно.
Вытащив из кармана бумажник, протягиваю водителю немного наличных.
— Спасибо.
Улыбаясь, он пожимает мне руку: — Хотя, наверное, мне следует поблагодарить