– И что от меня требуется? – сдался наконец Бастер.
– Приехать в колледж и потолковать с моими студентами.
– И когда мне это сделать? – уточнил он, чувствуя, как неизбежное уже обращается в твердый факт.
– Может, во вторник? В час пополудни. Мы собираемся каждый месяц в библиотеке колледжа.
– Да, пожалуй, – согласился Бастер. – Думаю, я смогу прийти.
– Замечательно! – воскликнул Лукас Кицца.
– Замечательно, – повторил за ним Бастер, только чтобы услышать, каково это звучит из собственных уст.
Он положил трубку возле себя на пол и тут почувствовал, как через все тело, точно длинный дребезжащий поезд, пробежала тошнота.
– Ну что, пойдешь? – спросила Анни.
Бастер кивнул.
– А повязку на глаз надевать будешь?
– Я еще не успел над этим подумать.
– Я бы проголосовала «нет», – качнула головой Анни.
– А я бы – «да», – сказала мать.
Она поднялась на ноги, скрылась в кладовке. Выйдя оттуда с двумя миниатюрами, миссис Фэнг вручила их каждому из своих отпрысков.
– Я хочу, чтобы эти вот картины остались у вас, – молвила она. – А вы взамен уничтожите все остальные, если мне случится умереть раньше вашего отца.
Кивнув, Анни с Бастером опустили глаза на подаренные им холсты. Бастер держал в руках миниатюру, где мальчик сражался с тигром, а Анни досталось изображение девочки, играющей в гробу. Затем миссис Фэнг возложила на головы сына с дочерью руки, словно даря им свое благословение, и произнесла:
– Я рада, что нам удалось поговорить.
Анни с Бастером снова кивнули и, дождавшись, пока мать выйдет из комнаты, поскорее перевернули картины, словно им неловко было держать их в руках.
В неудобном и колющемся, старомодном твидовом костюме из отцовского гардероба Бастер сидел, всеми игнорируемый, на диване в секретариате колледжа, зажав в руке экземпляр своего последнего романа. Даже за миллион долларов он не признался бы в авторстве этой книги, если бы секретарши, которые, надувая и лопая жвачку, вслух разбирали всякие мелкие жалобы, попытались бы выяснить причину его появления в колледже.
Сестра в тот день отправилась смотреть какой-то фильм в дешевеньком кинотеатре в почти безлюдном, точно призрачном, молле на окраине города. Она подвезла Бастера прямо к зданию на второй родительской машине – дребезжащем драндулете типа «универсал», который понадобилось минут десять заводить.
– Удачи тебе в колледже, – напутствовала его Анни и резко, стирая шины об асфальт, рванула с парковки, оставив Бастера одного стоять на тротуаре.
В тот же миг он пожалел, что не имеет при себе никакой бумажки, никакого официального документа, объясняющего его приезд, – этакой мистической штуки, что не дала бы счесть его за хулигана или праздношатающегося прогульщика.
В ожидании, когда за ним явится Лукас Кицца, Бастер, дабы отвлечься, нашел рукам занятие, обшаривая карманы костюма. Во внутреннем кармане пиджака он обнаружил цифровой магнитофон размером с пластинку жевательной резинки – очередное изобретение для шпионских игр, которое могло оказаться как безумно дорогим, так и очень, очень дешевым. Бастер нажал на кнопку воспроизведения и услышал неторопливый и серьезный отцовский голос: «Мы существуем на краю… трущоб, сплошь заселенных золотоискателями. Мы беглецы, скрывающиеся от полиции, и законники уже сбились с ног, гоняясь за нами».
Бастер, огорошенный тем, что только что услышал, нажал на повтор, увеличил громкость и поднес тонкое, как щепка, устройство к уху, словно пытался расслышать среди помех в эфире голос давно почившей возлюбленной.
«…И законники уже сбились с ног, гоняясь за нами», – донеслось из магнитофона. Бастер достал ручку, открыл титульный разворот своей книги и записал услышанные фразы, чтобы увидеть эти слова на бумаге.
Перед ним возник образ плантации, некогда уничтоженной в огне восстания рабов и с тех пор заброшенной. Он увидел группу людей, которых лишь с натягом можно было назвать взрослыми, исхудавших и оборванных, срывающих доски, которыми было заколочено одно из окон, и вторгающихся в старинный особняк. Увидел, как они мастерят себе оружие из дерева и кости, из всего, имеющего острые концы, и патрулируют окрестности, поля, ныне засаженные марихуаной, где по глубоким бороздам теперь взад-вперед гоняют дикие собаки.
Он еще раз нажал кнопку повтора.
«Мы существуем на краю…» – сказал отцовский голос, и в этот момент перед Бастером остановился Лукас Кицца.
– Муза нанесла вам нежданный визит? – улыбнулся Лукас, указав рукой на открытую книгу Бастера. – К этому всегда нужно быть готовым.
Бастер, что никогда не бывал готов к визиту этой чертовки, немедленно с ним согласился.
Лукас Кицца оказался высоким и худым мужчиной с бледным и по-детски припухлым лицом, которого легко можно было принять за студента. В классической белоснежной рубашке с засученными до локтя рукавами, в брюках хаки с задними карманами, вязаном жилете с ромбами и черных кожаных кроссовках, он казался просто идеальным молодым учителем, которому до сих пор – то ли благодаря везению, то ли его особому таланту – не вымотали на такой работе все жилы. Сам же Бастер, припахивающий нафталином и непривычно щурящийся на свету своим не прикрытым повязкой глазом, словно искупительную жертву, держал перед собой источник своего творческого позора, мечтая лишь о том, чтобы пережить этот день без слез и боли.
Хмурые члены литературного клуба расселись кружком в одном из пустующих помещений библиотеки. Сгустившуюся в комнате атмосферу тревожности и отчаяния можно было, казалось, пощупать пальцем, и у Бастера даже возникло стойкое чувство, будто он попал на сборище «Анонимных алкоголиков». Перед ним сидели пять мужчин и пять женщин, которым большей частью было где-то около двадцати или, может, двадцать с хвостиком, хотя одному мужчине явно было за сорок. Все тихо сидели, держа перед собой блокноты, никто ни с кем даже не переглядывался.
– Итак, господа студенты, перед вами Бастер Фэнг, – начал Лукас. – Он автор романа «Дом с лебедями», который снискал единогласную похвалу критиков и удостоился престижной премии «Золотое перо». Второй его роман «Подземка» – как и полагается второму роману, – произведение гораздо более сложное и полемичное. Автор заглянул в наш клуб, чтобы поговорить с нами о творческом процессе, так что, очень надеюсь, вы уделите нашему гостю максимум своего внимания. – Тут Лукас повернулся к Бастеру и широко улыбнулся.
Бастер оказался к такому не готов. Он ожидал, что Лукас и его студенты станут задавать ему разные вопросы, а он будет пытаться как можно терпеливее на них отвечать. Так что он не подготовил никакой речи, достойной вообще чьего-либо внимания.
– Да, спасибо, благодарю вас. Мне очень приятно здесь оказаться, – заговорил он. – И знаете, я решил, что, чем наводить на вас скуку смертную своей болтовней, может быть, будет лучше, если вы начнете задавать мне вопросы, а я стану с радостью давать на них как можно более полные ответы.
Он сделал паузу, подождав вопросов, пока со скверным разочарованием не понял, что таковых не последует.
– Может быть, вы пока начнете свою презентацию, – предложил Лукас, – и по ходу дела у нас возникнут какие-то вопросы?
Бастер согласно кивнул. Подумал, кивнул еще раз. Потом, дабы уравновесить этот последний кивок, помотал головой.
Студенты стали вглядываться в свою обувь с еще пущим интересом.
«Мы беглецы, – подумалось Бастеру. – Мы беглецы, и законники уже сбились с ног, гоняясь за нами».
Он еле подавил в себе желание произнести это вслух.
– Итак, – начал Бастер, еще толком не ведая, что скажет дальше, – я предпочитаю писать книги за компьютером.
Один из студентов настрочил это высказывание в свой блокнот и, взглянув, что же он там написал, насупился.
– Делают, знаете ли, такую жевательную резинку, – продолжал Бастер, – у нее внутри есть мятное желе… – Он скользнул взглядом по лицам студентов, однако ни на одном не встретил признаков узнавания. – В общем, когда я работаю над книгой, я люблю жевать. Хотя теперь такую резинку днем с огнем не сыщешь. – Он на миг закрыл глаза, сосредоточиваясь. – Господи, вот хоть убей, не могу вспомнить ее название!
Наконец, не выдержав, вклинился Лукас Кицца.
– Хм, Бастер, вы, полагаю, собирались в более широком плане порассуждать о своем творческом процессе. К примеру, поскольку сидящие перед вами студенты еще только начинают обретать собственный литературный голос, то, может быть, вы поведаете нам, что же все-таки побуждает вас взяться за перо?
– Так вот, как я уже сказал, пишу я книги на компьютере, – ответил Бастер.
Впервые за время их общения с лица Лукаса стала сходить терпеливая улыбка, и Бастер почувствовал, что единственный его союзник – единственный человек, который как будто не считает его совсем уж полным идиотом, – быстро отдаляется от него. Тогда Бастер решил взяться за дело всерьез. Он приложил ладонь к глазу, который прежде закрывала повязка, и подождал, пока его экстрасенсорное восприятие сделает свое волшебное дело.
– Да, разумеется, поведаю, – сказал он наконец.
Бастер посмотрел на студентов, которые теперь уже откровенно его игнорировали, и попытался придумать что-нибудь занятное, что помогло бы завладеть аудиторией.
– У вас когда-нибудь бывало такое, что вас преследовала какая-то ужасающая мысль, и вы, при всем своем желании, никак не могли от нее избавиться? – спросил Бастер.
Некоторые студенты подняли на него взгляд.
– К примеру, когда вы были детьми, не закрадывалась вам в голову такая мысль: а что произойдет, если мои родители вдруг умрут?
Теперь уже все до единого студенты внимали Бастеру. Некоторые даже закивали и подались вперед. Лукас Кицца, казалось, слегка встревожился, однако Бастер почувствовал, что наконец попал в струю.
– Ты даже не желаешь об этом думать, но не можешь никак остановиться. И вот ты размышляешь: вероятно, я унаследую от них какие-то деньги, но, скорее всего, не смогу ими воспользоваться, пока мне не стукнет восемнадцать. И