Калеб с Камиллой любили два вида музыки: проникновенные эзотерические вещи в духе Джона Кейджа или апокалиптик-фолк-музыки «Current 93» – и самую что ни на есть примитивную, резкую и крикливую музыку панк-рока. Когда Анни с Бастером были еще совсем маленькими, родители вместо колыбельной частенько пели им «Six Pack» группы «Black Flag». «Я родился с бутылкой во рту», – помнится, пела им мать, после чего вступал отец: «Six Pack! Six Pack!» А напоследок, прежде чем поцеловать перед сном детей в лоб, Калеб с Камиллой тихо шептали им хором: «Six Pack! Six Pack! Six Pack!» – после чего выключали в детской свет.
Раскладывая папки с пластинками в шкафу под полкой с проигрывателем, Анни поставила альбом «Buy» Джеймса Ченса и «The Contortions», запустив его сразу с пятой песни, которую, помнится, часто слушали ее родители, прежде чем с головой погрузиться в созидание какой-то очередной, новой формы хаоса. Вспоминала она об этом, как ни странно, без неприязни. Волнуясь перед ждущей впереди неизвестностью, она наблюдала, как родители работают над новым творением, придавая ему все более законченный вид, и притом прекрасно знала, что без нее и Бастера у них ничего не выйдет.
Странная, совершенно нестройная музыка полилась из динамиков, и не прошло и минуты, как из коридора появился Бастер и стал притоптывать ногой. Анни поманила его к себе, и некоторое время они стояли рядом, кивая в такт головами и подпевая:
– Искажай себя. Искривляй себя[21].
И раз Анни теперь нельзя было пить, а Бастеру – увлекаться таблетками, то уж танцевать под этот раздражающе резкий, атональный джаз-панк они вполне могли. И хотя музыка с визгами и скрежетом постоянно выбивалась из нормального ритма, Анни с Бастером ни разу не сбились с шага, танцуя в единственно разученном ими за всю жизнь стиле – пусть и незатейливо, но зато с превеликим энтузиазмом. И если бы у этого танца существовало название, оно бы непременно звучало как «Фэнг».
Тут затрезвонил телефон. Прозвонить он успел уже три раза, прежде чем кто-либо смог не просто его услышать, а вычленить этот звук из царившей в гостиной какофонии шумов. Анни добежала до аппарата в кухне, когда включившийся автоответчик уже произносил: «Фэнги умерли», – и, запыхавшись, быстро сказала в трубку:
– Мы не умерли! Извините, мы вас слушаем.
На другом конце провода повисло молчание, и Анни уже было решила, что автоответчик просто спугнул звонившего, когда наконец услышала сдержанный, спокойный мужской голос:
– Миссис Фэнг?
– Да, – отозвалась Анни.
– Камилла Фэнг? – немного оживился звонивший.
– Ой, нет, простите! – спохватилась она. – Я Анни, дочь миссис Фэнг. Я – дочь Камиллы.
Уж не пьяна ли она, часом? Анни секунду подумала – нет, однозначно не пьяна. После столь исступленного танца она попыталась собраться с мыслями.
– Матери сейчас здесь нет, – сказала она.
– Так вы ее дочь? – уточнил незнакомец.
– Да.
– Это офицер полиции Данхэм, – представился он, и Анни мысленно приготовилась к тому, что услышит дальше: что, дескать, был проведен арест (то есть родители попали в беду, и это само по себе досадно), что будет назначена сумма залога…
На какое-то мгновение Анни даже восхитилась тем, что после провала в торговом центре, когда Фэнгам не удалось получить от людей никакого эмоционального отклика, им удалось создать нечто достаточно зрелищное, чтобы потребовалось вмешательство полиции.
– Что они натворили?
– Простите? – отозвался полицейский.
– У них неприятности?
– М-м, да, возможно, – неуверенно произнес офицер, после чего попытался вновь обрести контроль над разговором. – Боюсь, я должен сообщить вам, Анни, что ваши родители на данный момент числятся пропавшими без вести.
– Что?
– Сегодня утром мы обнаружили минивэн ваших родителей, припаркованный на площадке для отдыха возле трассы И-40 Ист, прямо перед границей штата Северная Каролина. Насколько мы можем судить, минивэн стоял там еще с предыдущего вечера. И мы… весьма обеспокоены местонахождением ваших родителей.
Анни почувствовала в себе предательский порыв разрушить любой тщательно продуманный родительский план, однако не имела ни малейшего желания связываться с полицией, если была возможность этого избежать. Ведь она уже была на пути к возрождению! А потому Анни решила сказать все начистоту.
– Офицер, все это инсценировано, – заговорила она. – Мои родители – в своем роде художники, причем довольно известные. И то, что с ними якобы произошло, – это так называемое искусство художественного перформанса. На самом деле они никуда не пропали – они всего лишь хотят, чтобы вы считали их пропавшими. Мне очень жаль, что вас побеспокоили.
– Нам все известно о ваших родителях, Анни. Я провел кое-какие разыскные мероприятия, переговорил с полицией вашего штата, так что я прекрасно осведомлен насчет, хм… творческой природы того, что делают ваши родители. И все же должен сказать, мы совершенно серьезно расцениваем этот случай как исчезновение.
– Это фейк, – сказала Анни, отчаянно пытаясь избавить этого любезного и выдержанного человека от попыток найти ее родителей, то есть именно от того, что те от него и ожидают. Анни вспомнилось то странное, неприятное чувство, всякий раз посещавшее ее после очередного «события» Фэнгов: осознание того, что она, в отличие от Калеба и Камиллы, какое-то время абсолютно не контролировала свои мысли и поступки.
– Мисс Фэнг, я думаю, нам не помешает обсудить это лично, но вам все же следует осознать, что все это совершенно серьезно. Вокруг машины обнаружено огромное количество крови, имеются следы борьбы. К тому же за последние девять месяцев в этом районе мы уже сталкивались с похожими происшествиями на площадках для отдыха. Не хотел бы вас пугать, но в Восточном Теннесси зафиксировано уже четыре подобных случая с исчезновением людей, и все они закончились убийством. Понимаю, вам кажется, что все это состряпали ваши родители, однако это совсем иной случай. Вам следует быть готовой к тому, что все это случилось по-настоящему и, возможно, будет иметь весьма печальный исход.
В кухню зашел Бастер:
– Кто это?
Но Анни только помотала головой и приложила палец к губам, прося тишины.
– Когда вы в последний раз общались со своими родителями? – спросил офицер.
– Вчера утром, за завтраком.
– Они упоминали, куда собираются ехать?
– Нет, они нам ничего не сказали о своей поездке. А когда мы с братом вчера во второй половине дня вернулись домой, то нашли оставленную ими записку, в которой говорилось, что они едут в Северную Каролину.
– У них есть какие-нибудь знакомые в Северной Каролине?
– Понятия не имею, – ответила Анни.
– Может быть, у них есть знакомые в штате Джефферсон? Кто-то, кого они могли встретить на стоянке для отдыха?
– Не знаю.
– Я оставлю вам свой номер телефона, мисс Фэнг, и прошу позвонить, если у вас появятся какие-либо вести о ваших родителях. Также прошу вас позвонить, если вы вспомните нечто такое, что сможет нам помочь, или же если вы сочтете, что мы что-либо упускаем в расследовании. Со своей стороны, мы сделаем все от нас зависящее.
– Вы что, думаете, они мертвы? – спросила Анни.
– Это мне неизвестно, – уклончиво ответил офицер.
– Но предполагается такая возможность?
– Да, это один из возможных сценариев.
– Ну что же мне никак вам не втолковать! – все больше отчаиваясь, воскликнула Анни. – Все это не по-настоящему. Вы взялись вести дело, не имеющее ничего общего с реальностью. Все это подстроено. Это совершенно в их духе: устроить какое-нибудь дикое сумасшествие и смотреть, как вы будете из этого выкручиваться.
– Надеюсь, вы правы, мисс Фэнг. Очень на это надеюсь, – ответил офицер Данхэм и повесил трубку.
Анни вернула телефон на рычаг и достала из кухонной тумбы полувыпитую бутылку водки.
– Рановато еще, – напомнил Бастер, ткнув пальцем в сторону часов на микроволновке.
– Ты присядь, Бастер, – предложила Анни.
– Что там натворили мама с папой? – насторожился брат.
– Что-то совсем ужасное, – ответила она, потом хлебнула для пробы прямо из горла и, сочтя, что так вполне подойдет, запрокинула бутылку выше.
Пересказав все брату – достаточно небрежно, с множеством «если», – Анни уселась на постель, а Бастер тем временем стал искать в интернете информацию об убийствах на площадках для отдыха возле автотрасс. И в самом деле, как выяснилось, в этом районе случались подобные инциденты: не раз находили тела зарезанных или застреленных мужчин и женщин, переправленных потом в мусорные контейнеры при автозаправках или придорожных фастфудах. Полицейские подозревали в этом какого-нибудь водителя грузовика, который регулярно курсировал между штатами Теннесси и Северная Каролина. Все это выглядело вполне убедительно, отчего Анни прониклась еще большей уверенностью, что это лишь часть старательно продуманного родительского замысла.
– Я тебя умоляю! – махнула она рукой. – А ты не думаешь, что Калеб с Камиллой, узнав об этих убийствах, решили, что это может сыграть им на руку?
Родительская уловка казалась Анни настолько очевидной, что ее даже изумляла такая бестолковость полицейских.
Бастер, который как-то весь притих, уйдя в себя, в ответ лишь покачал головой.
– Не поддавайся, Бастер, не дай им взять тебя в оборот! – уже чуть ли не кричала Анни. Оттого что Бастер, похоже, попался на их удочку, ее злость против родителей возросла еще сильнее. – Ведь этого-то они и добиваются, черт подери! Они хотят, чтобы мы думали, будто они мертвы.
– Может, они и впрямь мертвы, – глухо ответил Бастер. Казалось, он вот-вот расплачется, и от этого Анни разъярилась еще больше.
Она вдруг вспомнила о родительской спальне, о вечно закрытой двери, надежно ограждавшей эту территорию от остального дома. Внезапно, с предельной ясностью, Анни увидела, как родители прячутся у себя в спальне и, тихонько посмеиваясь, ждут, когда их кто-нибудь найдет. Она представила, как они затаились под кроватью в окружении консервных банок и бутылей с водой – в этаком бомбоубежище, защищающем их от остального мира.