Но тут вмешался шериф:
– Ну, я все же не думаю, что вам так уж пора о ком-то скорбеть. Я всего лишь хочу сказать: вы должны согласиться, что мы расследуем это дело так, будто действительно было совершено преступление и ваши родители сейчас находятся в неизвестной нам пока серьезной опасности.
– Да они где-то прячутся сейчас и дурацки над нами посмеиваются, почитывая в газетах о расследовании их мнимого убийства. Они выждут, пока вы не сообщите об их смерти, – и вот тогда покажутся на свет божий и будут делать вид, будто воскресли.
– Ладно, пусть так, сударыня, – кивнул шериф. – Давайте рассмотрим вашу теорию. В штате Теннесси, если тело не обнаружено, человека официально не объявляют умершим, пока не минет семь лет после его исчезновения. Не слишком ли долго им придется ждать, как, по-вашему?
– Вы просто не знаете Калеба и Камиллу Фэнг, – парировала Анни, но Бастер все же заметил на ее лице первый росток сомнения.
– Во-вторых, где могли бы тогда прятаться ваши родители? Мы отслеживаем их кредитные карты, так что, стоит вашим родителям снять себе номер в отеле или купить какой-то еды, или заправиться бензином – мы тотчас же об этом узнаем. Как, по-вашему, они проживут семь лет без денег?
– Не знаю, – честно ответила Анни.
Вид у нее был совсем сбитый с толку, ее мозг, запущенный на полных оборотах, тщетно пытался разрешить головоломку с исчезновением родителей – и Бастер тут же почувствовал себя предателем по отношению к сестре, что поддержал шерифа.
– Они могут расплачиваться наличными, – сказал Бастер.
Но шериф лишь отмахнулся от него.
– И что мы имеем, сударыня? – не отступал он от Анни. – Ежели ваши родители решили просто исчезнуть без следа, то, поскольку никакого преступления не было совершено, у меня действительно нет никаких причин пытаться взять их след. То есть вы утверждаете, что предпочли бы, чтобы я прекратил их поиски силами полиции. Так?
– Чертовски глупо получается, – заметила Анни.
Шериф сделал паузу, с искренним сочувствием глядя на Фэнгов-младших, затем сказал:
– Позвольте, я задам вам кое-какие вопросы. Я так понимаю, вы оба проживали с родителями?
– Да, – снова включился в разговор Бастер. – Мы временно проживали с мамой и папой.
– Как давно вы переехали к родителям?
– Три-четыре недели назад, – ответила Анни.
– Итак, – продолжал шериф, – вы оба вернулись в родительский дом, и спустя считаные недели ваши родители исчезли без следа, ничего вам не сказав?
– Именно так, – кивнул Бастер.
– А может быть, – высказал предположение шериф, – как одна из возможных версий, они не очень-то и хотели, чтобы вы вернулись в отчий дом? Они почувствовали, что лишились уединения, вот и решили сбежать, ничего вам не сказав. Может, они и не собираются ждать семь лет, чтобы их объявили погибшими. Может, они просто выжидают, когда вы вернетесь туда, откуда приехали, и тогда возвратятся домой. Может, как раз это и произошло?
Бастер взглянул на сестру, подумав, что та может удариться в слезы, однако Анни не проявляла никаких эмоций. «Только не плачь, Анни», – сказал про себя Бастер. Им надо быть сильными и твердыми. Шериф ошибается: их родители не погибли, и они вовсе не пытались сбежать от Анни и Бастера. Они устроили хитрую и красивую художественную инсталляцию со своим исчезновением. Они проделали то, что делали всегда, – из неизвестности и полной неразберихи сотворили искусство.
Тут до Бастера дошло, что он плачет. Коснувшись лица, он почувствовал слезы, которые, похоже, сами собой неудержимо выкатывались из глаз. Черт возьми, да он уже просто рыдал! И Анни с шерифом глядели на него во все глаза.
– Бастер? – тронула его за плечо Анни, привлекая к себе.
– О господи, сынок! Я вовсе не думаю всего того, что наболтал. Извини меня. Я никак не думаю, что это может быть правдой. Ваши родители вовсе не сбежали из-за вас. Возможно, на них просто напали в пути, и… Ладно, сынок, я ничего такого на самом деле не думаю. Я просто размышляю вслух.
– Идем, Бастер, – помогла ему подняться на ноги Анни. – Благодарю вас, шериф.
И она буквально вытолкала Бастера из кабинета.
Когда он, все так же безудержно плача, проходил мимо офицеров полиции и секретарей, то почувствовал, что такой эмоциональный всплеск у него никому не кажется странным, что, возможно, примерно этого здесь и ожидали, когда Бастер с Анни еще только ступили в кабинет шерифа, чтобы обсудить ужасное исчезновение своих родителей. Такова обычно и бывает искренняя скорбь, понял Бастер. А потому продолжил рыдать, непроизвольно перемежая всхлипы глухими стонами – и по пути к парковке, и в машине, и всю дорогу домой.
– Ну что, – бодро сказала Анни, едва они вернулись из парикмахерской, сделав еще один шаг на пути к возвращению утерянных позиций, – устроим «мозговой штурм»?
В руке у нее была авторучка, на кухонном столе лежал линованный желтый блокнот. То и дело Анни, забыв о новой стрижке, привычно поднимала руку к волосам и, внезапно спохватившись, морщилась.
Бастеру между тем ужасно хотелось хоть немного вздремнуть. Его стремление выглядеть дееспособным индивидом – хотя это пока что означало лишь сходить постричься да почитать заметки о своих пропавших родителях, уже начавшие появляться в интернете, – вызывало слишком уж непосильное для него переутомление. Его сестру, напротив, казалось, переполняло энтузиазмом, а злость на родителей наделила Анни просто сверхчеловеческой ясностью мысли.
– Нам надо составить список подозреваемых, – сказала сестра.
Бастер взглянул на нее непонимающе.
– Кто-то же помог нашим родителям сбежать, – пояснила она. – Если они запланировали исчезнуть без денег аж на семь лет, значит, им обязательно понадобится чья-то помощь. И если нам удастся вычислить, кто этот человек, то мы найдем и Калеба с Камиллой.
Бастер согласно кивнул и попытался вспомнить тех людей, что могли бы взяться помогать их родителям, – тех, кто принял на себя роли, что некогда играли они, Анни с Бастером. Но даже когда художественная карьера Фэнгов-старших была в самом зените, особая разновидность их творчества, а также решение работать здесь, в Теннесси, всегда держали их на самой периферии мира искусства. Калеб в восемнадцать лет осиротел – его родители погибли при лобовом столкновении с мусоровозом, оставив его единственным на свете Фэнгом. А семейство Камиллы отреклось от нее, когда она вышла за Калеба. За все свои детские и отроческие годы Бастер не мог припомнить, чтобы кто-то хоть раз заглянул к ним в гости на обед или перекинуться в картишки, или помочь Фэнгам в каком-нибудь проекте. Ни один посторонний не допускался в их дом – у родителей была едва ли не агорафобическая потребность основательно заградиться от окружающего мира. У Калеба с Камиллой были Анни и Бастер, и они ясно давали понять, что больше им никто не нужен.
Итак, Бастер и Анни усиленно вели «мозговой штурм», и Бастер даже пожалел, что у него нет при себе ручки, чтобы поглубже вовлечься в этот процесс, – когда вдруг раздался звонок в дверь.
Открыв парадную дверь родительского дома, Бастер обнаружил на крыльце Сюзанну Кросби с зеленым салатом в руках и блюдом с лазаньей.
– Я не вовремя? – спросила она.
– Нет, – ответил Бастер, принимая в руки снедь. Потом нахмурился и попытался уточнить свой ответ: – То есть время сейчас не самое лучшее, но все равно вы можете войти.
– Я по-любому надолго не задержусь, – ответила Сюзанна и прошла в дом.
Бастеру подумалось: сколько же это времени прошло с тех пор, как кто-то не из Фэнгов ступал в их дом? Месяцы? Или даже годы? Бастера подмывало сказать Сюзанне об исключительной важности сего события, но он подумал, что это может прозвучать заискивающе, и подавил в себе порыв. Он проводил Сюзанну в кухню, где Анни все так же задумчиво глядела в блокнот с ручкой наготове, будто собиралась еще кого-то внести в список.
Бастер остановился перед Сюзанной, загородив ее от взгляда сестры.
– Ты что, заказал еды, Бастер? – спросила Анни. – На кой черт? Мы же предполагали заняться «мозговым штурмом»?
– Нет, это нам Сюзанна принесла.
Он шагнул в сторону, и Сюзанна смущенно помахала его сестре рукой.
– Я просто хотела сказать, что очень огорчилась, услышав насчет ваших родителей, – сказала она, имея в виду разные новостные сообщения, что все чаще начали всплывать в сети. – Вот я и подумала: а не отнести ли мне этим ребятам, вам то есть, что-нибудь поесть? Поверьте, я вовсе не хотела вам навязываться…
Бастер умоляюще уставился на сестру, но Анни, впервые за все время поглядев на Сюзанну, внешне расслабилась.
– Извините, Сюзанна, – произнесла Анни. – Мы все пытаемся как-то с этим разобраться. Спасибо вам за угощение.
– Не за что, – отозвалась гостья.
– Так давайте поедим, – предложил Бастер, снимая с лазаньи алюминиевую фольгу.
Однако Анни отодвинулась от стола, не выпуская из рук блокнота с ручкой:
– Я еще не голодна. Так что оставлю вас вдвоем и поработаю над этим у себя в комнате. Еще раз спасибо, Сюзанна.
– Вы мне здорово понравились в «Крайнем сроке», – сказала гостья вслед удаляющейся Анни.
– Приятно слышать, – ответила та, прежде чем закрыть за собой дверь.
В кухне остались только Бастер с Сюзанной, да еще, пожалуй, еда на столе.
– Мне действительно надо идти, – сказала Сюзанна.
Бастер посмотрел на ее короткие толстые пальцы с темно-красными ногтями и дюжиной колечек, на дешевые браслеты, что унизывали ее руки чуть не до локтей. Он знал, что Анни ожидает его в своей комнате с так и не расследованным «Делом об исчезновении Фэнгов», – но ему так понравилось принимать в своем доме Сюзанну, он был настолько рад хоть какому-то гостю!
– Отобедайте со мной, – попросил он. – А то мне не хочется есть в одиночестве.
Сюзанна кивнула, и Бастер достал тарелки, столовое серебро, наполнил два стакана водой со льдом. Он положил себе в тарелку приготовленной ее руками снеди и осторожно попробовал пожевать, неожиданно для себя смутившись из-за отсутствующего зуба.