Ситуация была просто ужасна, но это был ее лучший исход. Холодный ветер заставил Худжуна сжалиться над ней.
Девушка была уверена, что именно ее жалкий вид спас ей сегодня жизнь. Напевая, она открыла пакетик с раменом. Хотя она по-прежнему считала Худжуна неприятным человеком, он не был жестоким.
Гынён была безумно голодна, особенно после всего, что ей пришлось пережить сегодня. Она положила рамен в кипящую воду и засыпала специи.
И вдруг раздался звонок в дверь. Она подумала, что только один человек может прийти, при этом позвонив в дверь.
Гынён подбежала к входной двери и открыла ее. На пороге стоял все тот же мрачный Худжун.
Улыбка на лице девушки тут же померкла. Она обеспокоенно посмотрела на него.
– Хотя бы можешь открыть дверь, молодец.
Худжун похлопал Гынён по плечу и вошел в гостиную с черным пакетом.
– Почему ты вернулся? – прямо спросила она, чувствуя разочарование оттого, что это оказался не Джихян.
– Почему ты просто не заходишь, а нажимаешь на звонок?
Его повторное появление ее не обрадовало.
– Не думала, что увижу тебя снова.
Худжун проигнорировал вопросительный взгляд Гынён. Интересно, насколько неприятным был вид растрепанной девушки с полотенцем на голове?
– Когда я вошел в гостиную, здесь витал ужасный запах, но теперь пахнет раменом, – хмыкнул Худжун.
– О, рамен!
Девушка побежала к плите. Рамен вовсю кипел в кастрюле.
– Что, проголодалась? Ты чуть не заставила соседей поверить, что я выгоняю женщин на балкон.
Сказать ей было нечего.
Гынён хмурилась и энергично перемешивала рамен палочками.
– Почему у тебя полотенце на голове? И что со спортивными штанами? Ты собираешься на ночь съесть целую кастрюлю рамена в одиночку?
Девушка разозлилась, так как часто слышала подобное от своей матери.
– Пришел поужинать? – выпалила она, снимая полотенце.
Она взяла кастрюлю и поставила ее на стол.
– Рис да рамен? Нужны закуски.
Худжун снял пальто, положил его на стул и сел. Вероятно, тоже собирался ужинать вместе с ней. На ее вопросительный взгляд он лишь безучастно посмотрел на нее в ответ.
– Возьми тарелку и палочки. Крышка моя, поняла?
Он сказал это так просто и пододвинул стул поближе к столу… Вместо тарелки будет использовать крышку от кастрюли? Да уж, как скажете.
Гынён выругалась про себя, что уже стало привычкой. Она протянула ему деревянные палочки для еды и крышку от кастрюли, а перед собой положила упаковку от рамена вместо тарелки.
– Почему у тебя нет рисоварки? Более того, у тебя нет посуды. Ложек, нормальных палочек и тарелок.
– Вопрос не ко мне, а к Джихяну, – сразу же ответил Худжун и взял палочки в одну руку, а крышку от кастрюли – в другую. Он взял немного рамена и переложил прямо на крышку, при этом взгляд его горел в предвкушении.
– Я хочу бульон, у нас и правда нет ложки? – спросил Худжун и тут же принялся за еду.
– Могу предложить пластиковую, которой ела сама, пойдет? – ответила Гынён, цепляя рамен из кастрюли.
– Ты серьезно? Использованную ложку? Забудь. А кимчи есть?
– Не много ли ты хочешь? Не в ресторан пришел. Я покупаю все для себя и тут же съедаю.
Девушка подула и в считаные секунды проглотила рамен. Боже, как вкусно! Неважно, сколько тебе лет, рамен хорош для человека любого возраста. К чему весь этот этикет? Пустая трата времени. Она поняла это еще с начальной школы.
– У нас только один рамен? Куда же ты потратила свой гонорар? Неужели хватило только на это? – спросил Худжун, глядя на уже пустую кастрюлю.
– Из нас двоих ты явно богаче. Так что, может, уступишь немного еды в пользу бедных и обделенных? – ответила Гынён.
– Камень в мой огород?
Девушка не знала, что сказать. Она понимала, что, независимо от количества неоплаченных счетов, не имеет права кому-то указывать на такие вещи.
Это как назвать человека с большим весом толстым. Гынён было не по себе, что она, по сути, считает чьи-то деньги, но ее все же поражала беспринципность Худжуна.
– Я тебя спрашиваю.
Гынён что-то пробормотала себе под нос, взяла рис из микроволновки и высыпала его в кастрюлю, где еще оставалось немного бульона от рамена.
Однако ее раскрыли, и сейчас она не могла в полной мере проявлять свой характер. Худжун по-прежнему холодно смотрел на нее. Она взглянула в ответ, и в ее выражении лица читалось безмолвное «Что еще?».
– Ты отправила мне странного курьера, чего ты хотела этим добиться? Я знаю, что это тоже твоих рук дело.
– О чем ты? Ты после еды всех допрашиваешь?
– Разве это не ты была? – Худжун подозрительно посмотрел на девушку.
– Я без понятия, о чем ты. Мне плевать на тебя!
– Тогда кто это был?
Он увлеченно размышлял, размахивая палочками для еды.
– Хм, прямо детектив какой-то разворачивается… Кто-то, вероятно, решил нажиться на мне. Либо решил убить знаменитость и поиграть в детектива.
Девушка взяла помытую пластиковую ложку, но тут Худжун выхватил ее из рук Гынён и начал уплетать рис из кастрюли.
– Что ты делаешь? Ты же несколько минут назад говорил, что не будешь есть такой ложкой, – воскликнула Гынён, но Худжун не ответил. – Ты что, голодаешь? Неужели знаменитость, которая зарабатывает сотни миллионов долларов, вот так нагло ворует чужую еду?
Худжун прожевал рис и пробормотал:
– Что ты за человек такой? Даже поесть спокойно не даешь.
«Чья бы корова мычала. Еще посмотрим, кто кем окажется в итоге». Девушка злобно поглядывала на Худжуна, поглощающего одну ложку риса за другой. Она была вынуждена терпеть его выходки.
Вдруг Худжун вручил ей черный пакет. Внутри оказались токпокки, соджу и даже жареный кальмар.
– Покупаешь токпокки каждый день и даже не собираешься их есть?
Несмотря на свои возмущения, она была рада, что сможет от души попировать.
– Но ведь ты съешь.
Худжун переел рамена, и его живот немного надулся. Он вытащил из пакета соджу и одноразовый стакан.
– А если бы и я не стала есть? – распаковывая токпокки, спросила Гынён. – Если ты покупаешь еду и не ешь, сколько же продуктов ты выбрасываешь!
– Боже, ну хватит уже! – Худжун, который как раз пытался открыть бутылку соджу, с грохотом поставил ее на стол.
Девушка подпрыгнула от неожиданности. Он же продолжил попытки открыть бутылку.
Гынён поджала губы и пристально наблюдала за его движениями. Ей было любопытно узнать его настоящий характер.
Вскоре в комнате воцарилась звенящая тишина. Они сидели и молчали. Худжун взял бутылку и наполнил стакан. Гынён наколола на зубочистку токпокки и съела.
Выпив немного соджу, Худжун протянул девушке другой стакан, и она молча взяла. Он снова наполнил свой.
Гынён хотела произнести тост, но не успела она что-либо сказать, как Худжун залпом выпил содержимое своего стакана. Он снова и снова наполнял его и пил. Гынён решила ничего не говорить и просто пила.
Худжун молча отщипнул кусочек жареного кальмара и положил рядом с собой. Но девушка схватила его и съела. Только тогда певец посмотрел на нее, но снова ничего не сказал.
Гынён выпила уже около трех стаканов соджу и единолично съела все токпокки. На столе стояли две пустые бутылки.
– Не знаю, что ты чувствуешь, но ты мне нравишься.
Она чуть не выплюнула жареного кальмара. Серьезно? Он серьезно это сказал? С чего бы вдруг?
– Не подумай, ты мне все еще не по душе. Да и я тебе тоже. Но рядом с тобой мне не нужно беспокоиться. Например, если я среди фанатов или с человеком, который мне нравится, я должен всегда держать лицо. Но тебе я не нравлюсь и тебе от меня ничего не нужно, так что мне комфортно.
– Да уж. Получается, я наименьшее из зол.
Гынён залпом осушила стакан. Худжун ухмыльнулся и больше ничего не сказал. Странно было вот так сидеть вдвоем.
Девушка уже и не помнила, сколько она выпила. Ее сильно клонило в сон, и она, поджав ноги, уткнулась в колени лицом. День был и вправду утомительный, еще и Худжун постоянно крутился рядом. Она начала дышать ровно, как человек, который погружается в сладкий сон. Гынён закрыла глаза.
Через какое-то время она услышала смех Худжуна, который по-прежнему ел кальмаров и пил соджу. Она снова и снова слышала, как он наполняет свой стакан алкоголем.
– Хочешь услышать историю? – спросил Худжун, но девушка даже не шевельнулась. – Жил-был ребенок, который очень любил токпокки. В этом мире ему ничего не было так нужно, как токпокки. Впервые он попробовал их, когда залез в холодильник и нашел несколько штук, которым было уже дня два. С тех пор ребенок не мог просто пройти мимо киоска с уличной едой и не купить токпокки. Это стало для него своего рода традицией. Я каждый раз покупаю их, даже если не собираюсь их есть.
Голос Худжуна был грустным, потому что даже когда он вырос, то не смог избавиться от своей детской привычки.
– Когда я оставлял кальмара и не доедал его, она всегда ворчала и съедала его сама. Прямо как ты. Забавно. – Голос Худжуна был полон грусти и одиночества. – Она не могла смотреть, как я оставляю еду… Если я покупал что-то, но не съедал и выбрасывал, мне начинали читать нотации о том, знаю ли я, сколько в мире пищевых отходов и зачем покупать еду, которую потом выбрасываю. Она спрашивала, считал ли я когда-нибудь, сколько еды пропадает. Постоянно говорила об этом.
Худжун отпил еще соджу. Глаза Гынён были по-прежнему закрыты.
– Я никому не рассказывал о ней. Боялся, что поползут слухи и разразится скандал, который навредит стажерам и репутации агентства. Тогда они не оставят меня в покое.
Худжун глубоко вздохнул.
– Позже она ушла от меня, и теперь я даже не могу поговорить с ней. Боюсь, она может пострадать, если кто-то узнает. Знаешь, каково это – не иметь возможности сказать человеку, что скучаешь по нему, потому что тем самым можешь сделать ему только хуже?
Гынён не решалась открыть глаза.
– Но сегодня все по-другому. Если бы я не говорил о ней и не рассказал кому-нибудь о том, что у меня на душе, кажется, мое сердце разорвалось бы на части. Но ты ведь меня не слышишь?