– Ксюша, – попросила Лера, – подари мне старый пропуск.
– Зачем? – удивилась подруга, но тут, к счастью, зазвонил ее сотовый, и Ксюша протянула пластиковый прямоугольник. – Бери.
Посторонние занятия в фирме не приветствовались, но Лера, включив компьютер, открыла не среду программирования, а фотошоп. Из всех полученных накануне фотографий жены Сергея Варвары подошла только одна. На ней Варя хоть и не смотрела в объектив, но, по крайней мере, не стояла к объективу боком.
Лера помучилась с фотошопом, распечатала уменьшенную фотографию и наклеила ее на отпечатанную на пластиковом пропуске фотографию Ксюши, а пропуск сунула в пластиковую обертку, с незапамятных времен валявшуюся в ящике стола. Получилось не здорово, но для неискушенного взгляда сойдет.
Гениальные идеи посещают не только Ванечку, ее тоже.
Егор проснулся в полной темноте. Знал, что случилось с ним что-то ужасное, а что именно, в первое мгновение не вспомнил.
Вспомнил через несколько секунд. Он бы завыл, если бы рядом не лежала Рада.
Понимал, что нужно спокойно проанализировать все, что с ним случилось за последние дни, сознавал, что вычислить гада можно и нужно, а сосредоточиться не мог. Мысли растекались, оставляя за собой тупой ужас.
Он покосился на жену. Рассказать ей?..
Рассказать хотелось немедленно, сейчас же. Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь его успокоил. Или даже не стал успокаивать, а наорал, заставил взять себя в руки. Что угодно, только бы не чувствовать бессильное одиночество.
Он не мог рассказать Раде, потому что жена докопается до его отношений с Ксаной. А что будет после этого, Егор не знал. Рада может не простить, и это будет полным крушением его жизни.
Оставался вариант позвонить тестю, но и с этим Егор тянул. Тесть очень любит дочь, и не факт, что видит в Егоре лучшую для нее партию. Может не поверить, что Егор не убийца, и не броситься ему на выручку.
Мать всегда лезла в дела отца, и того это бесило. Но Егор хорошо помнил и другое. Когда отцов завод окончательно закрылся, именно мать не дала мужу впасть в отчаянье. Спокойно и строго говорила, кому нужно позвонить, к кому съездить. Отец тогда способен был только лежать на диване, отвернувшись к стене.
Без работы отец пробыл недолго, месяца два.
Егор промучился до утра, непонятно от чего страдая больше – от бессильного страха или безадресной ненависти.
Встал, когда еще полностью не рассвело, выпил чай. Еле дождался, когда можно будет поехать на работу, разбудил Раду.
– Отвезешь Колю? – Сонная Рада потянулась за халатом.
– Отвезу, – буркнул он, отвернувшись к окну. Утро выдалось ясным, солнечным, как будто природа над ним насмехалась. – Только собери его быстро, я тороплюсь.
Рада раздражала, хотелось ее не видеть.
С сыном Егор сумел быть нормальным, не торопил, не дергал за руку. А хотелось.
Еще хотелось напиться.
Как назло, почти перед самой работой попал в пробку. Сидел, постукивая ребром ладони по рулю, и чувствовал, как его переполняет бешенство.
В стоящем слева «Форде» пухленькая блондинка красила губы. Красила долго, то вытягивая губы трубочкой, то поджимая. Был бы в руках пистолет, пристрелил бы дуру.
От мысли о пистолете вновь окатило холодным страхом.
Ксана… Если бы она была рядом…
Если бы она была рядом, он бы со всеми проблемами справился. Ксана что-нибудь придумала бы.
Неожиданно помимо тоски, что Ксаны рядом нет, Егор почувствовал запоздалую ревность.
Он совсем не ревновал любовницу, когда она рассказывала, как Дулатов уговаривал ее поехать в травмопункт, а вместо этого повел в ресторан. Как потом она, смеясь, твердо сказала перепуганному дирижеру, что во искупление вины он обязан хотя бы изредка с ней встречаться и приглашать на все концерты.
Ксана тогда сияла от удовольствия, а Егор принимал ее старания как должное.
Егор не ревновал, когда фотографировал Ксану с Дулатовым в ресторане. Ксана тогда при нем позвонила дирижеру и потребовала свидания. Егор хотел иметь что-то компрометирующее Дулатова, но еще не был уверен, что предъявит снимки Милене.
Он и потом не ревновал, когда Ксанке удалось даже попасть к дирижеру домой.
Этим Ксана гордилась. Рассказывала с усмешкой, как попросила Дулатова поиграть только для нее. Чтобы никто больше этой музыки не слышал, только она одна. Дирижеру пришлось ее пригласить, не смог отказать.
Тогда Егор не ревновал, а сейчас – да. Ему до боли хотелось быть уверенным, что никто, кроме него, не трогал ее бедер.
Машины слева медленно поехали. Через минуту тронулся ряд, в котором стоял он.
На работу он приехал рано. Уборщица-азиатка возила шваброй по пустому холлу. В лифте тускло горел свет – не хватало ламп. Если к обеду не исправят, он устроит разнос.
Секретарская была открыта, но пуста. То есть не совсем пуста. Вместо секретарш в углу, у стойки с текущей документацией, стоял Сосновский. Егор догадывался, зачем Арсений зашел – вчера Егор подписал очередной приказ о распорядке рабочей недели, и все сотрудники Сосновского обязаны были в нем расписаться.
Арсений отвернулся от стойки и равнодушно кивнул Егору.
Выглядел Сосновский спокойным, довольным, даже вальяжным.
Егору показалось, что, если он сейчас выплеснет весь страх и всю ненависть, которые мучили его почти сутки, на бывшего приятеля, он просто умрет. Егор сжал кулаки и отвернулся. Он ничего не мог сделать с Сосновским.
Вбежала Олеся, всплеснула руками, увидев Егора. Виновато улыбнулась, шмыгнула за стол.
– Почему помещение оставлено открытым? – прошипел Егор, наклонившись над Олесиным столом.
Девчонка удивленно замерла, непонимающе на него уставившись. Она привыкла с ним кокетничать, забыла, что начальство нужно бояться. Дура!
– Почему помещение оставлено открытым?
Она хотела что-то сказать, открыла рот и снова закрыла.
– Пишите заявление! – Егор отошел от стола и, отпирая свой кабинет, пояснил: – Пишите заявление об увольнении по собственному. С сегодняшнего дня.
Выйдя из метро, Лера сделала несколько шагов в сторону дома, развернулась и отправилась к парку. Детских площадок в парке было несколько, они с Арсением много раз натыкались на них, гуляя. Лера медленно пошла по дорожке, по которой недавно вела Дашу к месту гибели сестры.
Парк казался безлюдным. Издалека слышались детские голоса, но на дорожке, кроме нее, не было никого. Она не помнила, чтобы хоть когда-нибудь ходила здесь одна. Сделалось не то чтобы страшно, а как-то не по себе.
Серая птица, покрупнее воробья, слетела откуда-то сверху. Не обращая на Леру внимания, запрыгала по дорожке.
Опять послышались детские голоса. Лера свернула направо. За кустами, сразу за изгибом дорожки, оказалась поляна, на которой стояли детские аттракционы. Она не думала, что найдет площадку так быстро.
Вдалеке, у противоположного конца площадки, две девочки лет пяти бегали друг за другом. На ближайшей лавочке женщина лет сорока читала электронную книгу, покачивая ногой детскую коляску.
Лера достала из сумки пластиковую карточку, подошла к даме с коляской, тихо, чтобы не разбудить младенца, спросила:
– Простите, я нашла сейчас чей-то пропуск. Вы не знаете эту женщину?
Дама на протянутый пропуск не посмотрела. Она и на Леру не посмотрела. Недовольно дернула головой и принялась рукой двигать коляску.
Извинившись, Лера двинулась к стоявшим у пластмассовой горки двум женщинам. Женщины были примерно ее возраста, веселые, улыбающиеся. Обе с интересом уставились на Леру. Мамы бегающих девочек, догадалась Лера.
– Извините, – вздохнула Лера. – Я нашла сейчас чей-то пропуск.
Старательно прикрыв пальцами имя и фамилию Ксюши, Лера протянула пропуск веселым мамам.
Подбежали девочки, тоже заглянули в пластиковую карточку. Одна даже потянула Леру за руку, чтобы удобнее было рассматривать.
– Ой! – взмахнула руками одна из мам. – Знакомое лицо. Она здесь бывает, точно.
– У этой тети маленький мальчик, – серьезно сообщила одна девочка.
– Витя, – подсказала другая.
– Эта девушка здесь бывает, – кивнула вторая мама. – Но в последнее время я ее не видела.
Лера могла гордиться собой не меньше Ванечки. Она предположила, что Варвара ездит сюда с ребенком, и оказалась права.
Жаль только, что ее предположениям грош цена. Даже если удастся доказать, что Аксинья разговаривала на детской площадке с Варей, это ничего не даст. По дороге домой Лера пыталась отогнать противную мысль, что убийцу Ксаны не найдут.
На самом деле мысль была еще более противной. Лере, как и Даше, казалось, что убийцу никто толком и не ищет.
В соседскую дверь она позвонила, не зайдя домой. Даша, открыв дверь, посмотрела на нее виновато и ласково. Подруга светилась тихой радостью, и даже когда не улыбалась, казалось, что улыбается.
У Леры тоскливо сжалось сердце.
– На работе была, да? – спросила подруга.
– Угу, – кивнула Лера. – А потом сходила на детскую площадку в парке. Раньше Варя приезжала туда с ребенком, а в последнее время не появлялась.
Лера показала подруге пластиковый пропуск.
– Я поговорила с мамочками на площадке. Соврала, что нашла пропуск в траве.
– Варька в Москве не работала.
– Но они-то этого не знают.
Даша повернулась, прошла на кухню. Лера отправилась за ней.
– Фирма чистая. Я Варьку терпеть не могу, но она не может быть замешана в чем-то криминальном. То есть в квартирных аферах. – Даша зажгла газ под чайником, прислонилась спиной к кухонному столу.
– Если Мазуров утверждает, что фирма чистая, это не значит, что так и есть на самом деле, – вздохнула Лера.
– Он не станет мне врать!
– Он может искренне заблуждаться.
Чайник закипел. Даша достала чашки, заварила чай себе и Лере. Достала из холодильника масло, подвинула вазочку с печеньем.
Даша не пыталась отмахнуться от разгадки смерти Ксаны. Просто она была уверена, что разгадка в чем-то другом. Святослав Мазуров так считал, и она ему верила.