Летэ снова издала гадкий смех-кашель, сиплый, как если бы сил у нее уже и не осталось, пугая меня до усрачки. Она пила хоть раз за все эти дни? Маг говорил, что нет. Она не двуликая, сколько люди выживают без капли воды?
— Заботиться о тебе, беречь, — поспешил я сказать хоть что-то. — Тебя хоть когда-то берегли? Заботились?
— Недавно мне показалось, что да. Но просто тебе и магам необходима была Зрящая, так что все оказалось обманом. Лицедейством.
— Больше это не так, Летэ. — Ага, сам бы я поверил тому, кто так беспощадно обманул, дал понять, что все было лишь игрой, ролью? Нет, но она обязана это сделать.
— Без разницы. Я не буду тем, кем вы хотите. С меня достаточно. — Она прикрыла глаза, и волк взвыл, ощущая, как неумолимо она стала от нас удаляться. Это все равно что бессильно наблюдать, как кто-то проваливается в темный колодец. Кто-то важный, чье исчезновение способно тебя разрушить.
— Ну как же, разве ты не хочешь мучить меня? Отомстить? — Что я несу? Какая еще, к бесам, месть?
Хотя не насрать ли? Пусть будет хоть месть, хоть что угодно, лишь бы сейчас она не упустила свой шанс выбраться отсюда. Наш шанс.
— Как же я могу отомстить тебе, патрону Стражи, а еще и двуликому? — Летэ снова взглянула на меня и усмехнулась скептически очень слабо, но я чуть не подпрыгнул и не заорал от наличия ее реакции.
— Если просто позволишь себе помереть в этой вонючей дыре, то никогда и не выяснишь этого.
Она уставилась на меня и изучала так долго, едва ли не вечность, но все же поднялась на дрожащие ноги.
— Я это обязательно узнаю, — пообещала и отвернулась, делая моего зверя самой обездоленной несчастной животиной в мире. — Несите свой ошейник, — сказала она Веарно так, словно именно ей принадлежало право отдавать тут приказы.
Глава 13
Пока я избавлялся от «следов позора», выравнивал дыхание, приструнивал эмоции, что драли на части, веля одновременно и взорваться от злости, и броситься за Летэ вдогонку, продолжить сексуальное безумие, пока оба не будем истощены и перепачканы друг другом с ног до головы, она воспользовалась самостоятельно найденной уборной, обмылась, судя по звуку льющейся воды, вытерлась насухо, натянула единственный предмет своей одежды и вернулась в постель. Будто ничего и не произошло, и единственное, для чего она поднималась, — это утолить жажду. Нет, так не пойдет, и, пожалуй, я все-таки поддамся второму порыву.
— Это первый и последний раз, когда ты попотчевала меня сухарем вместо горячего влажного ужина, дорогая, — заявил ей, заваливаясь на кровать рядом, реакцией на что было только фырканье, и она перевернулась на живот, демонстрируя полное пренебрежение.
Напрасно, зараза ты моя, напрасно. Твое показное безразличие больше здесь не катит, Летэ, и держаться за него я тебе не позволю. Уж точно не пока чую взывающий ко мне умопомрачительный запах, от которого внезапно сжимаются мои челюсти, а язык сам собой трется об небо, как если бы уже размазывал там неизведанный и даже прежде отталкивающий вкус. Сейчас же мне его захотелось испробовать до трясучки, познать все нюансы, порождающие это благоухание. И с чего я должен себе в этом отказывать?
Съехав по простыне пониже, задрал ее рубашку, обнажая ягодицы, и облизал ту, что с синяком, одновременно сжав вторую. Заставил как можно шире раздвинуть ноги и втиснулся между ними, продолжая бесстыдно облизывать и прикусывать всю кожу, лишенную синяков, до тех пор, пока упрямая пара не сдалась и не прогнулась сильнее в пояснице, отчего ее задница дразняще приподнялась, открыв мне чудесный вид на ее уже потекшую женственность. Ухмыльнувшись, обхватил бока Летэ, отрывая от матраса и вынуждая упереться в него коленями, и мгновенно перевернулся на спину, буквально роняя ее на свое лицо. Ну что же, пришло время осваивать науку орального ублажения своей женщины. Пробовать это раньше не было ни малейшего желания, наблюдать со стороны случалось несчетное количество раз, а вот найти исключительно наш идеальный ритм, волшебное сочетание воздействий вышло не так и сразу, особенно от того, с какой же упертостью сражалась моя партнерша с внешними проявлениями своего удовольствия. Мое же первое ощущение — упал ничком прямо в букет намоченных кратким летним ливнем лесных цветов. Вот как пахнет и чувствуется возбуждение моей пары. И ей меня не победить, не тогда, когда я распробовал, моментально пристрастившись, стал ее практически насаживать на свой рот, выцеловывая с той же яростной страстью, с какой она недавно терзала мои губы, разнося в пыль всю выдержку. Месть сладка, так сладка и умопомрачительна, что я и сам начал выгибаться в спине, тараня воздух вмиг опять налившимся до боли членом. Кто бы мог подумать, что подобного рода ласки способны меня завести, даже не завести, а реально поджечь. Пожалуй, я стану практиковать их почаще, учитывая, как быстро ледяная пара подала голос, окончательно сдаваясь. Зашипев что-то гневно-пораженческое, Летэ приподнялась надо мной, упершись одной рукой, а вторую запустила мне в волосы, потянув за них опять так болезненно и упоительно, что я едва не кончил сам, и пальцем к себе не прикоснувшись. Опустила голову, поймав мой взгляд своим похотливо-ненавидящим, и принялась толкаться, ерзать лоном на моих губах и языке отчаянно, свирепо, будто карая нас обоих этим наслаждением. А меня и лихорадило, и замораживало, уносило начисто, и каждая мышца каменела в напряжении от нашего неразрывного визуального противостояния, и я лучше бы сдох в тот момент, чем сам прервал эту чувственную муку.
Летэ затряслась, захлебнувшись всхлипами, в ее глазах мелькнуло нечто, отчего меня омыло не адским пламенем беспощадного вожделения, а чем-то иным, скорее уж теплом, и запрокинула голову, проливая на мой язык свой оргазм без остатка. Я выпил его жадно, выжал до последней капли, пока ее стоны не стали почти жалобным скулежом и моего слуха не коснулось такое желанное «Пожалуйста, хватит!».
Только тогда выбрался из-под Летэ, позволив ей бессильно распластаться лицом вниз, и вытер губы, ощутив себя внезапно довольным от того, что ее влага оказалась размазана практически по всему моему лицу. Словно она вот таким образом пометила меня.
— Никогда тебе не вылезти из долгов, Пушистик, — ухмыльнулся я самодовольно, облизнулся и счел за благо убраться из спальни, дабы не стребовать отплаты сию же минуту.
Посмакую пока что получил, и она пусть это сделает.
У прима стаи хватает дел, помимо того, чтобы чахнуть около своей пары, боясь пропустить хоть малейший повод добраться до ее тела. Никуда она уже от меня не денется, так что пусть отдохнет и заодно помаринуется в одиночестве. А я смотаюсь, границы свои оббегу и проверю, все ли донесения младших окраинных бейлифов соответствуют действительности или пора кому-нибудь кровь пустить за вранье или разгильдяйство. К тому же как раз прикину, кого с собой возьму в поход к Бессмертному, потому как чую, что его не избежать. Так что лучше сразу быть готовым во всех отношениях, ведь дорога не близкая и не легкая, нужны верховые и вьючные надежные лошади, провизия, оружие, одежда в достатке, а главное — двуликие, что не станут трепать языками в пути, привыкли слушаться меня беспрекословно, но при этом не слабаки и не идиоты. Мой опыт подсказывал, что в моменты опасности и в трудных обстоятельствах частенько случаются вспышки недовольства, агрессии, грозящие перерасти в бунт, а оберегать мне предстоит не только свое главенство и право отдавать приказы, но и жизнь и здоровье Летэ, так что мне есть над чем подумать, кроме того, насколько же мой зверь хочет сидеть с ней рядом неотрывно, умиляясь и виляя хвостом на каждый благосклонный взгляд. В то время как второй моей половине совсем не умиления хочется, а заездить ее, чтобы только и блеяла такие вот «пожалуйста, хватит».
Прежде чем уйти из поселения, я приставил парочку молодых двуликих сторожить свой дом, велев держаться поблизости и относиться со всем почтением к моей гостье. Навестил общую кухню, где при моем появлении тут же стихли шушуканья женщин, но в меня вперлись любопытными взглядами и даже стали принюхиваться. Очевидно, они ожидали от меня некоего объявления, потому как среди них маячила мрачная Розана, но я сегодня плохой прим Лордар и ничегошеньки им рассказывать не собираюсь. Пусть себе мучаются любопытством.
— Я ухожу проверить наши пределы дня на три. В моем доме гостья. На ее счет я уже оставил указания, — я прямо зыркнул на выдумщицу-истеричку. — Думаю, никто из вас не захочет выяснять, насколько я буду зол, если хоть одно из них не будет выполнено или случится что-то нехорошее.
Дамы хором заверили меня, что все будет в порядке, на том я и удалился.
На окраине деревни меня окликнул молодой двуликий, имени которого я не помнил, весь вспотевший от явно долгого бега, и протянул мне запечатанный конверт. Отпустив его кивком, я вскрыл послание, что отчетливо пахло Гарретом, и вытащил оттуда аккуратно сложенную печатную листовку. Такие постоянно расклеивали на столбах и стенах в городах людей, изображая на них разыскиваемых преступников. На этой на месте лица красовалась аккуратная дыра, и предусмотрительный главный бейлиф старательно зачеркнул все места, где было прописано имя Летэ, но сомнений не возникало — речь там именно о ней, и сумма за ее поимку предлагалась прямо-таки заоблачная. Вот и еще один фактор, который мне предстоит учитывать, обычную алчность.
Что же, больше сомнений в правдивости слов Летэ у меня не было. В самом сердце борьбы с одержимыми происходило, а может, и дальше происходит некое дикое дерьмо, воспротивиться чему моя пара попыталась в одиночку, убив Первого мага. И для всех как раз она сейчас была сбрендившей преступницей, потому как двуликие стражи пусть и способны прищучить любого одержимого, но если в него им ткнет пальцем Зрящая. А нет Зрящей — и принявшие в себя беса ублюдки могут сколько угодно расхаживать у наших перед носом и не быть опознанными. А при мысли, что Первый не был единственным од