— Не провалился. — Зрящая запустила пальцы в волосы на моем затылке и потянула, без слов приказывая смотреть ей в глаза. — Мне ли не знать.
Отведя вторую руку себе за спину, она уверенно, даже жестко обхватила член у основания и съехала ниже, насаживаясь на него разом, до влажного шлепка, не отпуская взгляда, позволяя и даже вынуждая видеть весь болезненный кайф от моего проникновения. А мне пришлось сжать до хруста зубы, выдыхая со свистом, чтобы глаза не закатились от ее обжигающей, поглотившей будто всего с потрохами тесноты и не взорваться фонтаном. Охренеть. Как же окончательно, убийственно великолепно было в ней.
Летэ сидела не шелохнувшись и не разрушая нашего визуального взаимного проникновения, позволяя мне разглядеть все, каждый нюанс того, как, не сделав еще ни единого рывка, я все глубже погружаюсь в нее, такую настоящую и открытую для меня сейчас, а она в ответ просачивается в меня. Это было страшно, потому что даже в таком моем малосоображающем состоянии понятно, что необратимо. Но лучше сдохнуть сию же секунду, чем отказаться от возможности продолжить, провалиться до самого дна.
Летэ качнулась, совсем чуть приподнимаясь, и под тихое «ох» опустилась назад. И еще. Еще. С каждым разом поднимаясь выше и падая обратно резче. То подаваясь ко мне, то опять чуть отклоняясь, как если бы искала некий идеальный угол и ритм, и все так же не отпуская мой взгляд, пока я потел все больше и хрипел, исходясь на последние капли терпения хранить неподвижность и не принудить ее к более яростным движениям.
— Ну же, Лор, помоги мне, — простонала она почти с отчаянием и какой-то беззащитностью. — Я не знаю… не знаю…
Все. На этом все во мне, что еще держалось, лопнуло, отпуская на волю зверско-изначальное, и, схватив ее за бедра, подбрасывая свои, я стал рваться в мою пару, направляя ее встречные движения. Ее глаза распахнулись, и прежде чем Летэ в бессилии противостоять охватившему удовольствию откинула голову назад, успел уловить вспышку радостного облегчения, будто она получила наконец нечто долгожданное и безумно желанное. Так же как и я.
Не вспомню ни слова из тех, что шептал и выстанывал в ее шею, кожу за ухом, грудь, подводя обоих к разрушительному финалу, просто мой рот никак не желал закрываться, извергая что-то в окружающий мир, как будто меня порвало бы от избыточности ощущений, если бы заткнулся. Но все равно это не спасло, потому что, когда Летэ затряслась в оргазме, сжимая меня в себе до боли и вцепившись в мое плечо зубами, меня таки разорвало, разнесло на мелкие кусочки, и даже бесам неизвестно, есть ли шанс собраться этим осколкам в прежнем порядке.
Повалившись на спину, я невидяще уставился в ночное небо, продолжая стискивать Летэ и толкаться в нее, хоть мышцы и ощущались сожженными наживую, и осознал, что задыхаюсь сейчас не столько от пережитого только что финала, сколько от возникшей из ниоткуда твердой уверенности, что вот оно. Все. Если она теперь исчезнет, уйдет, то на этот раз мне конец. И дело не в сексе, или его качестве, или остервенелом требовании зверя, что именно так и быть должно, и жить по-другому — лучше и не жить вовсе. Просто без нее, без этой невыносимой, бесящей, коварной, неверной… да любой, я вроде как и не чувствовал ничего. А с ней хоть ненависть, хоть наслаждение, хоть ярость, хоть тоска или радость от случайно пойманной уязвимости или теплоты — в полную силу, а не намеками, лениво разбавленно-размазанное, как было до нее и после нее. Я не собирался вновь этого лишаться, не стану жрать безвкусное, ничем не пахнущее, нервы на кулак не наматывающее.
— Я хочу новую сделку, — просипел, накрывая нас одеялом.
— М? — вскинулась бывшая Зрящая, напрягаясь на мгновение, но тут же опять обмякая, ведь ее чувственное измождение я читал так же явно, как свое собственное.
То, что сейчас случилось, взорвалось между нами, не прошло бесследно не для меня одного. И очень надеюсь, если так и продолжится, то мне… нам удастся вырастить эмоциональную связь такой силы, что окажется сильнее всех дурацких героических порывов Летэ. Она ведь ничего толком не видела, понятия не имеет, какой может быть нормальная жизнь с претензией даже на счастливую. Ну или очень-очень на нее похожую. Так и за что ей держаться?
— Что на этот раз станет предметом торга? — пробубнила она в мою шею.
— Время, любимая. Ты пойдешь куда поведу, поживешь там со мной до весны, и если после этого все еще будешь хотеть в свой идиотский поход во благо тех, кто совершенно этого не заслуживает и кому ты ни хрена не должна, то уже я пойду за тобой куда хочешь и помогу во всем.
— Я не хочу, чтобы ты шел. Не до конца.
— Выходит, мы с тобой в одинаковом положении. Я тоже не хочу, чтобы ты шла. Но вот выбора ни у тебя, ни у меня нет. Злись, раз посчитаешь нужным, но варианта всего два: мы поступаем так, как я предложил, и хоть некоторое время познаем прелести благословенного покоя вдали от всех опасностей и от всего мира в принципе, а только потом ты определяешься с дальнейшим. Либо я буду единственным, кто принимает решения, и все равно оттащу тебя туда, куда собираюсь, и никуда мы оттуда больше не двинемся. Ни весной и никогда.
— Ты деспот и гад, — проворчала Летэ, сладко зевнув и поерзав, ища на мне положение поудобнее. — И что же помешает тебе меня обдурить?
— Ничего, — честно признался я.
— Я собираюсь к Иральду не потому, что чувствую себя обязанной. Должно наступить время, когда никто больше не пройдет через то же, что и я.
— Не нужно пытаться пробудить во мне совесть, дорогая. Я эгоистичная скотина. Выбирай.
— Выбираю тебя, — почти совсем невнятно буркнула Летэ и засопела, явно провалившись в сон.
Ну вот и какое отношение ее ответ имел к сути моего вопроса? Да что за баба такая?!
Глава 24
И все же Летэ умудрилась заболеть. Задремав в полглаза, я дал почти полную волю обостренным чутью и слуху звериной половины, позволив волку откровенно блаженствовать, стоя на страже покоя и безопасности пары, пока сам предавался отголоскам наслаждения иного рода.
Но из тягуче дремотного состояния меня вытащило ощущение чрезмерной жары и чуть изменившийся ритм дыхания Летэ. Ее тело было слишком горячим и, похоже, продолжало нагреваться, а вдохи настораживали легким пока намеком на рваный ритм, не свойственный обычно просто спящим людям.
— Довыплясывалась в речке с ножичком! — проворчал я раздраженно, и моя Зрящая резко вскинула голову, чуть не саданув мне в подбородок, и тут же упираясь в грудь ладонями, будто готовясь взвиться и ломануть куда-то. — Вон уже жар вовсю.
Стрельнула прищуренными еще со сна глазами по сторонам и, поняв, где и с кем, опять расслабилась.
— Речка тут не при чем, — сипло ответила она. — По ночам так часто со мной в последнее время.
— Как «так»? — мигом напрягся я. — Насколько давно?
— Месяца три примерно. — Летэ зевнула, ерзая на мне и устраиваясь опять поудобнее. — Подозреваю, с тех пор, как Первый маг стал одержимым, а другие гнезда перестали находить.
Смысл сказанной ею фразы дошел до нас обоих в полной мере одновременно, и мы почти синхронно не то что вскочили — почти взлетели.
— Живо одевайся! — скомандовал я, швыряя в нее просохшую почти одежду и начав торопливо натягивать свою, практически насилуя свои нюх и слух в попытках уловить признаки реальной опасности.
Разум однозначно утверждал, что никаких одержимых поблизости нет и быть не может, потому как в земли двуликих они в принципе не суются, даже на окраины, а мы ого-го как продвинулись по направлению к самому их центру. И ладно, пусть случилось небывалое и какой-то залетный одержимый… ну или пара, да хрен с ним, десяток, вломились в наши земли, совершенно непонятным образом перли по ним столько времени, и никто из примов не сцепился с ними, но уж совершенно невозможно, что бы они нас так запросто выследили. Да даже лучшему нюхачу из моего племени на это понадобилось бы немало усилий и не один день.
И, конечно, Летэ меня не послушалась. Вместо того чтобы закончить одеваться, она замерла, уставившись в пространство широко распахнутыми остекленевшими глазами, и стала медленно поворачиваться кругом. Такое прежде я видел сотни раз, и это означало, что она использует сейчас темный дар Зрящей, стараясь определить, с какой стороны нам ждать и чего.
— Я не понимаю, — пробормотала моя истинная. — Не понимаю. Что это вообще… Кто?
— Одевайся, — рявкнул я, стремясь вывести из оцепенения. — Кто бы там ни был, голышом встречать, а потом, возможно, и бежать — не самый лучший выбор.
Летэ отмерла, быстро напялила тряпки, обулась и кинулась помогать мне собирать остальное барахло, но больше мешала, потому что то и дело застывала, бормоча свое: «Кто это? Не понимаю».
Ее состояние передалось и мне, весь загривок встал дыбом, но по-прежнему ничего, кроме обычных запахов и звуков ночного леса, я не улавливал.
Мысленно пожалел, что с психу убил гнедого, он был бы кстати, ведь Летэ не в силах передвигаться с той же скоростью, что и я.
— Если что-то… или кто-то, — твердо произнес, схватив ее за подбородок и заставив посмотреть мне в лицо, — ты просто бежишь на север, Летэ. Поняла?
— Что мне там делать без тебя? — дернула она головой, освобождаясь.
— Жить, само собой, но на то, чтобы без меня, я бы на твоем месте не рассчитывал.
Появление противника я опять же не учуял и не услышал, а словно ощутил всей зачесавшейся от крупных мурашек кожей и увидел, проследовав за пристальным взглядом моей пары. В полной тишине из окружающей темноты выступила девушка. Точнее даже, в окружающем мраке проявилось ее бледно-безжизненное лицо, потому что одежда — стандартная форма Зрящей — и волосы были глубоко черными. Это сразу же напомнило мне, как выглядела Летэ после инициации. Но не странная пришелица привлекла мое максимальное внимание. За ее спиной маячили двое мужчин, и были они совсем не стражами, вообще и близко не двуликими. Судя по дерганой, своеобразной манере двигаться, то так быстро, что и глазу не уследить, то заторможенно, эти ребята были одержимыми, причем бесы в них явно подселились не вчера. Даже один такой «не новенький» одержимый — та еще задачка для команды стражей, а двое на меня одного…