— Зараза, ты что, не можешь вернуть обратно эти заросли? Хотя бы ниже пояса, — раздраженно вмешался я в разговор моей женщины с этим бывшим ходячим кустом.
— Я прожила среди них больше десяти лет! — насмешливо фыркнула Летэ, похоже и не заметив моего вмешательства в их диалог.
— Ты о Страже? — пренебрежительно скривился колдун-нудист. — Никогда там не было и не будет ни одного настоящего мага, одни наученные фокусам мошенники! И силы у них своей нет. Жалкие подделки!
— И кто это говорит? Голый мужик, что прячется в глуши и прикидывается растением? — язвительно отбила Летэ.
— Невежественная женщина! — обиженно поджал губы Кририк и, повернувшись к нам своим худосочным тылом, чесанул в сторону развалин. — Ну чего застряли? Пойдемте уже в мой дом.
Глава 29
— А у нас мяса не осталось? — тихо пробурчала Летэ, косясь на меня, сидевшего рядом с ней за широким причудливым столом в жилище мага.
Впрочем, причудливым тут был не только стол, а вообще все. Хоть мы и спустились в подземелье под развалинами, входа куда однозначно не отыскать без помощи хозяина ни по виду, ни по запаху, в большом помещении было очень светло без всяких светильников, не пахло сыростью или затхлостью. Наоборот, стоило нам переступить некую, очевидно, магически маскирующую преграду, и нахлынули ароматы всевозможных трав и уютное тепло, а желудок заурчал в предвкушении чего-то необычайно вкусного. Все предметы из дерева: лавки, полки, стулья, стол, кровать — не носили на себе следов воздействия каких-либо инструментов. Создавалось ощущение, что стволы самостоятельно изгибались под неестественными углами, переплетались, стали плоскими и так далее. То же самое было и с камнями очага и камина. Такое чувство, что они в определенный момент приобрели мягкость и податливость, как мокрая глина, и их слепили, как вздумалось, а только после вернулась природная твердость.
Из-за сильного запаха всяких трав, я ожидал увидеть множество их запасов, скажем, в сухих пучках под потолком, как хранили наши женщины. Но ничего подобного. Повсюду просто стояли горшки с живыми растениями, и бес знает, как они умудрялись пышно расти в этом подземелье, что и освещалось-то не пойми как.
— Нет-нет-нет! Никакой для нее еды пока! Замывай еще потом, — возразил натягивавший вполне себе добротные штаны Кририк. Ну вот, наконец-то! А то смотреть на этого сморчка без слез невозможно. Не говоря уже и том, что моей истинной в принципе пялиться на хозяйство чужих мужиков не следует.
— Почему это? — удивился я, уже начавший рыться в дорожной сумке. Урчание желудка моей пары, вызванное окружающими дразнящими запахами, было все равно что осколком стекла прямиком по нервам.
— Потому что сначала ошейник. Я сделаю, как договаривались, и вы немедленно уйдете. У меня совсем нет желания искать новое место для жизни. Мне тут хорошо.
— Трусливый отступник, — процедила, презрительно скривившись, бывшая Зрящая.
— Во-первых, не трусливый, а адекватно взирающий на ситуацию и очень привязавшийся к этому замечательному месту, — достаточно терпеливо ответил маг, начав что-то перебирать на полках в глубине помещения. — И во-вторых, должен заметить, что отступником следует называть того, кто был чему-либо сначала привержен, а потом изменил, отверг прежние убеждения и цели. Ко мне же это никак не относится. Я никогда не был одним из этих шутов в мантиях, бросающихся примитивными, заранее заготовленными фаер-болами. Да и захоти я опуститься до такого, это было бы невозможно. Мерзкая, чуждая магия, орудиями которой вы все являетесь, не терпит соседства с моей, чистой. Вон сама посмотри, как тебя корежит от злости, стоит мне поближе подойти.
Вернувшись к столу, Кририк принес большой моток толстой веревки, приличных размеров чашу с кусками тряпок, нож, с щербатым лезвием и корявой рукояткой из узловатого куска дерева, и кучу оборванных с его домашних кустов листочков.
— Ложись на стол, женщина, — велел он Летэ и кивнул Гаррету: — А ты помоги мне как следует связать твоего прима, юноша.
— Связать? — вскинулись мы с Летэ синхронно.
— Связать-связать, — повторил маг и по-дурацки захихикал в бороду, зыркая темными зенками, будто в предвкушении. — То, что я стану делать, будет совсем-совсем не в радость твоей паре, а я хочу не только выжить — мне вечером все части тела на своих прежних местах будут весьма кстати.
— Еще скажи, что у тебя свидание намечается, — ухмыльнулась моя истинная, забираясь куда велено.
Вытягиваясь на твердой столешнице, она поморщилась, явно испытывая дискомфорт в теле.
— Я о своих женщинах не распространяюсь, — гордо выставил вперед кудлатую бороду Кририк и приподнял брови, болтая передо мной мотком веревки, как бы намекая, что время идет.
— Женщинах? — хмыкнул Гаррет. — Во множественном числе?
— Зависть — плохое чувство, молодой волк, — невозмутимо отмахнулся маг и после согласного кивка начал-таки меня опутывать.
— А врать — плохая привычка, дяденька, — парировал мой бейлиф.
Мне было плевать на их препирательства, зато чем дальше, тем больше нервировало беспомощное, пусть и легко преодолимое, положение. Кусок веревки был каким-то бесконечным, и вскоре я оказался опутан от шеи и до самых ступней. Как младенец в тугих пеленках или же бесова куколка будущей бабочки.
— Положи своего прима на пол недалеко от очага и уходи, — отдал приказание Кририк, но, естественно, Гаррет вопросительно уставился на меня.
— А что, кровать зажал? — насупился я.
— Кровать еще сегодня может пригодиться.
— Я в углу посижу? — спросил у меня бейлиф.
— Нет уж! — не дал мне ответить маг. — Ты ведь, не задумываясь, выполнишь его любое указание. А оно мне надо? Выметайся!
— Иди, Гаррет, — велел, поерзав на гладком камне, и добавил совсем тихо: — Что зверю эти веревки?
Верный друг еще немного потоптался и, сказав беззвучно «я рядом», ушел. И тут же хорошо различимый изнутри пролом-вход в стене затуманился и исчез вовсе. Так. Что-то меня это нервирует все больше. Я смотрел на Летэ, насколько позволяло мое расположение на полу. Она в целом вроде была спокойна, сложила руки на груди и косилась на ходившего туда-сюда и бормотавшего под нос мага, но от меня не ускользнуло, как напрягалось ее тело, как только Кририк слишком приближался.
— Ну долго еще? — наконец не выдержала она.
— Ага. Прямо сейчас, — хмыкнул волшебник и вдруг молниеносно подскочил к ней, схватил за руки и насильно вытянул их в стороны. И прежде чем Летэ успела даже пикнуть, ее запястья намертво обвили какие-то бешеные, невесть откуда взявшиеся лианы.
Моя истинная закричала, как-то страшно, истошно, пытаясь взбрыкнуть, но ее лодыжки захлестнуло такими же живыми оковами. Еще пара толстых побегов зафиксировало грудь и лоб, так что она теперь даже головой не могла мотнуть. Только продолжала кричать, почти не переводя дух. Так кричат, только испытывая жуткую боль. Я сам уже мало что соображал, извиваясь в тщетных усилиях порвать веревки, что, чудилось, становились только крепче и туже от этого. Из моего рта извергалось бешеное море ругательств и угроз, направленных на вероломного мага, едва ли не перекрывающее надрывные крики моей истинной. Как же они пытали меня, рвали на части, выворачивали все нутро наизнанку, ломая кость за костью. Ее боль, звучавшая в этих воплях, была самым мучительным, что мне случалось испытать за всю жизнь, и я почти ослеп от ярости и бессилия ей помочь. При этом бесновавшийся внутри зверь тщетно бился о клетку моей плоти, не в силах обратиться, выйти на волю, будто клятая веревка связала и его.
Меж тем невозмутимый Кририк растопырил пальцы над чашей, и из центра его ладони посыпалось ледяное крошево. Взяв одну из тряпок, он щедро сыпнул ледышек туда, завернул и положил в низ живота Летэ. Еще один такой пакет расположил над ее сердцем, у ступней, подмышек и последний умостил на ее лоб, частично закрыв и глаза.
— Тихо, бедная ты девочка, страдать недолго осталось, — расслышал я сквозь производимый нами шум.
А в ответ бывшая Зрящая обрушила на мага поток бессвязной речи, но в странных словах явно угадывался сам посыл. Как и я, она желала ему сдохнуть сотнями самых жесточайших способов.
— Ух ты, как близко! Аж мурашки! — хохотнул Кририк, словно происходило нечто чрезвычайно занимательное и забавное, и взялся за нож, склонившись теперь к шее Летэ.
И если я до этого думал, что она дико орет, то с этого момента начался настоящий ад. Она визжала, хрипела, как сжигаемая заживо, и так же с ней полыхал и я, окончательно теряя разум от ее страданий, в то время как уже почти покойный маг, почти уткнувшись носом в район ее горла, ковырялся, как если бы что-то выискивал.
Волосы моей пары набрали полнейшую черноту, голос осип, но от этого не казался менее преисполненным боли. Я ощущал себя измотанным борьбой с путами, как будто бился в них несколько дней кряду без остановки, и в голове пульсировало лишь одно: пусть она выживет.
— Ну слава Природе животворящей! — вскинул голову Кририк, радостно зыркнув на меня, словно призывал тоже ликовать его непонятной победе. — Ну чего ты так беснуешься-то, прим Лордар? Нашел я крайнюю нить ошейника. Сейчас вытащу, переделаю чуток, дам тебе над ним власть, и обратно вернем.
— Нет! — взревел я. — Просто вытащи эту дрянь! Вытащи, избавь ее от боли… от всего избавь!
— Уверен? — как-то совершенно без недавнего веселья спросил он, вперив в меня иной, тяжелый взгляд.
— Уверен! Освободи Летэ!
— Надо же, а я-то смотрел и думал, что в тебе поменялось, — фыркнул проклятый колдун, распрямляясь. — Оно вот что. Ну тогда можно прекратить действовать на нервы.
Он наклонился и прошептал что-то почти беззвучно на ухо Летэ, и она разом обмякла, похоже и дышать перестав. Взревев, я забился, охваченный неимоверным ужасом.
— Да уймись же ты! — приказал Кририк, начав странные манипуляции с ножом, будто наматывал нечто невидимое на лезвие. — Ну башка уже трещит! Все идет хорошо. Просто больше представления для пробуждения твоей совести не требуется.