Все, что и следовало мне сделать с самого начала, — это действительно спрятать ее, убедиться в ее безопасности, но не сесть рядом, довольствуясь чем есть, а пойти в этот сраный поход самому. Удел женщины — вдохновить мужчину, дать ему то, за что можно и нужно сражаться, а не идти на бесову войну и жертвы самой. Обязанность мужчины и самца — пойти и выгрызть для своей истинной безопасность и право на жизнь, даже ценой своей собственной. Я ведь это уже осознал в тот момент, когда угроза ее потери встала передо мной со всей отчетливостью. Я могу жить в мире, где она с другими, где я ее ненавижу, презираю, да хоть каждый день проклинаю, но жить в мире, где ее не будет, невозможно для меня.
— Тише ты! — приструнил бейлиф все еще ворчавшего сонного мага и швырнул ему вещи, которые принес под мышкой.
— Да покажите уже мне, где враги! — прошипел тот сквозь зубы, озираясь и торопливо одеваясь. — А где твоя женщина?
— Кририк, скажи мне, ты сможешь прямо отсюда открыть этот свой проход обратно в твое убежище? — сразу перешел я к делу.
— Не понял, — мотнул растрепанной башкой маг, залупав опухшими глазами. — Мы что, возвращаемся?
— Возвращаетесь вы втроем.
— Лор… — вскинулся Гаррет.
— Прим Лордар! — напомнил я ему о субординации.
— Прим Лордар, я не собираюсь оставлять тебя одно…
— Мне без разницы, что ты там собираешься, мальчишка. Я отдаю тебе приказ: вернуться обратно вместе с магом, быстро отвести мою пару в земли Первых Истинных и обеспечивать всем необходимым для жизни, пока не вернусь, — отчеканил я, нарочно позволяя просачиваться наружу подавляющей энергии моего зверя-доминанта, от чего гневно вскинутая голова моего бейлифа стала клониться вниз.
— А ну-ка погоди! — встрепенулся Кририк, окончательно пробуждаясь. — Ты собрался… что? Пойти туда в одиночку? Сдурел? Эта твоя Летэ все же добилась того, о чем я подозревал?
— Не болтай того, о чем ничего не знаешь, волшебник, — огрызнулся я.
— Да как бы там не знаю! Решил заменить себя в качестве необходимой жертвы? Как, интересно, она тебя так лихо обработала и убедила?
— Летэ ничего не делала, я сам выбрал это, хотя и с большим опозданием. Ее сейчас вообще здесь быть не должно.
— А может, это тебя там быть никогда не должно? Не приходило в голову, что тебя изначально вели в ловушку, как влюбленного дурачка? — взвился маг, повысив голос, и Гаррет зарычал на него.
— Сам ты придурок, маг, если столько лет прожил рядом с нашими и не понял ничего! — грозно навис он над колдуном. — Для двуликого нет ничего важнее жизни и безопасности его пары!
— Сам ты недоумок, гора мышц без капли мозгов! — нисколько не сдал Кририк. — Я как раз о том и говорю! Она пришла, взяла нашего Лора за яйца и свернула, как ей надо, мозги, прекрасно зная, кем для него является, и вот тебе пожалуйста — иди теперь, приноси себя в жертву вместо меня! Пальцами щелкнула — и ты на смерть пошел, да?
— Да, — усмехнулся я его горячности, неожиданно ощущая, что некая тяжесть исчезает из моей души, а все вокруг обретает новые, верные очертания, и впереди все яснее некуда, и от этого будто легче.
— А то, что она просто тобой манипулирует и нисколько не любит, в голову не приходило?
— Какое это имеет значение? — продолжая ухмыляться, спросил я, а Гаррет закатил глаза, досадуя на бестолкового мага, не улавливающего основного смысла отношений истинных.
— В смысле?
— В прямом. Какая разница, любит или нет меня женщина, если все равно нет и не будет никого для меня важнее, чем она? Какая разница, иду я на все это из-за ее манипуляций или по причине безграничной веры в ее чувство, если в случае моей удачи она будет жить дальше, ну и, между делом, остальной мир?
Маг стоял передо мной, насупившись и громко, недовольно сопя.
— Я нахожу твой подход к этому вопросу чрезвычайно тупым, хоть и не лишенным оснований, исходящих из этой вашей проклятой парности, — наконец признал он.
— Сам ты тупой, — фыркнул Гаррет. — Нет твоей истинной — на кой бес тогда дальше влачить жизнь?
— А она, значит, пусть и дальше живет и радуется? И совсем и не с тобой? — попытался уколоть маг, и его шпилька добралась до ревности зверя, но уже не до моей.
— Пусть.
— Дурость.
— А то, что ты дал себя Летэ уговорить на этот поход, не дурость? — поддел его я.
— Я согласился ради великой цели, — отвернулся от меня Кририк.
— Да, мы помним. Предотвратить то, что фоморы однажды могут прийти и лишить угла твою беззаботную задницу, как бы здорово ты ни устроился, — очень великая цель.
— Не суть, — отмахнулся Кририк. — Но давай так, Лор: я отправлю твоего подручного и пару туда, куда просишь, но сразу же вернусь, и ты меня дождешься.
— Прим Лордар, считаю, что я в качестве спутника тебе буду куда как полезнее, а вот Кририк — как раз то, что нужно Летэ, — тут же выступил вперед бейлиф, нахально тесня тщедушного волшебника мощным плечом.
— Да какая от тебя польза? — взвился маг и щелкнул крошечной молнией в босую ступню Гаррета, заставив того зашипеть и запрыгать на одной ноге.
— Такая, что меня хотя бы не приходится таскать на себе половину пути. К тому же ты умеешь все эти штуки с огнем, водой и молниями шарахать. Кто еще лучше защитит Летэ, как не ты?
— Да как же! Ищите другого дурня оказаться громоотводом для разъяренной, брошенной и обманутой в лучших устремлениях женщины!
— Я не бросаю ее. Вернусь, как только смогу, — возразил я, посмотрев в сторону.
— Разве что в виде неупокоенной души, после того, как геройски сдохнешь, — съязвил колдун. — В общем, спорить с вами не собираюсь. Я единственный из нас умею открывать проходы, я владею магией и способен сотворить какое-нибудь чудо, чтобы избежать добровольных ваших жертвоприношений. Так что ура, что у нас есть я, и мне и диктовать. Я отправляю твою женщину и верзилу назад и возвращаюсь, а ты честно дожидаешься меня, прим, или мы просто продолжим топать и дальше, когда твоя Летэ проснется.
— Она заболела. Весь этот поход не для женщины, хоть как она сильна и вынослива.
Кририк явно смутился, с тревогой глянув на хижину.
— Я могу подлечить ее, ты же помнишь.
— Ага, но сделаешь это не раньше, чем вы будете далеко отсюда и в безопасности.
— Мы в безопасности, или ты от ее гнева, что обязательно последует? — ехидно прищурился маг, а я только пожал плечами. — Итак, что мы решаем?
— Будь по-твоему. Отправляй Гаррета, сделай здоровой мою пару и возвращайся. Обещаю дождаться, если только сюда не нагрянут одержимые.
Гаррет помрачнел и досадливо заворчал, а Кририк снял со своего запястья кожаный шнурок с множеством причудливых узелков и отдал мне.
— Не потеряй его, и я найду тебя.
— Ну все, двигайте давайте, пока она не проснулась! — приказал я, мысленно врастая ногами в землю, чтобы не броситься, опережая их, не сграбастать свою пару, вжать в себя и не суметь отпустить, отдать в чужие руки.
Ух ты, меня резали, рвали когтями и зубами, топтали лошади, доставалось и огнем, и железом, но что-то не припомню такой боли. Но при этом и облегчения. Так правильно, а ведь никто не обещал мне, что правильные поступки — это просто и приятно.
— А ты не пойдешь даже попрощаться? — оглянулся через плечо маг. Он не понимал.
Молча мотнул головой, и они скрылись в хижине. Я сцепил руки за спиной, стиснул зубы, уставившись невидящим взглядом в почерневшую от времени деревянную стену, и абсолютно точно почувствовал тот миг, когда старая хибара браконьеров опустела.
Глава 39
Кририк не возвращался слишком долго. Настолько, что я уже начал подумывать плюнуть на свое обещание взять его с собой и двинуть вперед. Ибо это пытка — сидеть на месте тогда, когда все твое нутро, кажется, кровоточит и рвется туда, где она. Та самая. Истинная.
Как мне удавалось жить столько лет со знанием, что она там где-то, но без нее? На чем держалась возможность этого расстояния? На том завале до небес обид и ненависти, непонимания, померещившегося несовпадения, несоответствия абсолютно дурацким ожиданиям? Как же быстро была разнесена эта преграда, стоило лишь захотеть идти навстречу, чуть приблизиться, один раз сказать, подумать, коснуться по-настоящему. На то это и зовется парой истинных, потому что именно истинные чувства между ними… Нами. Сначала истинная ненависть и обиды, жгучие, острые, чистейшей пробы, теперь вот это… Любовь. Я люблю Летэ. Все.
Обратившись, я метался от реки к хижине, наворачивал вокруг нее круги, не останавливаясь ни на одно мгновение, словно убегая от внутренней боли, от которой никуда на самом деле не деться. Такое лечится лишь наложением рук одной конкретной женщины. Или хотя бы взглядом на нее, пусть издали, но в зоне досягаемости.
Спустя часа три маг таки появился. Учуяв его издалека, я бросился навстречу, не столько радуясь его возвращению, а чтобы успеть уловить на нем запах Летэ. И его на Кририке было более чем достаточно. Намного больше, чем могло оставить меня равнодушным. Зарычав, я ударил передними лапами его в грудь, опрокидывая на спину, и навис, оскалившись в лицо. И тут же был отброшен тугой волной воздуха и ощутимо приложился спиной о ближайший древесный ствол.
— Прим Лордар, это у вас что, какая-то семейная черта — бросаться в драку на людей, которые вам помогают? — Волшебник с кряхтением поднялся, пока я возвращался в человеческую ипостась, готовый наподдать ему теперь и в ней. — Ладно я стерпел от твоей бешеной ба… нервной пары, но от тебя не стану.
Он грозно ткнул в меня пальцем, послав еще одну воздушную волну, не сбившую с ног, но почти сдвинувшую с места. И только теперь я заметил, что губа у него разбита, нос распух, а со щеки на шею перетекают следы четырех глубоких свежих царапин.
— Это Летэ тебя так? — изумился я.
— Вот именно, — строго нахмурился он. — Не делай добра, читай, не лечи склонных к скорой расправе женщин раньше времени, и не получишь вот этого. Кто вообще научил ее так драться?