Шахиш стал столбиком и посмотрел на хозяина укоризненно. В свои личные дела он привык никого не впутывать. Дело, которое ждет за окном, к нему имеет очень малое отношение, но оно важно, и без Ярослава шахиш с этим делом не справится.
— Бред, — сказал Ярослав.
Шахиш пошевелил усами и повернулся к окну. Ничего не бред. Нужно пойти в темноту за окном, нельзя терять время. Дорогу мыш покажет. Он дорогу чует.
— Ну, ладно, — решил не спорить Ярослав. Может, бред. Или подсознание решило пообщаться. Может, не свои мысли, всплывающие из неведомых глубин в голове, никакого отношения к мелкому грызуну не имеют, но он пойдет в темноту. В худшем случае убедится в своем умственном нездоровье и пойдет лечиться.
Лезть пришлось через окно. Идти к двери грызун категорически отказывался, телепортируясь на подоконник. Заодно Ярослав узнал, почему Далени бесстрашно прыгал вниз. Под окном росло неведомое лопуховидное растение способное послужить в качестве батута. Широченные листья были холодными, скользкими и упругими. По ним пришлось ползти на животе, ноги все время соскальзывали и отказывались держать хозяина в вертикальном положении.
Ночь перевалила за половину. Небесная река побледнела, и стали видны отдельные тусклые звездочки, стеснявшиеся своей невзрачности. Мир стал немного расплывчатым, предметы казались больше, чем были на самом деле. Появились отдельные темные участки, недоступные для ночного зрения Ярослава. Час Хозяйки Ночи. Время, когда ни один из величайших магов не может быть уверен, что его плетение станет тем, чем должно быть. Не повезло. Время Хозяйки Ночи бывает не больше трех раз в году. А Ярослав его застает во второй раз. В первый раз он просто напился и сидел под деревом, ожидая, пока хмель выветрится из головы. Сейчас идет неизвестно куда. Почему-то ему в такое время не спится.
Шахиш изображал стрелку компаса на ладони, поворачиваясь мордочкой в нужную ему сторону. Ярослав послушно шел. Мало ему было драконов и Ярена. Теперь домашнее животное норовит подкинуть неприятностей.
— Словно сговорились.
Голос прозвучал глухо, было такое ощущение, что вокруг туман. Густой, густой. Молочно белый. Такой языками выползает из реки и медленно течет по улицам, иногда оставляя разрывы, наполненные прозрачным воздухом. Потом количество машин на улицах увеличивается, и туман трусливо поднимается к верхним этажам зданий, словно не желает смешиваться с выхлопными газами, пытается от них сбежать. Иногда висит там сутками, серый и мрачный, превращая Киев в тоскливую тень самого себя. Ярослав такие дни ненавидел и клялся больше никогда не приезжать в такую погоду. Лучше дождь, метель, ураганный ветер, они более живые, чем застывший туман.
Тумана на улицах Города не было, но ощущение было такое же.
— Пришли? — спросил Ярослав, когда грызун вместо того, чтобы повернуться на перекрестке в нужную сторону, развернулся к хозяину и стал столбиком.
Шахиш смотрел вверх, поводя усами из стороны в сторону.
— На крыше? — попытался уточнить парень.
Шахиш фыркнул. Какой идиот будет лазить по столь неудобным крышам?
— Ну, да, — согласился Ярослав. Крыши были очень неудобными, двухскатными, выложенными скользкой плиткой вместо черепицы. Высокие. — На чердаке?
Мышь утвердительно качнул усами.
— А в каком доме?
Грызун уверенно стал на четыре лапки и уверенно повернулся влево. Любит он это направление. Или это его хозяину так везет?
Ярослав почесал макушку и решительно пошел штурмовать чужую собственность. Кажется, где-то здесь живут преподаватели. Весело будет, если сейчас из штурмуемого дома выскочит кто-то из них.
Хорошо хоть забора нет.
Штурм оказался несложным занятием. На чердаке бала дверца наружу. Возле дверцы лестница, кем-то сдвинутая в сторону. Обычная лестница, деревянная, сбитая не очень умелыми руками.
— Если что, я тебе хвост оторву, — пообещал грызуну Ярослав и решительно полез к дверце. Одной глупостью больше, одной меньше. Его репутации уже ничего не грозит, такую репутацию испортить невозможно, потому, что дальше просто некуда. Главное не навернуться с этой шаткой лесенки.
Осмотрев открывшуюся за чердачной дверью картину, Ярослав тяжко вздохнул.
Он ведь с самого начала знал, что ничего хорошего из этого похода не получится. Неподвижное тело на чердаке стало подтверждением. Ярослав даже не удивился. Телом больше, телом меньше.
— Он живой? — спросил шепотом у грызуна.
Шахиш побегал по ладони, озабочено шевеля носом, что-то пропищал, наверняка в адрес хозяина и утвердительно качнул усами.
— Вот и отлично. Не нравятся мне трупы, — признался Ярослав.
До трупа валявшемуся на чердаке парню было недалеко. Его методично убивало плетение. Похоже, сторожевое. Убивало медленно, с наслаждением, по капельке вытягивая жизнь. Вляпавшись в такое плетение выжить практически невозможно, если конечно не сдашься властям или не имеешь знакомого мага готового ради тебя нарушить целую кучу законов и понадеяться, что плетение не оставит на нем следов. Впрочем, на счет следов Ярослав не беспокоился, следы он видел и умел от них избавляться, спасибо Ярену и его мадаи. С законами было сложнее. Законопослушные граждане влипают в такие плетения чрезвычайно редко и по чердакам после этого не прячутся, им незачем бояться властей. Парень как минимум вор, как максимум террорист местного разлива. Стоит ли с ним связываться?
Шахиш что-то пропищал, наверное, пытался убедить, что стоит.
— Почему я такой идиот? — спросил в пространство Ярослав.
Никто ему не ответил. Наверное, никто этого не знал.
Парню он естественно поможет, никуда не денется. Именно этой глупости ему и не хватает для коллекции. Она будет ценнейшим экспонатом, он будет ее оберегать и всячески лелеять. Посторонним знать о ней незачем. Вдруг сопрут? Или расскажут о ней кому не следует?
Ярослав залез на чердак, присел возле тела и потыкал в парня пальцем. Тепленький и местами мягкий, как и положено живому человеку.
Еще один красавчик, полная противоположность Киого. Ничего задорного и надменного в его облике не было. Была аристократическая бледность, несколько веснушек на идеальном мужском носу, брови вразлет, длинные ресницы, четко очерченные губы и идеальный подбородок, решительный такой. Волосы были белые. Не светлые, не золотистые и не седые, а белые как молоко, чуть волнистые. Зато брови и ресницы намного темнее, не черные конечно, но темно-русые точно. Глаза у него наверняка голубые, или, в крайнем случае, светло-зеленые. На таком девчонки висят гроздьями.
Плохое чувство зависть, а сейчас еще и неуместное.
Плетение, убивавшее блондина, тоже выглядело красиво. Сплетение острых колючек, длинных спиц и выгнутых мостиков. Немного напоминает рыболовную сеть — нитки, узелки, запутавшийся в сети мусор. Из такого самостоятельно не выпутаешься. Чем больше барахтаешься, тем сильнее оно тебя сжимает и тем глубже колючки и спицы проникают в тело и быстрее вытягивают жизнь. Лучше вообще не шевелиться и ждать помощи. Чем меньше шевелишься, тем дольше проживешь.
Впрочем, когда убегаешь из чужого дома, выбора особого нет. Убегать не шевелясь непросто даже для мага, а магом парень не был. Капельки живущего в нем дара не хватит даже на фокус с зажиганием свечи взглядом. Парень наверняка бежал к человеку, который согласился бы ему помочь. Не успел.
— Ты уверен, что нам стоит спасать его? Он же преступник, ничего что смазливый, — обратился Ярослав к притихшему шахишу. — Вдруг он нас поблагодарит чем-то тяжелым по голове. Точнее, поблагодарит меня. Ты мышь, тебя в этой темени заметить сложно. Еще и телепортироваться умеешь.
Шахиш возмущенно пискнул. То ли не понравилось, что его мышью обозвали, то ли в защиту бесчувственного тела опутанного сторожевым плетением. Или попытался сказать хозяину, что в беде не бросит. Кто этих грызунов поймет?
— В моем случае идиот — это уже диагноз, — решил Ярослав. — То одному помогаю, то другому. Если меня поймают, Сато от радости лопнет. Жалко мужика. Не так он и плох.
Мыш смотрел с подозрением. Наверное, тоже хотел диагноз поставить, но сдерживался. Вдруг хозяин, выслушав диагноз, откажется помогать беловолосому?
— Зачем он тебе нужен? — решил узнать Ярослав.
Мыш сделал вид, что не понял вопроса, что вообще человеческую речь не понимает. А у хозяина прогрессирующее раздвоение личности. Сам с собой разговаривает, да еще и прется куда-то посреди ночи. Не спится ему что-то.
— Гад.
Ярослав вздохнул и решительно погладил одну из спиц плетения. Теплая и мягкая, как живое существо. Разве можно такую обидеть?
— Я аккуратно, — пообещал парень. — Просто отпущу тебя. Тоже мне придумали, вплетать в сторожевое плетение части живого мира. Мало им свободных составляющих. Вдруг кому-то без тебя плохо?
Обхватить тремя пальцами хрупкую спицу, аккуратно потянуть, высвобождая петельку, и отпустить. Освобожденная частичка чьей-то сущности сама найдет предназначенное ей место. Ей в плетении было некомфортно, она и без него владела жизнью. Настоящей жизнью, а не жалкой подделкой кого-то возомнившего себя великим магом.
Потянуть петлю, высвобождая несколько колючек не успевших добраться до тела жертвы плетения. Всего лишь искорки. Пойманные эмоции. Интересно, это вообще законно? Или кто-то понадеялся, что попавшийся в его плетение преступник все равно никогда и никому не расскажет, из чего плетение состояло? Если выживет. А если нет, то труп изучат с ног до головы и непременно заинтересуются личностью плетельщика. Странно.
Дальше сложнее. Дальше длинная полупрозрачная спица. Холодная. Похожая на ледяной осколок. Эта спица мешает дышать, сбивает с ритма сердце и потихоньку растет. А еще она центральная. На ней держится все плетение. Если ее убрать, все остальное превратится в набор звенящих побрякушек никак между собой не связанных. После этого останется только распутать сеть.
— Вот дрянь, — охарактеризовал спицу Ярослав.