– Стража меняется. – Книжник осенил себя святым знаком. – Добрые боги Светлых Небес, спасите и сохраните!
Я не отвечал, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре. Голоса стали громче, кто-то закричал, послышись звуки ударов. Пронзительно заскрипело сухое дерево, будто по коридору старательно толкали давно не смазываемую телегу.
– Из ближней камеры кого-то взяли, – Книжник осторожно выглянул в зарешеченное окошко. – В начале коридора, отсюда не видно.
– А скрипело что?
– Машину притащили… Специальную, пыточную. Я видел ее однажды, когда из соседней камеры блаженного выбрали. Они машину эту поближе подкатили, да все равно видно плохо было. Ох, как он кричал, несчастный! Все о колдунах им рассказывал да обещал ведьмины шабаши показать, только б не мучили больше.
– Ну и как, перестали?
– Перестали… Когда все жилы из одной руки повыдергивали и глаза выжгли. – Книжник вдруг всхлипнул. – Я уж все понял теперь. Дознаватели специально сюда тех сажают, кто подозрительным показался, а возиться неохота. Пытки-то вроде запрещены, город у нас достойный. А что уж в подземельях всякие Желтомордые вытворяют – так это им и отвечать! Другое дело, вдруг кто под пыткой проболтается, что зло чинил да купцов грабил? Вот и польза будет.
В коридоре послышался звон металла, потом долгий, полный страдания вопль. Вопль тут же повторился, хрипнущий, надсадный. Оборвался на высокой ноте, снова раскатился эхом.
Книжник сел на корточки и заткнул уши.
– Добрые боги, смилуйтесь над несчастным! Великие небеса, за что нам это?!
Человек в коридоре кричал долго. Сначала во весь голос, потом, словно захлебнувшись, с обрывающимся визгом и, наконец, стал прерывисто хрипеть. Книжник давно уж опустил руки, сидел, раскачиваясь из стороны в сторону.
И вдруг вопли прекратились. Наступившая тишина казалась полной и оттого зловещей. Стражники негромко переговаривались. Страшным эхом по коридору прокатился звук неторопливых шагов.
– Слишком быстро. Еще, наверное, только полночь! Они снова… выбирают!
Шаги приближались. Вскочив, Книжник прижался к стене.
– Они идут… Великие боги, я чувствую, сегодня они выберут меня! Я… я не хочу умирать. Я боли боюсь!
Шаги смолкли. Книжник уставился на меня широко раскрытыми глазами, шепотом забормотал молитву.
Дальше стражники не пошли. Засов тяжело лязгнул и дверь распахнулась, в проеме появилась коренастая фигура. Я сразу понял, что это и есть Желтомордый Пенди. Такого по-другому и не назовешь. Плоская круглая морда степняка с широкими скулами, тонкие губы, узкие щелочки колючих глаз – одно слово, Желтомордый. Поверх дешевых доспехов натянут кожаный мясницкий фартук, в руке блестит кривой нож.
Книжник попятился, шевеля губами. Споткнувшись, упал, отполз в дальний угол. Я стоял неподвижно. Разве в такой конуре укроешься в углу?
Пробуравив Дартча пронзительным взглядом, Желтомордый обнажил в усмешке редкие зубы.
– Боишься меня, мерзавец? Правильно боишься. Вдруг я за тобой пришел, а?
Книжник явственно икнул, Желтомордый залился смехом.
– Страх хуже боли! Трясись, жди своего часа. Я все равно приду за тобой. А пока… – Он ткнул в меня пальцем, посторонился. – Ты. Выходи.
Я шагнул к двери, одновременно напрягая все мышцы. Вот сейчас. Самый удобный момент. Мне даже руки связать не догадались. Выйти в коридор, с разворота размазать Желтолицего по стене, выбить нож, а там посмотрим, кто кого. Вот только второго стражника не видно…
Еще шаг. Коридор. Теперь рывок вперед… Все произошло так быстро, что я и понять ничего не успел. Быстрый удар под коленки сбил меня с ног раньше, чем я прыгнул. На голове мгновенно оказался плотный мешок, руки скрутили за спиной, поволокли по коридору, несколько раз ощутимо ударив по ребрам. Я взвыл от досады. Поймали, как мышь в амбаре. Я-то думал, вырвусь, ломанусь неожиданно, а тут на тебе, только этого и ждали!
Меня рывком подняли на ноги. Руки вроде отпустили, но с мешком на голове я стоял смирно. Хватит. Напрыгался уже. Мешковина была грязной, пыль лезла в глотку.
– Ты, наверное, думал, что большой умник, а мы тут два идиота, выпустим тебя, словно птичку из клетки? – Голос вроде не Желтолицего. Значит, Рекрилк. – Нет, ублюдок! Идиот – ты, раз сидишь за решеткой. Скоро крыс лопать начнешь, провоняешь плесенью и поймешь, что жизнь твоя уже кончилась. А пока мы поможем тебе… освоиться.
От сильного удара в живот я рухнул на колени. Клацнуло железо, и я почувствовал, что запястья чем-то зажаты – ни встать, ни руками шевельнуть. Грубая рука сдернула мешок.
– Вот так, ублюдок. – Желтолицый оперся ногой о дубовую колоду, прикрепленную к полу. Колода была разделена на две половины, в каждой полукруглые углубления. Верхняя, подвижная часть колоды сейчас была прижата замком, как ни крути – рук не выдернешь. Даже пробовать не стоит.
– Не доводилось сидеть в колодках? Привыкай.
Я смотрел прямо перед собой. Из узкого окошка камеры этого места видно не было. Зато теперь, сидя в колодках, я отлично видел того, кто так истошно кричал…
Обнаженный окровавленный человек висел неподвижно на большом деревянном щите, прижатый к доскам стальными хомутами. Снизу у щита были грубо обструганные колеса, чтобы выкатывать его в тюремный коридор по необходимости. Сейчас колеса были темными от свежей крови, хотя на щите были предусмотрены даже ложбинки кровостоков. Чуть в стороне стояла раскаленная жаровня с углями, в которых нагревались жуткого вида прутья и клещи.
Хотелось отвести глаза, но я продолжал смотреть. Накопить ярость и ненависть. Наполниться под завязку, чтобы не колебаться, когда наступит подходящий момент. Желтолицый и Кровавая Борода должны умереть.
Желтомордый подошел к висящему на щите человеку, схватил за волосы, приподнял опущенное веко.
– Этот готов. Кончился. – Рекрилк Кровавая Борода сплюнул. – Хлипкий оказался и не рассказал толком ничего.
– Сними его. И помешай угли, жаровня остыла. Этот, в колодках, интересней будет. Норовистый.
Рекрилк склонился ко мне. Грязная борода, заплетенная в две неопрятные косицы, выкрашенные в бурый цвет засохшей крови, почти касалась моего лица.
– Молчишь, ублюдок? Судьбы ждешь? Ты думаешь, мы просто так тебя пытать будем, ради интереса? Мы не звери, приятель. Мы для дела тебя помучаем. Ножичком сначала, потом железом каленым. После, если чего интересного поведаешь, и кости подробим.
– Ничего я не расскажу. Не дождетесь. – Собственный голос был словно чужой, странно глухой и хриплый.
Желтомордый громко засмеялся, будто услышал славную шутку.
– А мы тебя и спрашивать ни о чем не будем. Мы по-другому попробуем: сначала тебя пытать начнем, а там, глядишь, и без вопросов все расскажешь. Мы ребята умелые, и будет тебе очень больно. Мой тебе совет, ублюдок: лучше начинай говорить сейчас… пока можешь.
– Я… ничего не знаю.
Рекрилк ухмыльнулся, достал узкий поблескивающий кинжал.
– Все так говорят сначала. Но потом все равно что-нибудь рассказывают. У каждого есть своя маленькая гнусненькая тайна. Не поверишь, однажды мы с Пенди выпытали имена заговорщиков, собиравшихся убить самого Повелителя Берегов! А рассказал о заговоре такой же невзрачный уродец, как ты. И получили мы за это от коменданта по пять золотых – большие деньги! Дознаватели с вами, душегубцами, на допросах церемонятся, вопросы умные задают. А мы люди простые. Если на душе что есть, так и сам расскажешь, если пытать хорошенько. А уж мы коменданту и доложим, глядишь – звонкой монетой пожалует. И делу польза, и нам прибыль.
Острое лезвие неторопливо рассекло мне щеку. Я попытался увернуться…
– Это только начало, приятель. Какое ухе тебе дороже – правое или левое? Подумай хорошенько, назад уже не приставишь!
Рекрилк загоготал. Изловчившись, я плюнул в его рожу. Что мне было терять? Кто-то за решетками негромко охнул.
– Ах ты, ублюдок! Клянусь, ты подохнешь злой смертью!
От мощных ударов в голове помутилось. Я сполз на пол, но зажатые в колоде руки не дали упасть. Перед глазами появилось размытое пятно. Желтомордый? Снова удар. Голоса сквозь туман.
– Погоди, Рекрилк. Ты убьешь его слишком быстро.
– Да я ему все потроха вырежу!
– Погоди. Есть средство получше. Мы прикончим его… но не сейчас.
Я поднял гудящую голову. Туман медленно рассеивался. Эх, жаль Рекрилк далеко отошел. Если бы его ногой в брюхо…
– Видишь, очухался. – Желтомордый широко улыбнулся. – Как раз жаровня поспела. Каленым железом-то половчее будет, ежели со знанием между ног приложить. Угольки нынче славные вышли… А хочешь, ноздри ему выжги.
Ухватив с жаровни прут, он двинулся на меня. Раскаленный докрасна металл негромко потрескивал. Против воли я что было сил задергался, пытаясь освободить руки. За решетками белели лица, с испугом и любопытством наблюдающие за развязкой…
Стены содрогнулись. Каменные плиты пола скрежетнули, наползая друг на друга. Удивленно выругавшись, Кровавая Борода обернулся и, не устояв на трясущемся полу, звучно шмякнулся на задницу. Никто не засмеялся. Где-то вдалеке, за стенами, родился низкий, густой звук, с каждым мгновением становившийся все громче.
– Что это? Надо бы посмотреть, а, Рекрилк? – Желтомордый задрал голову, сверху на него посыпались мелкие камешки. – Что творится-то?
А в следующее мгновение гул перешел в грохот, стены застонали, затрясло так, что пол вздыбился. Кто-то, вроде Рекрилк, успел заорать, прежде чем обрушился свод.
Каменные плиты грохотали, кувыркаясь, словно детские кубики. По дальней стене пробежали тонкие трещины, и в следующий момент она с хрустом лопнула. Это было последнее, что я успел разобрать. Чертова колода дернула меня вниз, я с размаху приложился о деревяшку челюстью. В глазах потемнело. Меня тут же швырнуло куда-то вбок, вроде протащило по полу… и все разом стихло.
Некоторое время я просто лежал неподвижно. Здорово болела челюсть, во рту стоял противный привкус крови. Язык, кажется, на месте… повезло. Долбануло так – только зубы клацнули. Правой рукой я осторожно подвигал челюсть и тут же открыл глаза. Ведь мои руки… Руки свободны!