— Убирайся, только потом не приползай, когда никому не нужна будешь! И денег за сегодня не получишь! — разошелся директор.
— Ну и подавитесь своими деньгами! — в сердцах крикнула, развернулась и выскочила прочь из кабинета, громко хлопнув дверью. Я бежала по узкому коридорчику на трясущихся ногах, едва сдерживаясь, чтобы не войти в зал и не устроить заветное представление для каждого из этих уважаемых гостей.
— Ты где была, Юль? — тревожным голосом спросила Лада, замечая меня в коридоре. Я свернула в сторону раздевалки, ощущая как каждую клеточку в теле дергает от нервов.
— Юль…
— Что? Это ненормально! Понимаешь? Поощрять такое ненормально! — возмутилась, усаживаясь на скамейку, напротив пяти ящиков. В комнате персонала не было даже дивана, только одна деревянная скамья и железные ящики для вещей. Вот и все.
— Да кто ж спорит, только за неимением ничего, выбирать не приходиться, — с грустью произнесла Лада, усаживаясь рядом со мной.
— В округе столько кафе и баров, ты реально думаешь, что везде вот так как здесь?
— А где оно не так? Думаешь, в других барах мразоты не бывает? Ох, девочка, ты еще слишком молодая, а я…
— А ты что? — возмутилась, поднимаясь с лавки. Начала расхаживать из угла в угол, то и дело, взмахивая руками от негодования.
— Юль, деньги не пахнут.
— Это не говорит, что надо терпеть выходки этих мужланов!
— Ты права, — кивнув, Лада мне улыбнулась. — Только у тебя есть выбор, а у других его порой нет. Так иногда бывает.
— Слушай, я…
— Иди домой, Юль, — девушка поднялась, громко вздохнув. Она бросила последний взгляд на меня, словно и не ждала понимания или ответа, а затем вышла из раздевалки.
Может, и надо было поговорить с Ладой, извиниться за свои слова, но на тот момент, во мне кипели эмоции, поэтому я собралась и отправилась домой. Осознание пришло позже, на следующее утро, когда, заглянув в холодильник, я не увидела там продуктов. Вот тут и про деньги вспомнила, и про фразу Лады об отсутствии выбора. По сути, у меня тоже положение безысходное, ни отложенных средств, ни материальной поддержки от кого-то еще. Но если честно, терпеть такое отношение к себе выше моих сил. Проще примерится с выходками матери, хотя нет, оба варианта не подходят.
Антону я ничего не рассказала, постеснялась, что ли. Зато всю следующею неделю экстренно искала себе новую работу, даже газету купила и сходила в фонд занятости. Но результат не дал ничего, опять опыт, возраст, полный рабочий день. В общем, все мимо или бросать учебу, что делать я не планировала. Если только вечерка…
Мысли о неизвестном будущем настолько сильно кружили в голове, что я умудрилась получить замечания на каждом семинаре, а по тесту по английскому схлопотала тройку. Вернулась домой, упала без сил на кровать, и едва не завыла от того, как сложно в этом мире выживать. Самостоятельным людям нужен памятник. Мне хотелось пожаловаться кому-то, услышать слова поддержки, а как иначе, ведь я тоже человек. И словно по заказу, завибрировал мобильный. Глянув на экран, я улыбнулась, замечая имя Антона.
А.: Привет, как твои дела? Куда пропала?
Ю.: Знаешь, никогда не думала, что быть взрослой так трудно.
А.: Что-то случилось?
Поджав губы, я прижала телефон к сердцу и возвела глаза к потолку. Но не успела погрузиться в свои мысли, как пришло очередное сообщение от Антона.
А.: Юль, мне кажется, или тебе грустно? Эй, если ты скажешь, я прямо сейчас найду тебя!
Ю: Говорю. Найди меня. Пожалуйста.
С глаз скатились слезы, но я поспешила их вытереть, в конце концов, разведение сырости еще никому не помогло. Поднявшись с кровати, думала заварить себе чай и записать голосовое Антону, честно признаться ему в том, какая я неудачница. Однако мои планы нарушил звонок в дверь. Крайне неожиданный звонок, потому что я никого не ждала.
Глава 41
Антон
Последняя неделя октября у Антона выдалась спокойной, а вот предыдущие очень насыщенные, даже немного скандальные. Оказалось, вводить новаторские реформы в коллективе не так просто: тут тебе и бойкоты, и заявления на увольнения, и отказ от работы, в целом, букет нервотрепки. Хотя персонал тоже можно понять, привыкли ведь получать ставку, делать мало, а в карман класть много.
Конечно, пришлось и шефа подключать, и беседы оздоровительные проводить. Вообще Антон за эту неделю словно повзрослел на пять лет. Это и отец заметил, когда будничный разговор свелся к работе и Леваков, подобно начальнику, возмущался о трудовых буднях. Расслабляли только переписки с Юлькой, ее голос и долгожданная встреча, намеченная в мыслях на середину ноября. Однако планы рухнули, когда Снегирева написала смс.
Антон сам не понял, как выскочил из квартиры, он недавно вернулся с работы, успел сходить в душ и переодеться. А теперь вот стоял на пороге, жал кнопку звонка и мучительно ждал, когда Юля откроет.
И вот щелкнул замок, скрипнула дверь, в проеме появилось удивленное лицо Снегиревой. Она то и дело хлопала ресницами, явно задаваясь вопросом: сон это или реальность. Леваков улыбнулся, разглядывая ту, по которой тосковало сердце. Худенькая, хрупкая, кажется, дунь — рассыплется. Пшеничные кудри собраны в пучок, пухленькие губки трясутся, будто она вот-вот расплачется. Серое платье с короткими рукавами облегало ее осиную талию и бедра, а забавные тапочки с ушками придавали этому образу какой-то уют.
— Антон? — прошептала Юля.
— Ну, я же сказал, что приду, если ты меня позовешь, — улыбнулся Леваков, затем сделал шаг вперед и обхватил в кольцо горячих рук свою девочку. Прижал к себе, да так крепко, что на мгновенье даже дышать перестал. Вдохнул запах ее волос, ягодный, с нотками цитруса. Вдруг показалось, они не виделись вечность, а может и больше.
— Антон, — вновь позвала его по имени девчонка.
— Юля, — ответил Антон, затем, не выдержав, впился в ее губы: сладкие, нежные и очень чувственные губы. Они были настолько близко, что он чувствовал ее грудь, как быстро она вздымается, как громко стучит девичье сердце, а может это было их общее сердцебиение. Антон перестал отдавать себе отчет, он просто жадно сминал губы Юльки, запустив пальцы в волосы на затылке девчонки, скинув резинку вниз, и позволив прядям упасть на хрупкие плечи.
— Я так скучал, — прошептал он.
— Я тоже. Ты такой дурачок, — ответила она, обвив руками его вокруг шеи. Порыв страсти смел все границы, слишком сильный, слишком необходимый им обоим. Антон подхватил Юлю под бедра, она пискнула от неожиданности, но потом опять прильнула к его губам.
— Ты так вкусно пахнешь, — произнес Леваков, прикусив нижнюю губу Снегиревой.
— Ты часто думал обо мне? — игриво произнесла Юля. Антон крепче сжал ягодицы девчонки, переступая порог квартиры, и закрывая за собой дверь. Ее тоненькое платье задралось настолько, что хотелось стянуть его полностью и увидеть то, что прятала ткань.
— А ты? Думала обо мне? Например, — Леваков говорил и целовал одновременно, потому что то было выше его сил: перестать касаться губ Снегиревой. Боже, какие у нее губы, как он мог прожить эти бесконечные дни без ее ласк.
— Например?
— Например, в душе или ночью, — ласково шепнул Антон, проводя ладонями выше, достигая кружевных трусиков. Ее гладкая кожа не просто возбуждала, она разжигала пламя внизу живота.
— Вот чем ты занимаешься в душе, — засмеялась Юля. Антон занес ее в комнату, сел на кресло, усаживая к себе на колени девчонку.
— А ты как думала? — спросила Леваков, разглядывая милое личико снизу вверх.
— Я думала, ты хороший мальчик, — игриво произнесла Снегирева. Антон не выдержал, ему нравилась эта прелюдия, ему хотелось услышать звуки и стоны, поэтому он, подняв ладонь, звонко шлепнул по обнаженной ягодице Юльку. Она, взвизгнув, дернулась, и отстранилась.
— Эй! Ты чего!
Снегирева коснулась места удара, начала пытаться опустить задранное платье, но Антон не позволил ей. Взял руку девчонки и вернул обратно к себе на плечо.
— Я же говорил, сорвусь.
Юлька прыснула, отводя смущенно взгляд в сторону. Тогда Антон шлепнул ее еще раз, заводясь от того, что она сидит у него на коленях.
— Ант… — и только Снегирева открыла рот, чтобы выдать порцию возмущений, как Леваков жадно впился горячим поцелуем. Вкус ее губ, запах тела — все это сводило с ума и дурманило разум. Антон перестал контролировать себя и дикое желание в груди, ощущая прилив страсти каждой клеточкой.
Они целовались, словно это было в первый и последний раз: не дышали, не отрывались друг от друга ни на секунду, скользили под одеждой, пока не избавились от нее окончательно. Казалось, их тела наэлектризованы, казалось, разряды тока опускаются от шеи до самой поясницы. Антону хотелось исцеловать Юльку везде, пройтись губами, касаясь каждого сантиметра ее гладкой и бархатной кожи.
А как она смутилась, как покраснели ее щечки, как возбуждающе она прикусывала нижнюю губу, когда он стянул с себя боксеры и вытащил из кармана презерватив. Снегирева быстро дышала, то и дело, заправляя пряди волос за ушки, лежа обнаженной на диване.
— Антон, — девчонка уперлась ладонями в его плечи, когда Антон вновь прижал своим телом ее. Он уже хотел приступить, но не успел, вернее это действие остановило и даже взволновало, вдруг что-то не так, вдруг ей не нравится.
— Ч-что? Что-то не так?
— Я… — Юля сглотнула, проводя языком по губам. Она выглядела в этот момент такой хрупкой и безумно прекрасной. Словно сама богиня Афродита сошла с Олимпа.
— Юль, что такое? Мне… я поспешил?
— Нет, п-просто… я… мне немного страшно.
— А? — Антон не сразу понял, к чему клонит Снегирева. Попросту у него таких случаев не было ни разу в жизни, разделся, сделал дело и ушел. А тут и намерения серьезные, и сердце стучит в бешеных ритмах. В общем, не хотелось случайно обидеть или все испортить.