Она обеспокоенно смотрела на меня.
– Шарлотта, о чем ты говоришь?
Задыхаясь, я ответила:
– Рассеянный склероз.
Айрис закрыла глаза, а потом направилась к дивану.
– Присядь.
Я села и обхватила голову руками.
– Айрис, мое сердце разрывается на части. Скажите, что мне делать.
Она положила ладонь мне на колено.
– Это он тебе рассказал?
– Нет. Я не должна ничего знать. Я случайно все узнала.
Она была поражена.
– Как?
– Если в двух словах, мы поднимались в гору в Адирондэксе. С Ридом все в порядке, но он упал, и ему пришлось поехать в больницу на осмотр. Когда все произошло, мы были не вместе. Я поехала к нему в больницу и там случайно услышала его разговор с доктором. Он не подозревал, что я там была, и ничего не знает о том, что я слышала. Я не знаю, как теперь себя вести. Я не могу просто делать вид, что ничего не знаю. Но я боюсь, что, если я ему все расскажу, он будет в ярости.
Обхватив голову руками, я едва не разрыдалась снова.
Айрис понимающе кивала.
– Пусть пройдет немного времени. И правильное решение само к тебе придет.
Я посмотрела на нее.
– Вы правы. Вы всегда мне говорили, что у него свои причины никому не доверять, но я и подумать не могла о таком.
Она сделала глубокий вдох.
– Шарлотта… знаешь… рассеянный склероз – не смертельный приговор. Когда Риду только поставили диагноз, он был настроен очень позитивно. Он проконсультировался с лучшими специалистами Манхэттена, и все они убеждали его в том, что множество людей с этой болезнью продолжают вести обычный образ жизни, и лишь немногим из них не везет. Невозможно было заранее понять, к какой категории относится Рид. Только со временем все будет понятно. Но когда Эллисон для себя решила, что не готова даже допустить мысль о том, что есть вероятность развития худшего сценария, Рид был сбит с ног. Он нарисовал себе совершенно другие перспективы, и никто из нас не мог его переубедить. Он начал заострять внимание только на плохом… на том, что если… Он перестал верить.
– Он по-настоящему ее любил.
Я знала это с самого начала.
– Да, любил. Но она не единственная женщина на земле. А он решил, что больше не позволит себе никого любить. Шарлотта, я не знаю, изменит ли он когда-нибудь это решение. Но мысль о том, что мой внук проживает жизнь в одиночестве, не испытывая радостей настоящей любви, мучает меня.
Мои глаза наполнились слезами. И мое сердце заныло от мысли о том, что Рид может прожить всю свою жизнь вот так, никогда больше не испытав настоящей любви.
Глава 26
Не было никаких сомнений в том, что после нашего возвращения из Адирондэкса в поведении Шарлотты произошли серьезные перемены.
В течение последних дней она упорно меня избегала, и, хотя я понимал, что это даже к лучшему, любопытство не давало мне покоя. Я попросил ее помочь мне в проведении показа великолепного дома – самого лучшего за всю мою карьеру. Она настояла на том, что не поедет в Хэмптонс вместе со мной, а возьмет такси. Она как-то путано объяснила, что это решение связано с ее графиком. Но я-то знал, что истинная причина заключается в том, что Шарлотта просто не хочет находиться со мной наедине. По идее, я должен был бы радоваться. Но я был озадачен. Может быть, причина в том, что я отверг ее предложение? Я ничего не понимал.
Дом поместья Истхэмптон располагался так близко к воде, что казалось, будто он построен в океане. Дом в европейском стиле стоимостью в двадцать миллионов долларов был построен из самых лучших импортных материалов, и не было сомнений в том, что покупатели на него найдутся очень быстро. У нас уже было назначено три встречи, одна за другой, и я был уверен, что нам удастся к завтрашнему дню закрыть сделку, если все желающие успеют обдумать и озвучить свои конкурентные условия.
Когда все три показа были завершены, у нас с Шарлоттой появилась первая возможность за целый день спокойно поговорить. Она, сняв туфли, босиком прогуливалась по кромке воды.
– Рид, позволь мне задать тебе один вопрос.
– Задавай…
– Я сегодня почувствовала твой энтузиазм, когда ты показывал дом и рассказывал о его величественной элегантности в духе Гэтсби… твои глаза блестели, и было видно, что тебе все это очень нравится. Но сам ты стал бы жить в этом доме?
Я ответил не раздумывая:
– Конечно же да.
– А если бы я тебе сказала, что в этом доме опасно жить, потому что он расположен слишком близко к воде и есть риск, что в случае сильного урагана что-нибудь может случиться?
– Я бы тебе ответил, что ты сошла с ума.
Она покачала головой.
– Правда? И почему?
– Потому что этот дом – самый великолепный из всех, которые мне доводилось показывать. И отказаться от возможности жить в таком доме лишь из-за страха какого-то маловероятного шторма просто нелепо.
– То есть ты не допускаешь того, что мой страх может помешать мне в полной мере наслаждаться этим прекрасным домом…
– Не допускаю.
И тут она добавила:
– Потому что шторм может так никогда и не случиться.
– Совершенно верно.
– Тогда представим, что этот дом олицетворяет жизнь… ты не допускаешь мысли о том, что страх может влиять на твою жизнь?
Серьезное выражение ее лица заставило меня замолчать. Я остановился. Морской бриз колыхал ее волосы. То, как она смотрела в мои глаза… что-то меня насторожило. Шарлотта не просто так задала мне этот вопрос.
Мы сейчас говорили не о доме.
Внезапно я почувствовал выброс адреналина. Она что, знает? Ей как-то удалось добраться до моих медицинских документов? Неужели она действительно узнала о моем диагнозе? Нет. Это невозможно. Я сделал все, чтобы эта информация не находилась в открытом доступе.
Но это же Шарлотта Дарлинг, а с ней нужно быть готовым ко всему.
Я должен все выяснить.
– Шарлотта, о чем именно ты сейчас говоришь?
Она не сразу мне ответила. Помолчав, она сказала:
– Я все знаю, Рид.
– Ты знаешь… что?
– Я знаю, что у тебя рассеянный склероз.
Мое сердце ушло в пятки. Ее слова ударили меня под дых. Я почувствовал себя так, словно я… голый.
– Скажи, как ты об этом узнала, – потребовал я.
Ее лицо стало пунцовым.
– Все произошло случайно. Пожалуйста, не злись. Я поехала в больницу, чтобы тебя проведать. Я стояла за дверью, когда ты разговаривал с врачом. Я случайно все услышала.
Я очень хотел накричать на нее, но понимал, что она ни в чем не виновата. Она ничего не вынюхивала, она не сделала ничего плохого. И в ее глазах читалось такое искреннее беспокойство.
Я дотронулся рукой до ее щеки.
– Присядь рядом со мной.
Шарлотта пошла за мной следом к большому камню, мы сели лицом к океану.
– Ты не злишься на меня?
Сделав глубокий вдох, я отрицательно покачал головой.
– Слава богу. Я думала, ты будешь в бешенстве.
– Мне даже легче от того, что ты все узнала. Но мне важно, Шарлотта, чтобы ты понимала, что это ничего не изменит.
– Послушай, я перелопатила гору информации и…
– Позволь мне закончить, – перебил я.
– Хорошо.
– Я уверен, что ты прошерстила весь интернет в поисках информации, которая могла бы вселить в тебя надежду. И наверняка ты нашла миллион позитивных примеров. Но дело в том, что… я не могу игнорировать симптомы. Те моменты, когда мне трудно двигаться, моменты, когда мое зрение становится нечетким, а ноги ватными. Те моменты, когда мне кажется, что я схожу с ума. Они редкие, но они случаются.
Я вдохнул морской воздух и продолжил:
– Сейчас эти симптомы очень слабые, но дело в том, что… в один прекрасный день они меня накроют. И меньше всего мне хочется переживать о том, что в один прекрасный день я для кого-то могу превратиться в обузу. Шарлотта, я не могу вот так жить, зная, что это может случиться. Эллисон сделала мне большое одолжение, уйдя от меня до того, как это случилось.
– Эллисон совершила огромную ошибку, думая, что жизнь с тобой не стоит этих усилий, – взволнованно ответила Шарлотта. – Я никогда не относилась к таким вещам так, как это делаешь ты, Рид. Я никогда не понимала, как можно отказаться от человека, которого любишь, даже если качество жизни со временем может стать хуже. Значит, это никакая не любовь, если ты можешь просто взять и уйти. Жизнь вообще не идеальна. Может, меня завтра автобус собьет. По правде говоря, сегодня утром так почти и произошло!
Я не хотел смеяться над тем, что она сказала. Тем более, что ничего смешного в ее словах не было. Но то, как она их произнесла, заставило меня улыбнуться.
Шарлотта продолжала:
– Хочу сказать, что понимаю твои страхи. К сожалению, я не могу тебя силой заставить посмотреть на все моими глазами. Если ты действительно чувствуешь так, как говоришь, то я просто хочу, чтобы ты знал – в моем лице у тебя есть очень верный друг.
Она посмотрела на свой телефон и неожиданно резко встала.
– Мне пора ехать.
– Куда ты собралась?
– Мое такси уже здесь.
Я тоже поднялся.
– Я думал, что обратно в город ты поедешь со мной.
– Нет, я вызвала машину.
В растерянности я просто стоял и озирался по сторонам.
– Хорошо.
И хоть Шарлотта настаивала на том, что ей пора ехать, она была явно взволнована. Казалось, она вот-вот разрыдается.
– Бонни Райт была права, – сказала она и ушла, оставив меня одного на берегу океана.
Бонни Райт была права.
Бонни Райт была права.
Что она имела в виду? А потом до меня дошло. Песня.
«Я не могу тебя заставить полюбить меня».
Я стоял на пляже и думал над словами Шарлотты. Не стоит говорить, что эта чертова песня постоянно крутилась у меня в голове. Я твердо решил, что не позволю Шарлотте влиять на меня. Все шло так, как должно было идти. Шарлотта даже не представляет, какими могут быть последствия, если она долгое время будет со мной, она же смотрит на мир сквозь розовые очки. В нашей паре я должен отвечать за разум. Я был уверен, что она нарисовала себе лучший из возможных сценариев, она даже не допускает мысли, что спустя какое-то время я окажусь прикованным к кровати или к инвалидному креслу, буду не способен нормально общаться или самостоятельно принимать пищу. Но дело как раз в том, что худший сценарий нельзя снимать со счетов.