Распутать простыню по-прежнему не получалось, но к ней наконец-то вернулись воспоминания. Постельное белье сбилось от ее метаний, в комнате пахло болезнью. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь погладил ее по волосам и принес теплое полотенце, чтобы приложить к лицу, как делала Ангвеннад в ее детстве, но даже в полубессознательном состоянии она понимала, что никогда не попросит о подобном Сетеная.
– Все хорошо, – повторил он тихим ласковым голосом, как если бы он обращался к перепуганному и ощетинившемуся животному. – Ты скоро поправишься. В Тлаантоте у тебя будет собственная комната с видом на сады и двор. Мы слишком долго пробыли в пустыне. Этот город куда красивее, чем ты можешь представить, обещаю.
Она закрыла глаза и постаралась лежать тихо, сосредоточившись на его голосе, пусть даже она не улавливала смысл его слов.
– В этом городе повсюду цветы, – продолжал он. – Цветущие виноградные лозы, алоэ, фруктовые деревья. На каждой площади бьют фонтаны. Мы будем в безопасности, нас защитит Сирена. Как только мы окажемся в его стенах, враги не смогут причинить нам зла. Мы будем непобедимы.
На следующее утро в ее памяти остались только вспышка света в темноте и смутный образ фонтанов.
Вечером Сетенай покинул постоялый двор и вернулся на другой день, оживленный и сияющий от радости.
– Великолепно, – сказал он. – По слухам, никто не подозревает нас в убийстве Псамага. Даже близко. Морга думает, что тебя подослал Олтарос, а Олтарос – что она сама убила Псамага и скрывает это. Я боялся, что мы не сможем застать их врасплох, но они гоняются за призраками. Так что дело за нами. Просто чудесно.
– А что с амулетом Псамага? – спросила Ксорве. Она расстроилась, хотя не показывала этого: она ведь даже не подумала, как важно застать врагов врасплох. Сетенай был доволен, но ей казалось, что она его в чем-то подвела.
– Никто не заметил его исчезновения, – сказал Сетенай. Амулет висел у него на шее и подпрыгивал при каждом жесте, а жестикулировал Сетенай много. – Все чисто. Мне нужно решить еще пару вопросов, а потом Олтароса ждет сюрприз. Ты же не хочешь остаться здесь и отдохнуть?
– Я бы скорее сломала другую руку, – ответила Ксорве.
– Рад это слышать, – заметил Сетенай. – Ты отлично проявила себя и заслуживаешь шанса увидеть результаты своей работы.
Потянувшись, он отставил стул и так радостно улыбнулся, что Ксорве на мгновение забыла о боли.
Следующие несколько дней Сетенай ходил на встречи или сидел, погрузившись в книги. Ксорве ела мягкую пищу и пыталась представить, что же будет дальше. Перспектива попасть в Тлаантот стала, наконец, реальной, и она поняла, как мало знает об этом городе, несмотря на все рассказы Сетеная.
Во-первых, там была Сирена. Ксорве никогда раньше о ней не задумывалась, но теперь поняла, что в этом городе она снова встретится с божеством. Она припомнила, как чувствовала себя в присутствии Неназываемого. Интересно, будет ли встреча с богиней Сетеная вызывать те же ощущения?
А как отреагирует Олтарос, увидев их? Отступит ли он, поняв, что Сетенай вернул себе былое могущество? Сетенай не сомневался в подобном исходе, но Ксорве помнила его сражение с Акаро. А она не в той форме, чтобы помочь ему, если что-то пойдет не так. Поэтому-то она терпеть не могла болезни и травмы – приходится все время строить догадки, метаться от одной версии к другой, как мяч, который перебрасывают из рук в руки.
Она надеялась, что Тлаантот будет похож на Серый Крюк. Сетенай говорил, что его город чище и красивее, но и здесь нужно будет исследовать новые места, пробовать непривычную еду на рынке, возможно, учить новые языки. И она по-прежнему будет помогать Сетенаю, ведь теперь он знает, что может доверить ей любые поручения.
Вскоре она перестала морщиться при каждом движении. Пришло время отправляться.
При виде крепости Ксорве отвела взгляд. А в пещерах думать о ней было некогда – нужно было удерживать равновесие единственной рабочей рукой.
Они дошли до грота с оберегом и лестницы, ведущей в крепость. Сетенай остановился, чтобы рассмотреть оберег. Наклонившись поближе, он дотронулся до воска карандашом. Хотя на шее у него висел амулет Псамага, Ксорве прижала к себе здоровую руку, подавляя порыв оттащить его подальше.
– Топорно, но эффективно, – пробормотал Сетенай. – В этом весь Олтарос.
В Тлаантоте было раннее весеннее утро, стояла прекрасная погода. Дул ветерок, приносивший тепло с Моря Безмолвия. Поднявшись по потайной лестнице, они очутились в небольшой платановой роще посреди парка.
Старая вышивка на потрепанном плаще Сетеная засверкала на солнце, как рябь на воде. На шею он повязал поношенный шарф и при ходьбе опирался на палку. Он уже надел перчатки, но их прикрывали длинные рукава.
– О, как же я скучал по тебе, мой город, – сказал он негромко, когда они вышли из-под тени деревьев. – Во имя Благородных Мудрецов, как же я скучал.
Стоило им войти в город, как с Сетенаем произошли перемены – как будто солнце вышло из-за туч. Сетенай выглядел бодрым, оживленным, ликующим, он преисполнился силы и уверенности в себе. Пусть он был одет в лохмотья, но глаза его сверкали от радости. Возможно, так подействовало на него возвращение к своей богине.
Тлаантот и в самом деле был куда тише и чище, чем Серый Крюк. Аллеи, засаженные стройными рядами кипарисов, были пусты. Несмотря на волнение, Ксорве не смогла удержаться от улыбки, заметив фонтаны на площадях – точь-в-точь такие, как описывал Сетенай.
– А где все? – спросила она. Капюшон такого же поношенного, как у Сетеная, плаща она натянула пониже на лицо.
– Еще рано, – ответил Сетенай. – А может, они почувствовали, что грядут изменения, и решили остаться дома. – На этот раз от его улыбки исходила угроза, и Ксорве порадовалась, что они союзники.
Они прошли вверх по главной улице, стараясь не привлекать внимания.
В самом начале улицы располагалась Школа Трансцендентности, величественное здание из белого мрамора с медной кровлей и заостренным куполом, напоминающим бутон кувшинки. Вход охраняли два вооруженных стражника, одетых в цвета города – нефритовый и слоновую кость. Один из них вышел им навстречу.
– Ну-ка, – сказал он. – Проходите дальше. Здесь запрещено просить подаяния.
Сетенай поднялся на ступени.
– Я законный канцлер Тлаантота, – сказал он. – Узурпатор Олтарос Чаросса не заслуживает вашей преданности. Отойдите.
Глаза капитана расширились от страха – он узнал Сетеная. Открыв рот, он пытался произнести что-то, и в итоге выговорил «Никогда!». Стражник положил руку на меч.
– Мы никогда…
Но закончить фразу ему не удалось. Сетенай нетерпеливо дернул запястьем, перчатки зашипели, и в воздухе появилась прорезь в шесть футов высотой, исказившая все вокруг. Капитан пошатнулся, меч застыл в замахе. Из щели показались конечности, похожие на клещи, и нечто принялось раздирать прорезь еще шире. На глазах у Ксорве они нерешительно схватили капитана и сжали его в крепком объятии. Он коротко взвыл, и конечности утянули его за собой. Щель тут же исчезла, как будто и не было ни капитана, ни конечностей, ни крика.
Все это заняло несколько мгновений. Рука Сетеная безвольно повисла. Лоб блестел от пота, руки дрожали. Говорить он ничего не стал: все и так было ясно.
Второй солдат уставился на место, где только что стоял капитан, затем выронил оружие и поднял руки вверх.
Сетенай прошел мимо него к огромной бронзовой двери Школы Трансцендентности. Он трижды постучал, и каждый удар отдавался над площадью колокольным звоном. Рукавицы Сетеная высекали искры, подобно молоту, бьющему по наковальне.
На нижней половине двери был вырезан герб Тлаантота – чаша, поддерживаемая двумя бронзовыми полуконями-полурыбами. При первом стуке их гривы и плавники вспыхнули тревожным огнем. При втором они отделились от кубка и спрятались в двери, будто в подводной пещере. При третьем сопротивление прекратилось, и дверь бесшумно распахнулась в темноту.
Внутри здание Школы Трансцендентности было огромным, холодным и безмолвным. Сквозь отверстия в своде пробивались тонкие солнечные лучи. Здесь было еще тише и еще пустыннее, чем снаружи. Ксорве и Сетенай прошли через парадный вестибюль и спустились к высоким бронзовым дверям. Эти двери напоминали заросли непроходимого и колючего терновника, Ксорве не заметила ни ручки, ни замочной скважины.
Из тени вышла небольшая группа безоружных и испуганных людей. Все они были тлаантотцами, их уши тревожно вытянулись и то и дело дергались. Группу возглавляла женщина в длинной плиссированной мантии. Остальные, по всей видимости, были ее свитой. При виде Сетеная большинство из них вскрикнули и отшатнулись, но женщина сделала шаг вперед, собрав волю в кулак. Морщинки от частого смеха указывали на ее доброту, но теперь в ее лице не было ни мягкости, ни веселья.
– Ниранте, – буднично поздоровался с ней маг.
– Сетенай, – тем же тоном ответила женщина, как будто они обсуждали дела. Затем ее решимость дрогнула, и на лице отразилось нечто вроде отчаяния.
– Безопасный проход, – сказала она. – Ты обещал безопасный проход для нас всех и должность для моего сына.
Она указала на молодого человека, стоявшего рядом.
Это был Талассерес Чаросса.
В гневе Ксорве вонзила ногти здоровой руки в ладонь. Талассерес смотрел на Сетеная, делая вид, будто они незнакомы. Ей потребовалась вся выдержка и годы терпения, чтобы не броситься на него.
– Итак, – произнес Талассерес, – вы собираетесь убить моего дядю.
– Это создаст какие-то сложности для тебя? – беспечно спросил маг.
Талассерес скривил рот в подобии циничной усмешки, но из-за сжатых зубов лицо приняло ворчливое выражение.
– Нет, – ответил он.
В ответ маг только кивнул.
– Дверь, Ниранте?
Приблизившись, она протянула руки к двери, не касаясь ее, а затем уколола ладонь об один из шипов. Кровь тут же впиталась, как будто шип внутри был полым, а ветви на двери разошлись с металлическим скрипом. Створки двери распахнулись.