Смерть была нежной – сухой песок и прохладная вода. Волны разбухли, разбились, отступили. Мысли и воспоминания ускользали, будто маленькие рыбки.
Не сразу до Ксорве дошло, что это был сон и что она должна проснуться. Она лежала на спине и чувствовала, как затягиваются ее раны. Кожа и плоть кипели, вставая на место.
Жгучее ощущение заживления сменилось предчувствием боли. Ксорве осторожно провела рукой под рубашкой. Кто-то перевязал ее. Если не шевелиться, совсем не больно. Она слышала шум ветра и волн и что-то, похожее на сдерживаемый плач.
Сглотнув застоявшийся во рту сгусток крови, Ксорве попробовала поднять голову. Мышцы затекли – но едва ли сильнее, чем после сна на каменном полу.
Неподалеку от нее, у подножия зазубренного бетонного шипа, свернулась калачиком Шутмили. Она зажимала рот и нос окровавленными рукавами, пытаясь приглушить рыдания.
Подглядывать казалось неприличным. Что, если Шутмили хочет побыть в одиночестве? Ксорве пыталась решить, что же ей сказать, но тут она неудачно повернулась и застонала от боли, прикусив губу.
Шутмили повернулась на звук, опустив рукава. Глаза опухли и покраснели от слез, лицо осунулось. Она молчала, губы подрагивали, и наконец Ксорве позвала ее по имени.
– Ксорве! – воскликнула Шутмили, садясь рядом. – Ты давно проснулась?
– Только что. Это ты меня исцелила? – спросила Ксорве, жалея, что не успела подготовиться к этому разговору.
– Мы с Оранной. С тобой все будет хорошо. Просто какое-то время будет сильно болеть, но это пройдет.
– Где мы? – Трудно было рассмотреть все, не шевелясь. Их окружала цепочка очень острых бетонных шипов, размером куда больше самой Ксорве.
– Все еще на крыше Могилы Отступницы, – объяснила Шутмили. Как и Ксорве, она смотрела на ближайший шип. – После того, как ты… после того, как я подумала, что ты… я на какое-то время потеряла контроль. Но в твоем катере закончилось топливо. Оранне пришлось приземлиться, чтобы не разбиться. Она… она сейчас осматривает тела.
– Как ты? – спросила Ксорве.
Длинная пауза.
– Боги хранят меня, Ксорве, – в конце концов произнесла Шутмили. – Ты видела, что я устроила.
– Да.
Шутмили прикусила губу, сдерживая дрожь.
– Смерть лучше осквернения, – сказала она. – Я собиралась сброситься с крыши, как только Оранна отойдет, а ты будешь вне опасности. Так было бы справедливо. Но я не могу заставить себя сделать это.
– Ну… хорошо, – сказала Ксорве, чувствуя себя каким-то очень тупым инструментом. – Ты же не хочешь умереть?
– Нет, не хочу, – сказала Шутмили. – Вот что хуже всего. Или… нет, хуже всего то, что я не особенно раскаиваюсь. Я ненавидела Жиури.
– Ее смерть меня не слишком расстроила, – сказала Ксорве.
– Но я убила ее, – сказала Шутмили. – И остальных. И мне это понравилось – то есть не само убийство, оно не вызывало никаких чувств, как будто просто срываешь цветы. Но я не могу отделаться от мысли, что это лишь доказывает их правоту.
– Насчет чего? – спросила Ксорве.
– Ну, что я… все это время… что бы я ни делала… – она несколько секунд с вызовом смотрела на Ксорве, а потом опять вытерла глаза рукавом.
– Послушай, – сказала Ксорве, – я знаю, каково это – жить с последствиями того, что ты сделала. Что бы ни послужило причиной.
– Я просто хотела бы ощутить вину, но я… Я не знаю, что мне для этого нужно было сделать.
– Я понимаю, – сказала Ксорве.
– Ты, наверное, думаешь, что я какое-то чудовище, – сказала Шутмили.
– Шутмили, – ответила она. – Если ты чудовище, то и я тоже. – И, не успев подумать о том, что она делает, она взяла Шутмили за руку.
Ксорве ожидала, что Шутмили отдернет ладонь от потрясения или смущения, но та этого не сделала. Они молчали, их руки по-прежнему соприкасались.
– Ты сможешь с этим жить, – сказала в конце концов Ксорве, не осмеливаясь посмотреть подруге в лицо.
– Надеюсь, – сказала Шутмили.
Долгая пауза. Пальцы Шутмили медленно разжались, и она провела большим пальцем по костяшкам Ксорве.
Не успела Ксорве как-то отреагировать, Шутмили отдернула пальцы. Приближалась Оранна.
– Ты проснулась, – заметила она равнодушно, как если бы Ксорве сделала новую прическу. – Тем лучше. У нас не так много времени. Думаю, речь идет не о днях, а о часах. Похоже, Шутмили не додумалась уничтожить охранников, когда они бежали отсюда.
– Прошу прощения, – кисло сказала Шутмили.
– Что сделано, то сделано. Скоро слухи дойдут до материка, если еще не дошли, и до наступления ночи здесь будет целая стая инквизиторов. Выбор у нас один – сражаться или сдаваться. Надеюсь, вам и так ясно, какой путь я выбираю.
Лицо Шутмили напряженно застыло.
– Возможно, вам двоим удастся уйти, если катер еще способен взлететь.
– Ты хочешь сказать, без тебя? – уточнила Ксорве. – Нет.
– Прошу тебя, – сказала Шутмили. – Они будут преследовать меня вечно. Но они забудут о тебе, если разберутся со мной.
– Нет.
– Ксорве, ты не должна этого делать. Ты не умеешь так сражаться.
– Я не могу так ходить. Но я больше не брошу тебя, – сказала она. Казалось, Шутмили на секунду испытала облегчение, и это обнадежило Ксорве.
– Тогда вы должны сдаться, – сказала Шутмили. – Вы обе. Скажите им, что я вас заставила.
Оранна засмеялась.
– Я видела, как твои соотечественники обращаются с заключенными.
– Если ты сбежишь и тебя поймают, смерть неминуема, – сказала Шутмили.
– Меня готовили к смерти, смерть была моим главным предметом изучения. Я не боюсь конца, – сказала Оранна, подводя черту под обсуждением.
– Ксорве? – в отчаянии произнесла Шутмили.
– Думаю, я провела достаточно времени с твоей тетей, чтобы понять, что карсажийская тюрьма мне не понравится, – сказала Ксорве. Она снова взяла Шутмили за руку, больше не переживая, что это увидит Оранна. – Нас троих готовили к смерти. Лучше мы выберем ее сами.
Через мгновение Шутмили кивнула.
– Что же, – сказала она. – Мне остается только порадоваться. Что мы здесь все вместе.
– Радуйся сколько влезет, – сказала Оранна. – А вот я зла. – Она ухмыльнулась. – Как известно, силы иссякают. Но не сейчас.
Оставив Ксорве отдыхать, Оранна с Шутмили отправились на разведку. Если карсажийцы рассчитывают взять их живыми и не станут заливать крышу Могилы Отступницы очищающим огнем, Оранна сильно осложнит им жизнь.
Они переходили от одного бетонного шипа к другому, возводя заграждения из осколков камней. Шутмили почти сразу же научилась это делать. Она и впрямь была очень способной. Оранна подумала, что приятно наконец-то иметь возможность доверять кому-то в работе.
Адепты квинкурии лежали рядом. Одна из масок сбилась, и Оранна успела увидеть лицо женщины едва ли старше ее самой, довольно светловолосой для карсажийцев, с россыпью веснушек. В конце ряда лежала груда драгоценностей, стекляшек и перьев, смутно напоминающая очертания тела.
– Этот особенно разозлил тебя, – сказала Оранна, указывая на кучу. Там лежали два настоящих бриллианта, каждый размером с глаз, и Оранна забрала их себе.
– Да, – сказала Шутмили, четко очерчивая линию. – Моя тетя.
– А-а-а, – протянула Оранна. – Семья.
Она оглянулась в поисках темы для беседы: она достаточно пожила в тишине и не намерена проводить свои последние часы в стоическом созерцании. Но прежде, чем она успела что-нибудь придумать, Шутмили задала вопрос:
– Чего ты хотела от Неназываемого? Я имею в виду, после того, как вы достигли бы беспрецедентного союза или как его там?
– О, ты знаешь об этом? – удивилась Оранна. Впрочем, теперь этого уже не случится, так что скрывать нечего. Ей нужно смириться с этим. – Почему ты спрашиваешь? Ищешь подход к Дракону Карсажа?
Шутмили выглядела шокированной, хотя эта идея не вызвала у нее явного отторжения.
– Нет. Ксорве рассказала мне. Мне кажется, это невозможно.
– Думаю, Пентравеccу это удалось. Но это что-то вроде детской мечты. Мы – Неназываемый и я – подчиним себе вечность, никогда не умрем. Как-то так.
Они обошли крышу, создав гирлянду оберегов среди разрушенных парапетов. Шутмили была очень изобретательным магом. Жаль, что у них никогда не будет возможности обменяться опытом.
– Я могла остаться в Тлаантоте, – сказала Оранна, следя за последней контрольной печатью. – Белтандрос был бы добр ко мне, пока я не умерла бы от магического истощения. Это было бы очень приятно. Полагаю, часть меня могла бы быть счастлива с ним. Считай, что это поучительная история, – добавила она. В конце концов, Ксорве и Шутмили все-таки держались за руки. Правда, им это не поможет. Боги не делают скидку на первую любовь, но, возможно, стоит насладиться этим чувством, пока еще есть возможность.
– То есть ты хотела бессмертия, – сказала Шутмили.
– О, да, это был грандиозный план. И я хотела посмотреть на его реакцию, – сказала Оранна. – Разве не забавно, что в итоге я оказалась здесь? После смерти Эджарвы. После стольких потерь. – Она заметила скептичный взгляд Шутмили. – Да, многое я разрушила сама. Мне всегда хотелось занять свое место в истории. Теперь я начинаю думать, что это было глупо.
– Я не виню тебя за желание жить, – сказала Шутмили, хотя было ясно, что она говорит не от чистого сердца.
Оранна пожала плечами.
– Ну, жизнь бывает разной. Наверное, мне стоило остаться в позолоченной клетке Белтандроса. Интересно, будет ли ему грустно узнать о моих сомнениях? Все, на этом мои тайны закончились. Остальные я унесу в могилу. Но ты действительно должна сказать что-нибудь Ксорве.
– Что? – спросила Шутмили. – Что именно?
– Да что угодно, – сказала Оранна. – Ой, не изображай из себя святошу. Я видела, как ты на нее смотришь. Я прожила в монастыре достаточно долго, чтобы понять, как это работает, и ты, конечно, достаточно умна, чтобы разобраться в своих чувствах. Хотя, признаюсь, у меня есть сомнения насчет Ксорве. В общем, говори или молчи, мы все равно умрем.