— Согласно распоряжению заместителя министра внутренних дел стражи и правопорядка, а также личной рекомендации архимагистра Воронцова, — монотонно произнёс Скворцов, пока майор скрёб пером по пергаменту, — заключённый Волков Александр Николаевич освобождается из-под стражи под подписку о невыезде на время расследования. Дело передаётся в ведение особого следственного отдела при канцелярии.
Майор Грушин беспрекословно всё подписал и протянул пергамент обратно. Взглянул на меня. И понял. Ему кабздец. Если я выйду отсюда, то ему кранты. По его мнению, я обязательно нажалуюсь и дословно передам всё что пельмешка наболтал.
— Дело передаётся в канцелярию? Но позвольте, Дмитрий Александрович, — толстяк попытался придать голосу хоть какую-то уверенность, но выходило не очень, — дело находится в компетенции городской стражи! Этот… этот молодой человек подозревается в серьёзном преступлении! Целых семь домов сгорели из-за его небрежности!
— Майор, — произнёс Скворцов с вежливой угрозой, и в комнате похолодело на пару градусов, — архимагистр Воронцов был крайне разочарован, узнав об инциденте с курсантом Волковым.
Он сделал паузу, дабы эта информация осела в сознании слушателей, затем продолжил тем же тоном:
— Архимагистр рассчитывает на разумность местных властей и их способность отличать важные государственные интересы от… низменных амбиций.
Сколько презрения в последних двух словах, ух. Пельменный властелин тут же вжал голову в плечи, как черепаха, и пробормотал еле слышно:
— Но поджог… расследование…
— Будет продолжено компетентными органами, — отрезал Скворцов. — Открывайте.
Охранник со скоростью кинулся выполнять приказ, уронил ключи на пол. Извинился. И в итоге справился с задачей. Лучше поздно, чем никогда. Даже не знаю, кому больше повезло: мне или же продажным стражникам, которых я мог порешать в недалёком будущем, выбираясь на свободу.
Решётка отъехала в сторону. Скворцов сделал приглашающий жест рукой:
— Ваши вещи будут возвращены на выходе. Следуйте за мной, курсант Волков.
— Минуточку! — раздался обеспокоенный женский голос.
И в дверях показалась следователь Елагина. По её разноцветным глазам было очевидно, она не в курсе происходящего, но явно озабочена моей судьбой. Какой-то неизвестный собирается увезти подозреваемого? Куда? На каких основаниях? И для чего? Если бы я не разбирался в людях, то решил бы, что она пытается помешать моей свободе, однако, прекрасно понимаю, что следователь пытается защитить меня. И это не взирая на ауру мастера перед собой. На таких-вот людях и держатся империи.
— Елагина… — процедил Грушин, состроив такую гримасу, что не передать.
— А вы, позвольте узнать, кто? — Скворцов повернул голову.
— Елагина Ксения Аркадьевна, городская следственная служба, — она развернула удостоверение. — Веду дело о пожаре.
— Очень хорошо, — кивнул мастер и показал ей документ, уже подписанный майором. — Мои сотрудники свяжутся с вами для передачи материалов. Все ваши наработки будут тщательно изучены.
Елагина не казалась впечатлённой, в отличие от майора и его людей. Спокойно изучила документ, затем вернула его и кивнула:
— Какие формальности требуются для подписки о невыезде?
— Всё уже оформлено, — Скворцов слегка поморщился и свернул документ, положив обратно в карман.
Следователь же посмотрела уже на меня:
— Курсант Волков, — произнесла она официально, но без холода, как при знакомстве, — мне ещё понадобятся ваши свидетельские показания для отчёта. Возможно, вы вспомните какие-то детали.
— Непременно, следователь Елагина, — и улыбаюсь с искренним уважением. — Я в полном вашем распоряжении. После турнира, разумеется.
По красной морде Грушина пробежала судорога ярости, но он быстро справился с собой. Бесился от моего спокойного тона, да и вообще, такого поворота событий.
— Прекрасного вам дня, майор, — и подмигиваю ему.
— И вам, курсант, того же, — он будто гвоздь проглотил, честное слово. Такой забавный. Даже жалко убивать. Может просто отрежу ему ноги по колено? Ладно, посмотрим по настроению. Сейчас оно хорошее, но кто знает, каким будет, увидься мы вновь.
Мы со Скворцовым покинули тюремный блок под конвоем двух охранников, которые, впрочем, держались на почтительном расстоянии. Ещё и майора. Грушин не мог не сопроводить столь важного гостя.
В приёмном отделении ждала маленькая формальность — подпись в журнале освобождённых.
Расписываюсь от балды, ещё и с улыбкой, чем заслужил очередной испепеляющий взгляд от майора.
— Курсант Волков, — проговорил он с нескрываемым раздражением, — не забывайте, расследование продолжается. И если ваша вина будет доказана… никакой покровитель вас не спасёт.
Виу! Я чуть не присвистнул. Пельмешка думал мастер не услышит, но и тут он попал впросак.
Скворцов остановился у выхода и медленно повернулся. Взгляд подобен лезвию скальпеля — точный, холодный, готовый без колебаний отсечь всё лишнее.
— Майор, ваше усердие достойно лучшего применения. Не заставляйте вернуться сюда с другими бумагами.
Он не конкретизировал, какими именно, но по тому, как побледнел Грушин, понятно, что майор прекрасно осознал все скрытые смыслы данной угрозы.
— Прошу простить! Я не имел ввиду вас, Дмитрий Александрович… — поклонился майор.
— Всего хорошего, — сказал тяжёлым тоном Скворцов, от чего карапуз прогнулся ещё сильнее, глядишь сейчас сиськами и пол царапнёт. Крепкая же у него поясница.
Мы вышли на крыльцо, и утреннее солнце ударило в глаза. Сощуриваюсь, привыкая к яркому свету. Свобода.
У ворот стоял элегантный экипаж, запряжённый двумя вороными лошадьми. Рядом с ним ещё один, а подле ждала одинокая фигура.
Моя красотка-ректор.
Виктория Державина.
Выглядела безупречно, как всегда, — строгое чёрное пальто, идеально уложенные пшеничные волосы, гордая осанка. Только тени под глазами выдавали бессонную ночь.
— Дмитрий Александрович, — она слегка кивнула.
— Виктория, — Скворцов ответил более сухо, но без явной неприязни. После чего обратился ко мне:
— Курсант Волков, архимагистр Воронцов ожидает сегодня увидеть вас на турнире. Не разочаруйте его.
— Выложусь на полную, — киваю ему. — Ещё раз благодарю и вас, и архимагистра.
— Удачи, — кивнул тот в ответ и направился к своему экипажу. Кучер с готовностью распахнул перед ним дверцу, и через мгновение чёрная карета тронулась с места.
Виктория внимательно разглядывала моё подбитое лицо и сломанную руку:
— Как вижу, о твоём комфорте здесь особо не заботились.
Сразу на «ты»? Начинаю задумываться, что она скучала по нашему неформальному общению.
— Скажем так, — ухмыляюсь, с наслаждением вдыхая свежий воздух, — местное гостеприимство оставляет желать лучшего. Но бывало и хуже. К тому же, всё обернулось интересней, чем я думал. Воронцов прислал своего человека, чтобы освободить меня, при этом не отпустив полноценно, а взяв поводок с делом поджога. Не находишь это забавным? Старик решил приручить молодого волка, — и широко улыбаюсь.
Виктория никак не упрекнула меня за столь откровенные речи, наоборот, её зелёные глаза блеснули с пониманием:
— Волков, порой, я теряюсь в догадках, кто же ты такой. Но стоит посмотреть в твои глаза, — и она прикрыла пальто, скрыв грудь. Ой, заметила значит. — То понимаю, что ты всего лишь похабный мальчишка. Забирайся в карету. Нам нужно срочно привести тебя в порядок. Турнир начнётся через пять часов…
Глава 7
Интерлюдия
Императорская Академия Высших Эфирных Боевых Искусств — гордость столицы, жемчужина образования, символ мощи и величия. Храм и крепость. Именно так выглядело громадное здание академии. Её колонны уходили ввысь на добрых двадцать метров, на витражных окнах изображались великие практики прошлого, а над центральной частью сиял синий купол эфирной защиты.
Но сегодня главное действо разворачивалось не в учебных аудиториях, не в лабораториях и даже не в тренировочных залах. Сегодня всё начиналось на Арене.
О, арена Императорской Академии выделялась среди прочих. Огроменная, как стадион и занимала несколько гектар в восточной части комплекса. Частично утопленная в землю, она представляла из себя подобие амфитеатра. По периметру мраморные ряды для зрителей, постепенно возвышающиеся на три десятка метров. Центральное поле, на котором проходили поединки, являлось идеальным кругом диаметром в сто шагов. Внутри всё засыпано мелким белым песком, завезённым из южных пустынь. По углам возвышались четыре обелиска из эфирита — усиленный контур, предназначение коего сдерживать выбросы эфира во время особенно зрелищных боёв.
И сегодня трибуны заполнились до отказа. Двадцать тысяч зрителей создавали гул, сравнимый с мировыми турнирами или великими праздниками, когда на городских площадях собирались тысячами. Предвкушение предстоящего чемпионата среди курсантов было не менее важным событием, так что шум стоял ещё тот.
В верхних рядах расселись обычные горожане — из числа тех, кому посчастливилось купить билеты. Вопреки распространённому мнению, данные соревнования не были закрытыми, хотя стоимость входного билета равнялась месячному заработку квалифицированного ремесленника! Зато какое зрелище! Возможность увидеть будущих мастеров эфира в бою! Запечатлеть в памяти уникальные техники, да просто погрузиться в атмосферу высокой школы эфирных боевых искусств! Такое стоит любых денег!
Средние ряды занимали сами студенты Императорской Академии и трёх районных учебных заведений, принимающих участие в турнире. Их легко было отличить по форменной одежде. У каждой академии своя расцветка. Императорцы щеголяли в белых с золотой отделкой. Практическая Эфирология носили тёмно-синие мундиры. Остальные обе в серой и бардовой формах.
Нижние ряды, самые ближайшие к полю сражения, предназначались для преподавателей, почётных гостей и высокопоставленных чиновников. Наряды среди них, несомненно, выделялись изысканностью, да и стоимостью. Бархатные сюртуки, шёлк, атласные перчатки, жемчужные булавки, серебряные пряжки и, конечно же, множество эфирных украшений, стоимость которых переваливала за многозначные суммы.