Время шло. Тянулось.
И тут…
Сквозь гул ветра, прорезался другой звук.
Вой.
Не ветра. Не животного. Нечто иное — протяжное, тоскливое, но странно мелодичное. Как пение, но без слов и чёткого ритма. Он звучал откуда-то издалека, из глубин снежной пустыни.
— Что за хрень? — пробормотал кто-то из заключённых, приподнимаясь на локте.
— Волки, что ли? — подал голос другой. — Слыхал, тут их тьма, в лесах.
— Какая, на хер, тьма? — просипел третий. — Какие, на хер, леса? Тут одна тундра на десятки вёрст.
Прислушиваюсь. Вой становится громче, отчётливей. Неестественным. Точь усиленное многократно эхо. И зазвучала мелодия. Восходящая, нисходящая, с долгими паузами и резкими взлётами.
— Не волки это, — раздался хриплый голос Белова. Он лежал на койке и смотрел в потолок. — Ледяные скотины опять завывают. Вечно страдают своей херней… хреновы язычники.
— Ледяные кланы? — переспросил Захар, сглотнув. — Они… они что, нападут?
— Не прямо сейчас, — ответил сержант. — Если бы собирались атаковать, не стали бы так шуметь.
— Да всё равно жуть берёт, — признался кто-то. — Как выть научились, черти, а? Прям за душу тянет.
— Эфирное усиление, — вставил Анисимов. — Они используют эфир, чтобы усилить голос. На их языке это называется «тиннит-кун». Что-то вроде призыва духов тундры.
— В смысле, призыва духов? — нервно прыснул Митька. — Ты ведь не серьёзно, да?
— А ты как думаешь? — ухмыльнулся в темноте Анисимов. — Ледяные кланы — язычники до мозга костей. И верят, что этот вой привлекает внимание их богов. И когда те снисходят до них, они становятся сильнее.
— Ну, мы-то знаем, что это чушь, да? — неуверенно произнёс Захар.
Никто ему не ответил. Вой лишь усилился.
Анисимов, закурив же, произнёс:
— Скажу так, если кто-то верит во что-то достаточно сильно, и это ему помогает, то вскоре и сам начинаешь верить. — Он замолчал, затянулся. Выпустил струю дыма и добавил: — И всё же, советую не принимать близко к сердцу все эти суеверия. Ложитесь спать.
Юрта снова погрузилась в неуютное молчание. Только вой не прекращался, и теперь можно было различить несколько голосов. Они то сливались в унисон, то расходились в странной, жутковатой гармонии.
— Как тут вообще спать с этим? — проворчал Сомов. — Мурашки по коже.
— А ты представь, что это колыбельная, — хохотнул Белов. — От ледяной мамочки.
— Не смешно, — отрезал Сомов.
— Спите, салаги, — сказал Белов, ложась обратно. — Обычно когда такой вой, они сообщают, что скоро грядёт битва, но не сегодня. Это просто ритуал у них или ещё что.
— А ты откуда знаешь? — спросил кто-то.
— Успел насмотреться всякого, — буркнул Белов.
Кто-то хотел задать ещё вопрос, но Анисимов грубо оборвал:
— Всё. Заткнулись все. Спать. Утром подъём в пять. Кто не встанет — сам виноват.
Заключённые неохотно затихли, но напряжение никуда не делось. Висело в воздухе, как тяжёлый туман. Некоторые натянули одеяла на головы, другие просто лежали с открытыми глазами, прислушиваясь к вою. Уснуть теперь было практически невозможно.
Время тянулось бесконечно.
Минуты превращались в часы.
Вой иногда стихал, даря надежду на тишину, то вновь нарастал, пронзая стены юрты и забираясь под одеяла.
Я чувствовал, как у многих нарастает паника — глухая, животная.
И только когда небо снаружи крапинку просветлело, вой стих.
Но покой, так и не вернулся, ведь в следующий момент тишину равнины разорвал пронзительный крик дежурного:
— БОЕВАЯ ТРЕВОГА! ВСЕМ СОЛДАТАМ ПОДЪЁМ! БОЕВАЯ ТРЕВОГА!!!
Юрта мгновенно пришла в движение.
Сонные, измученные бессонной ночью люди вскакивали, хватали форму, натягивали сапоги, расталкивали тех, кто успел задремать в последний час.
— Что происходит⁈ — метался в панике купец Захар.
— Нападение⁈ — Митька лихорадочно искал свои сапоги.
Анисимов уже стоял у выхода, полностью одетый, будто и не ложился вовсе. Взгляд сосредоточенный, но не испуганный:
— На выход, быстро! Построение! Ледяные здесь! Бегом, вашу мать! БЕГОМ!!!
Глава 2
Лагерь захлебывался в суете, прям как тонущий Титаник. Повсюду бегающие солдаты, отрывистые команды офицеров, хруст снега под сапогами. Где-то били в барабан, кричали, свистели. Рассвет только начинал окрашивать небо в серый, превращая ночную тьму в мутные сумерки.
Мы выскочили из юрт, на ходу застегивая форму. Вокруг мелькают отряды, строившиеся под командованием лейтенантов. Те орут, размахивают руками, указывают направления.
— Четвёртый взвод! Строиться, живо! — гаркает Анисимов, хватая за шиворот Захара, что крутится на месте с выпученными глазами. — Равняйсь, блядь!
Белов рядом заталкивает заключённых в подобие строя. Его бледное лицо раскраснелось от мороза, глаза блестят лихорадочным блеском.
— Шевелись, твою мать! — орёт он, пихая в спину замешкавшегося Митьку.
Едва успеваем выстроиться, как подбегает наша гигантша — лейтенант Куваева. Рыжие волосы растрёпаны, на щеке виднеется свежая царапина, а форменный бушлат застегнут наперекосяк. Она дышала тяжело, как загнанная лошадь от сбивчивого дыхания.
— ЧЕТВЁРТЫЙ! — заорала Куваева. — НАС АТАКУЮТ! ПОСТЫ ПОД УДАРОМ!
Сплюнула на снег, зыркнула на всех:
— Задача — удержать оборону у северного и восточного поста! — закричала она снова, не тратя времени на долгие объяснения. — Бегом за мной! За оружием!
И, не оглядываясь, рванула вперёд, будто за ней черти гнались. Мы, толкаясь и спотыкаясь, бросились следом. Белов бежал сбоку, подгоняя отстающих, Анисимов замыкающим:
— Не растягиваться! Держать строй! Ты, жиртрест, шевели ластами!
Несёмся через лагерь, перепрыгивая канавы, огибая палатки и навесы. Со всех сторон доносятся крики, раздаётся горн, свист. Кто-то на бегу пытался разговаривать:
— Что происходит⁈
— Ледяные напали!
— Откуда⁈
— Да по всему периметру, идиот!
— Мы все сдохнем…
— Заткнись!
Куваева вывела нас к низкому, приземистому бараку с железной дверью. Над входом висела вывеска: «АРСЕНАЛ №3».
У дверей толпились солдаты из других взводов, получая оружие от суетящихся оружейников. Те выдавали всё наспех, без описи и формальностей, просто выгребая из ящиков в протянутые руки что попадалось. Копья, топоры, мечи, секиры, алебарды — всё что угодно, лишь бы резало, кололо или дробило.
— Быстрее! Быстрее! — надрывался старший оружейник, тощий как жердь, с кривыми зубами и водянистыми глазами. — Разбирайте, сучары, всё, что есть! Оформлять некогда!
Наш взвод втиснулся в эту толпу. Каждый старался урвать что получше.
Выхватываю длинный, покрытый ржавчиной меч. Рукоять обмотана пожелтевшей кожей, но лежала в руке неплохо. Митька получил топор на мощном топорище — неуклюжий, громоздкий, точно не для его телосложения. Захар, пыхтя, сжимал в руках алебарду с кучей зазубрин на лезвии.
— Копья, давай копья! — орала Куваева, расталкивая толпу. — Первым рядам! Живо! — и тут же, не давая опомниться, начала раздавать приказы своим сержантам.
— Анисимов! — схватила его за грудь. — Берёшь отделение, и вперёд на северный пост! Твоя задача — центр! Белов — с отделением на левый фланг от Анисимова! Не дай ледяным прорваться! Трофимов — ты со своими на восточный пост!
— Есть! — хором отозвались все трое.
Анисимов тут же бросил на нас быстрый взгляд, выхватил из-за пазухи мятый листок, нахмурился, прочёл несколько фамилий, потом просто махнул рукой и наугад ткнул пальцем:
— Волков, Митька, Сомов, Захар, — он быстро указывал на каждого, — Петров, Соколов, Игнатов, Баринов, Тучков, Жуков, Медведев, Лисичкин, Курочкин. Вы — первое отделение! За мной!
Застегнув воротник, он сплюнул на снег и развернулся, указав направление:
— Ходу! Держимся плотно! Дистанция — два шага! Не растягиваться! — и побежал.
Мы за ним, теперь только не всем взводом, а группой в тринадцать человек плюс сам сержант. Снег хрустел под сапогами, дыхание вырывалось клубами пара. Холод грыз нос, пробирался под плохо застёгнутые воротники. Но адреналин, а у кого и страх, подгонял лучше кнута, и даже самые неповоротливые из новичков двигались неожиданно прытко.
Пересекаем ещё часть лагеря, выбегаем на открытую площадку, где находилась вышка северного поста.
И я увидел их.
Ледяных.
Они атаковали укреплённую позицию на холме, что прикрывала подход к лагерю. Десятки фигур, закутанных в шкуры, с синими лицами и топорами, да тесаками.
Северный пост пал. Пара защитников все в крови, отчаянно отбивались. Но и тех смели прямо на наших глазах.
— Вот и они! — гаркнул Анисимов, выхватив из ножен меч. — Нужно удержать холм!
И мир сузился до одной точки. До холма, покрытого алым снегом, где отрубали головы последним павшим защитникам. Ледяные воины с горящими фанатичными глазищами, напоминали древних варваров-викингов. Только вместо классического клича «Один!» завыли иные молитвы. Безумные, надрывистые, обращённые к богам, коих не существовало.
Анисимов остановился перед нами всего на мгновение. Вокруг него вспыхнул эфир — насыщенный синий, плотный, стабильный. Адепт третьего ранга, практически подмастерье. В здешних условиях — неплохо.
— Слушай сюда! — он не обернулся к нам, лишь сжал крепче рукоять меча. — Забудьте всё! Тренировок не было, вы не готовы, времени нет! — он говорил отрывисто, поглядывая на ледяных, что меняли боевой порядок при виде нас. — Сейчас только одно задание — убивать! Цельтесь в шею, глаза, пах! Не пытайтесь блокировать их удары — просто уклоняйтесь! Жрите снег, кувыркайтесь, но не стой на месте! Или сдохните первыми! Я подсоблю, как смогу!
Он повернул голову набок и обвёл нас горящим взглядом:
— А ТЕПЕРЬ В БОЙ, САЛАГИ! ДОКАЖИТЕ, ЧТО ВЫ — МУЖЧИНЫ! ВПЕРЁД!
И сорвался с места первым, врезаясь в передовых варваров.
Вот же, дурная голова. Но смельчак. Со скрытой улыбкой бросаюсь следом. Позади неуверенные крики наших зэков, кто-то пытался подбодрить себя, кто-то зачитал молитву на бегу.