час чудо совершил… А я тут… оцениваю насколько он опасен!»
Воспоминания накатили волной. Как юный Волков сразил ещё внизу рыжего магистра Максвелла. Абызова тогда была поражена, хоть и промолчала! Мастер первой ступени не должен побеждать магистров в одиночку! Ещё там она думала, что им пришёл конец! Что Максвелл точно убьёт их! Но Волков как-то смог. Даже быстрее, чем она сама разобралась с Блэквудом!
Но всё то… то было ничто по сравнению с ТЕМ, ЧТО ТОЛЬКО ЧТО ПРОИЗОШЛО!
"Ненормальный практик. — она держала его сейчас за плечи, глядя на его столь умиротворённое юное лицо. — Теперь я понимаю. Это не просто прозвище. Это предупреждение. Предупреждение, что с этим человеком лучше не связываться, если не готов столкнуться с чем-то совершенно ненормальным…'
— Я понесу его, — Абызова собиралась поднять юношу на плечо.
— Нет!
Ингрид буквально оттолкнула её, оттягивая Волкова. В голубых глазах полыхнуло что-то первобытное, территориальное. Собственническое.
— Он мой друг! Я сама!
«Мой. Моё. Не трогай.» — кричало внутри у Ингрид.
Северянка сама не понимала, откуда эта ярость. Но видеть, как кто-то другой касается её «друга» было невыносимо.
— Ингрид, он слишком тяжёл для тебя, — Абызова попыталась быть голосом разума. — Я сильнее, быстрее донесу…
— Сказала же — НЕТ!
Северянка подхватила бессознательное тело товарища, закинула на плечо. Он оказался удивительно тяжёлым! Но такая ноша никак не давила!
— Он… он весь горит, — прошептала дочь Хальвдана, чувствуя жар через одежду. — Как в лихорадке.
Абызова коснулась его лба. И сглотнула. Кожа была обжигающе горячей.
— Отдача, — прозвучал её механический голос. — Что бы он ни использовал, сейчас его тело перегружено. И не справляется. Нужно спешить! Разберёмся с генератором и займёмся им!
Ингрид кивнула, и они побежали вверх по винтовой лестнице. Северянка несла Волкова, уралка бежала впереди. Обе молчали, погружённые в мысли.
«Он назвал меня идиоткой, когда я хотела пожертвовать собой. А потом сам… — думала Абызова. — Но нет… это не жертва. Он знал, что выживет. Знал свою силу. Что ещё больше пугает. Он знает, что может управлять ей. Хотя что он сказал, когда стал снова собой? Что-то что едва вернулся? Выходит, мог потерять себя в таком состоянии?— она вспомнила его усмешку перед трансформацией. Усталую, печальную. Будто он не хотел этого делать. Будто понимал, что у него не было выбора. —Всё, что здесь произойдёт, останется между нами. Обещаю. Он боится. Боится, что о нём узнают. Что его сочтут… кем? Чудовищем? Опасным? Да, скорее всего. И он прав. Если о его силе узнают…»
— Магистр, — голос Ингрид прервал размышления. — Ты ведь никому не расскажешь?
Та покачала шлемом:
— Я дала слово. И… обязана ему. Он спас нас.
— Он всегда всех спасает, — буркнула Ингрид. — Дурак без мозгов…
Бывший командир третьего лагеря майор Громов стоял на командном пункте, глядя в подзорную трубу на форт Дредноут. Рассвет. Всё небо в багровых тонах, точь сама природа предвещала кровопролитие.
Барьер всё ещё стоит. Синяя сволочь.
— Командир! — подбежал связной. — Северяне готовы к атаке! Ждут сигнала!
Громов опустил трубу, потёр переносицу. Двадцать лет службы, из них пятнадцать — на передовой. И каждый раз перед боем одни и те же мысли. Сколько солдат не вернётся? Сотня? Две? Тысяча?
— Передайте вождю Торгриму — ждать.
— Есть!
Связной умчался. Громов повернулся к артиллерийским позициям. Двенадцать орудий новейшего образца — эфирные пушки «Громобой-М». Каждая способна снести дом одним выстрелом. Но против барьера… Как яйцами об стену. Но Разин сказал — бить. Значит, надо бить.
Он вспомнил вчерашний разговор с генерал-майором.
— Если барьер не упадёт к рассвету — начинайте обстрел. В одну точку, не распыляйтесь. Даже самый крепкий щит треснет, если долбить по одному месту.
— А если не треснет?
— Треснет. Или вы все подохнете, пытаясь. Выбирайте, что больше нравится.
Типичный Разин. Прямой как рельс.
— Батарея! — гаркнул Громов. — Готовность номер один!
Артиллеристы засуетились. Заряжающие вкатывали эфирные снаряды — здоровенные цилиндры, светящиеся изнутри. Наводчики крутили механизмы, выставляя прицел.
— Цель — южно-восточная башня! Точка прицеливания — основание! Залповый огонь по готовности!
Внизу, на равнине, северяне выстраивались в боевые порядки. Пять тысяч воинов. От берсерков в медвежьих шкурах до латных ярлов. Впереди — осадные башни на полозьях, обитые железом.
«Мясорубка. Будет натуральная мясорубка…» — подкурил трубку Громов. — На левом фланге — наша имперская пехота. Два батальона. На правом — кавалерия, готовая ворваться в брешь. Если она появится. Н-да." — сделал он очередную затяжку.
— Готовность! — заорал старший артиллерист.
Громов поднял руку. Замер. Вот он момент, когда держишь в руке жизни тысяч людей.
«Храни нас, Господи, и прости.»
— Огонь!
Двенадцать орудий грохнули одновременно.
БАБАХ!
БАХ!
БАМ!
БУДУМ!!!
Земля содрогнулась. Эфирные снаряды, оставляя огненные следы, понеслись к форту.
Удар. Барьер вспыхнул, гася энергию. Синее свечение стало ярче, но держалось.
— Перезарядка! Темп не снижать!
Форт ответил. Британские пушки — те самые трёхзалповые красавицы изрыгнули смертоносный град. Но стреляли вслепую, наугад. Основные силы вражеской пехоты были вне досягаемости.
— Второй залп! Огонь!
Снова грохот. Снова вспышка барьера. И… трещина?
— Командир! Смотрите!
Громов схватил трубу. Точно! В месте попадания барьер мерцал неровно, будто пытаясь залатать повреждение.
Работает, сука! Медленно, но работает!
— Третий залп! Огонь!
«Вот только… — выдохнул майор облако дыма. — Заряды наших пушек не безграничны. Не падёт барьер, так придётся резать его вручную. И тогда большинство погибнет ещё на подступах к стенам…»
Столовая форта превратилась в скотобойню. Столы перевёрнуты, посуда разбита, стены в крови и ожогах от эфира. И посреди всего этого хаоса — умирающие.
Рустам Алиев лежал на спине, глядя в потолок немигающими глазами. Из развороченного живота торчали внутренности. Кровь растекалась вокруг, смешиваясь с разлитым элем. Но он всё ещё был жив.
«Вот же… умираю. Как герой. Жаль, никто не видит…»
Рядом Куракин отбивался от Элдрича. Одной левой рукой. Ведь правая валялась у окна, всё ещё сжимая рукоять кинжала. Лысый магистр жил и двигался на чистом упрямстве, теряя кровь с каждым движением.
— Давай! ДАВАЙ, БРИТАНСКАЯ СУКА! — заорал он, пропуская очередной удар от блондина.
В эту секунду полковник Стрельцов пытался зайти капитану львов с фланга. Лицо — сплошное месиво порезов, левый глаз выколот. Но имперец двигался всё ещё чётко.
А Элдрич…
Он выглядел нетронутым. Ни одного пореза. Ни одной раны за весь бой. Грейсон с Эдвардом валялись мёртвые, но их потеря, похоже, только развеселила блондина.
— Ойх, что меня всегда удивляло в вас, имперцах, так это ваша безмозглость. Перестаньте. Сдайтесь уже и спокойно помрите, — Элдрич сделал ленивый выпад, вспоров Куракину бок.
— Иди нахуй! — тот попытался контратаковать, но слишком медленно.
Мелькнул меч британца. И ещё один кусок плоти лысого магистра упал на пол.
— Как грубо. Но чего ещё ждать от имперцев?
Стрельцов атаковал сзади. Чёткий, точный удар. Но нет. Не вышло. Элдрич даже не обернулся. Просто отступил в сторону, и клинок прошёл мимо.
— Полковник, вы предсказуемы. Понимаю, база вашей Имперской школы. Но я изучал её ещё в академии, будучи мальчишкой.
Разворот. Удар локтем в солнечное сплетение. Стрельцов согнулся, потеряв воздух.
— Скучно. — поставил блондин меч остриём на пол и прокрутил. — Вы все такие скучные. Зачем вообще припёрлись в такую рань. Я вообще-то спал. Как вы ответите за такую шалость, а?
Алиев на полу захрипел. Попытался что-то сказать, но вместо слов только кровавые пузыри.
— Пшёл… пшёл…
— О, обезьяна, так ты ещё жив? — Элдрич скользнул по нему взглядом. — Впечатляет. С такой раной обычно умирают за минуту.
— П-пошёл… ты… пидар… — выдавил Алиев.
— Какая досада. Даже ругательства не можешь придумать оригинальные. В целом, я не удивлён, — хмыкнул блондин.
Куракин воспользовался моментом. Атака. Последняя, отчаянная. Целясь в шею.
Элдрич поймал его за запястье. Отрубил мечом руку по плечо.
— Я же сказал — предсказуемо.
Удар коленом в пах. Куракин взвыл, падая.
— А теперь, имперские собаки, пора заканчивать это представление.
Стрельцов поднялся. В одном ещё целом глазу не было страха. Только принятие смерти.
— Сдохни, британская тварь. — и бросился вперёд из последних сил.
— После тебя, пёс. — хмыкнул блондин и взмахнул мечом.
Быстрое, небрежно. Клинок отбил вражеский меч и вошёл под рёбра полковника, пробил лёгкое и вышел со спины.
Стрельцов дёрнулся. Замер. Кровь хлынула изо рта.
— Вот так. — улыбнулся Элдрич. — Видишь? Тихо. Достойно. Как подобает офицеру. Ты заслужил.
Он выдернул клинок. И полковник осел на колени, после чего упал лицом вниз. Вокруг стала растекаться лужа крови.
Остался ещё Куракин. Безрукий, избитый, но всё ещё живой.
— Беги, — шепнул ему улыбающийся Элдрич. — Я не буд преследовать.
Но лысый сплюнул кровью ему под ноги. И бросился в атаку.
— Зубами загрызу! — рыкнул он.
— Ой, как же бесит, — процедил Элдрич.
Уклонился от неуклюжего прыжка. Удар меча, и нога отделилась от тела имперца.
Куракин взвыл, падая. Кровь фонтанировала.
— А знаешь, что? — хмыкнул блондин. — Я передумал. Быстрая смерть — слишком хорошо для тебя.
И началось.
Медленно.
Методично.