На последних словах его голос зазвенел, как натянутая тетива, которая готова была вот-вот лопнуть. И сам он казалось бы был напряжен до предела.
— В ту ночь когда я рассказал о себе и своей силе, почему ты скрыла от меня правду? Знаешь, что было бы, признайся ты тогда? — требовательно спросил Армен, вглядываясь в меня.
Я дернула подбородком и отвернулась, впервые не в силах выносить его взгляда.
— Ничего, — просто сказал он, пожав плечом. — Ничего бы не поменялось между нами. Ты думаешь, я какой-то юнец, который притащился к тебе со своими незрелыми чувствами? Ты думаешь, я не взвесил миллион раз решение быть с тобой, довериться тебе? Думаешь, я бы не справился бы с последствиями?
— Откуда мне знать? — спросила я голосом, дрожащим от бурливших внутри чувств. — Перед той ночью, ты катал меня на эмоциональных качелях, то отталкивал, то притягивал к себе. Откуда мне было знать, что это не твоя мимолетная прихоть?..
— Ты… — начинает он, но потом качает головой, коротко выдыхает и направляется мимо меня к двери.
Прямо на моих глазах сбывается мой худший кошмар. Мой барьер разрушен. Потерявшие контроль чувства бушуют, парализую меня страхом, а мужчина, которого я люблю, просто уходит, больше не желая иметь с этим ничего общего.
— Разве ты сейчас не делаешь это?! — кричу я, ощущая, как по щекам начинают течь слезы. — Какая разница, как ты узнал об этом?! Вот она правда! Но ты не справляешься с ней, не остаешься рядом, ты уходишь! Лицемер! Не надо перекладывать на меня вину! Просто так и скажи, что не хочешь теперь иметь со мной ничего общего, будь мужиком, черт бы тебя побрал!
Разворачиваюсь к нему и гордо вскидываю подбородок, встречая его потемневший взгляд. Он стоит в паре шагов от двери и смотрит на меня со странным выражением.
— Я не ухожу, — спокойно произносит Армен.
Я шмыгаю носом, раздраженно вытирая слезы, и фыркаю.
— Ты буквально стоишь в шаге от выхода!
Он сжимает челюсти, и его плечи напрягаются, он одаривает меня пристальным взглядом.
— Мне нужно немного времени, чтобы уложить все в своей голове. Я не ухожу.
— А что ты прикажешь мне делать, пока ты там будешь все укладывать? Метаться тут, как зверь по клетке, и думать казнят меня или просто выставят из страны? И ты еще спрашиваешь, почему я не рассказала тебе! Я хотела, ясно? Сегодня после Церемонии я хотела тебе признаться! Потому что за все эти недели поверила тебе - поверила, что может закончиться хорошо! Я почти не знала тебя в ту ночь, когда ты открылся мне. Но чем больше мы общались, тем больше я начинала тебе доверять! Но теперь вижу, что это было зря! Иди! Валяй, уходи куда хочешь.
Отворачиваюсь и обнимаю себя руками, проклиная текущие по щекам слезы. Я дышу, стараясь избежать всех этих всхлипов и рваных вдохов, которые неизбежно настигают, если ты то и дело сглатываешь эмоции.
Мне срочно нужно восстановить барьер вокруг сердца. А потом я уберусь к черту из этого мира.
Меня ждет моя прекрасная студия, новая музыка на стримминговом сервисе и любимый кофе в кофейне. И там не будет полоумных принцесс, которые срывают мои балы, братьев, которые оказываются не братьями, и мужчин, которые дают надежду и тут же ее разрушают.
Да. Определенно.
Я почти убеждаю себя в том, что здесь мне не место, но именно в этот момент сзади меня обнимают сильные руки и прижимают к теплой груди, а на мою макушку опускается чужой подбородок.
— Значит, я буду раскладывать все в своей голове, стоя вот так, чтобы ты не надумала лишнего, — говорит Армен, и я где-то теряю воздух. — Мне просто нужно немного времени, но я не отказываюсь от своих слов. Будь ты хоть Элишей, хоть Валерией - мне все равно. Я хочу не принцессу королевства Токк, я хочу рядом с собой тебя.
— Но я же соврала тебе…
— Да, и я все еще злюсь. И все еще считаю, что прав. Поэтому мне и нужно немного времени, чтобы остыть.
Я замираю, позволяя его словам впитаться в мою кожу, проникнуть в вены и вместе с кровью достигнуть сердца. Действительность медленно достигает моего сознания, и на моих губах растекается улыбка, потому что реальность воплощает собой самые смелые мечты.
Я призналась ему во всем, и он не отослал меня, не послал меня к черту, не отказался от меня. Он все еще здесь, стоит позади и обнимает меня. И я чувствую себя так чертовски правильно в его руках, что это похоже на волшебство.
— Твои кошмары они о жизни в другом мире? — вдруг спрашивает он.
— Почему ты вновь и вновь спрашиваешь меня о кошмарах?
Вдруг Армен разворачивает меня к себе и обхватывает пальцами мой подбородок, фиксируя мой взгляд. В его темно-синих глазах плещется много эмоций, но туда также вернулось тепло, и от этого по моей коже бегут мурашки.
— У тебя нет права теперь скрывать что-то от меня. Женщина, на которой я женился, оказалась обманщицей. У меня есть право узнать пару фактов о своей жене.
Сердце внутри дрогнуло, а на глазах снова показались слезы, потому что теперь, говоря «жена» он говорил именно обо мне. Знаю, это странно. Но раньше он будто говорил все это Элише, но теперь каждое его слово звучало для Леры.
— Ты не сможешь отвлечь меня этим взглядом… — низко говорит он, прижимая меня ближе ко мне и теряя взгляд где-то в районе моих губ.
Я улыбаюсь.
— Правда?
К этому моменту я уже забываю, о чем он спросил меня, но Армену, видимо, действительно очень хочется узнать правду, поэтому он снова спрашивает, и в этот раз у меня нет оправданий, чтобы не ответить.
Мой взгляд опускается к шву пиджака на его плече, и я хмурюсь, потому что мне действительно не нравится вспоминать или говорить об этом.
— Моя мама не хотела меня рожать. Ее жизнь состояла из пьянок и вечеринок, на одной из которых она переспала с каким-то мужчиной. После родилась я. Но мама не прекратила пить даже тогда. В детстве за мной присматривала соседка. Она часто подкармливала меня, если в доме не было еды, собирала меня в школу, стирала мои вещи. Но когда мне исполнилось одиннадцать, эта соседка переехала. А я осталась одна. Иногда мама все же ходила на работу, даже знать не хочу куда, и редко приносила домой деньги. Я прятала их, потому что нам нужно было платить по счетам, иначе в доме становилось холодно и темно. И бывало такое, что мама приходила домой пьяной, у нее заканчивались деньги на выпивку, и тогда она начинала искать те деньги, что давала мне.
«Дрянь! Куда ты их спрятала?! Куда ты дела все деньги?!» — ее слова до сих пор с легкостью начинают звучать в моей голове, стоит мне лишь вспомнить о том времени. Я хмурюсь сильнее и прочищаю горло.
— В любом случае, я ушла из дома в шестнадцать и с тех пор ни разу ее не видела. Конец истории.
Чувствую, как он обхватывает мое лицо ладонями, и успокаивающе гладит большими пальцами мои щеки. Я прикрываю глаза и жмурюсь, загоняя назад слезы, потому что плакать из-за матери я точно не собираюсь.
Все в порядке.
Все было в порядке много лет, и все определенно в порядке сейчас.
У меня есть мама. Я это знаю, я благодарна ей за то, что она дала мне жизнь. Я люблю ее, пусть она и не любит меня. Все хорошо. Все супер.
— Я уже говорил тебе, но скорее всего она не твоя мать. Я поручу Эстесу разобраться с этим, — тихо говорит Армен.
И мне от его слов не легче.
Иногда она кричала, что я испоганила ее жизнь. И если я была еще и подкидышем, то это было действительно так. Всю жизнь она была вынуждена заботиться о дочери, которая была ей даже не родной. Как жестоко.
— Откуда у тебя были деньги на жизнь?
— Я работала, — отвечаю я, все еще не поднимая на него взгляд. — С одиннадцати лет работала в танцевальной студии уборщицей, потом работала в магазинах, ресторанах, потом устроилась секретаршей в одну компанию, а затем меня устроили в отдел кадров.
Не уверена, что он понял, о чем именно я говорила, но скорее всего, суть уловил.
— В твоем мире остались твои друзья или любовник? — спросил он будто бы спокойно, но я знала этот тон.
— Нет. На самом деле, это даже странно. Я много с кем общалась, но там нет ни одного человека, которого бы я любила и по которому скучала.
— Хорошо… — выдохнул он, скользя рукой мне за ухо и проходясь по волосам, попутно вынимая из них шпильки и заколки.
И тогда я поднимаю голову и встречаю его глубокий взгляд, впервые признавая самой себе, как на самом деле правильно я ощущаю себя в этом мире, с этими людьми, с ним. Я не хочу возвращаться ни с двумя миллионами долларов, ни со ста. Потому что никакие деньги не заменят то, что есть у меня сейчас. И тогда я решаю прямо сказать это, даже если на крошечный миг мое сердце вновь сжалось в тревоге.
— Я хочу остаться здесь.
И тогда он впервые по-настоящему мне улыбается, и эта улыбка творит настоящую магию с его лицом, делая его просто невозможно прекрасным. В его глазах играют темные огни, а на щеке появляется ямочка, в которую я тут же влюбляюсь.
— Это правильно… — бормочет он. — Потому что я и не собирался тебя отпускать…
Мои руки скользят по лацканам его пиджака и смыкаются вокруг его шеи, я привстаю на носочки и прижимаюсь своим ртом к его, целуя и делясь с ним бурлящим теплом, что растеклось по моей груди. Его губы тут же захватывают мои, и всю меня обжигает огнем там, где касаются его руки.
Его рот ненасытный, он берет в плен мои губы, проходится по моему лицу, беспорядочно целует везде, где может достать. Армен подхватывает меня на руки, задирая мое платье, и я обхватываю ногами его торс. Он несет меня к столу и, рукой сметя все документы, опускает меня на столешницу. Его губы проходятся по моей шее, и из меня вырывается стон, и в этот самый момент дверь в кабинет распахивается.
— Армен, король и королева Токка прибыли, — с порога заявляет Эстас, но тут его взгляд проходится по нам, на губах появляется улыбка, а в глазах вспыхивает уже знакомое лукавое выражение. Он откашливается. — Мне отвлечь их на пару часов?