После придаю форму. Мне нужно, чтобы центральная часть была немного выпуклой, а края округлыми, для этого пользуюсь гончарным ножом.
Когда всё выглядит более-менее ровно, я ровняю верхушку, а если точнее донышко и замеряю его диаметр циркулем. После проделывают практически то же самое и раскатываю ещё один слой, для нижней части чайника. Отхожу к столу, вырезаю нужную деталь из раскатанного пласта глины и прикрепляю к основной заготовке с помощью более жидкой глины, которая становится практически клеем.
Что ж, пока всё выглядит неплохо.
Следом сложное — снять и перевернуть заготовку, в этом мне помогает струна. Будущий чайник почти не помялся, хотя выправлять его всё равно придётся. Тут уже круг в помощь. Корректирую форму, пока не получаю красивый силуэт.
Снова иду к столу и скручиваю ручку и носик. Самые сложные части на мой вгляд, но к этому моменту я уже достаточно расслабилась и погрузилась в работу, чтобы не отвлекаться и думать, достаточно ли идеально.
Виток за витком укладываю жгуты по кругу, наращивая стенки. Каждый слой тщательно приглаживаю. Форма постепенно проявляется, словно выплывая из тумана.
— Здесь будет изгиб, — шепчу я, нежно надавливая на середину. — А тут расширение…
Глина отзывается на каждое прикосновение. Она уже не просто материал — она часть меня, продолжение моих рук. Самовнушение, конечно, но мне нравится.
Перед тем как закрепить носик, проделываю семь отверстий, которые станут фильтром, и прикрепляю на них носик, затирая швы. Выглядит всё ещё хорошо. Угол правильный, струя будет литься ровно, без брызг и подтёков.
В процессе работы смачиваю чайник, с тоской вспоминая пшикалки, которыми так удобно было пользоваться…
Крышечка — отдельное искусство. Она должна идеально подходить к горлышку, но при этом легко сниматься. Делаю небольшой бортик, который войдёт внутрь. Сверху украшаю шишечкой-держателем.
Последние штрихи — текстура поверхности. Лёгкими движениями пальцев создаю едва заметный рельеф, придающий чайнику особый характер. А после украшаю тельце образами цветов и листьев. Даже если покрасить и заглазурироать не смогу, всё равно будет красиво.
Отстраняюсь, разминая затёкшие пальцы. Сколько прошло времени? В окно уже льётся закатный свет, окрашивая мастерскую в тёплые тона.
— Красиво, — мурлычет Перец, разглядывая готовый чайник.
— Теперь нужно дать ему отдохнуть, — говорю я, бережно переставляя работу на стеллаж. — А завтра…
Завтра я постараюсь сделать глазурь. И только потом — обжиг, самый ответственный этап.
Смотрю на свои перепачканные глиной руки и улыбаюсь. Давно я не чувствовала такого удовлетворения от работы. Словно вернулась домой после долгого отсутствия.
— Ты скучала по этому? — спрашивает Перец, когда я направляясь к умывальнику.
— Да, — отвечает он просто. — Когда ты работаешь, то живёшь по-настоящему.
В этой маленькой мастерской, наедине с глиной и своими мыслями, я, наконец, чувствую себя собой. Здесь нет места страхам и сомнениям. Есть только я, мои руки и древнее искусство, передававшееся из поколения в поколение.
Завтра чайник обретёт свой окончательный облик. И…
— Э, слышь⁈ — раздаётся откуда-то сверху. В первую секунду кажется, что из дома. — Тут чё, никого нет?
Я замираю. Голоса доносятся с улицы. У меня открыто окно, так что я хорошо их слышу.
Рабочие уехали ещё днём. Даже если кто-то из них вернулся в дом за чем-то забытым, ни один не обращается подобным образом.
— Да тут должна быть. Сам глянь!
— Ага, теперь точно не просто развалюха
Голоса явно мужские, что то-о-о-онко намекают, что мне самой не справиться. Мне… говорили, у дома есть какая-то магическая защита?
Глава 30Эридан Морнел
Слушаю доклад бригадира вполуха, рефлекторно кивая в нужных местах. Что-то про новую крышу, укрепление стен, замену полов… Какая, в пекло, разница? Она не первая, для кого я делаю что-то такое, и, честно говоря, мне давно уже плевать. Всегда было плевать на подобные вещи, лишь бы удобно и безопасно.
Мысли снова и снова возвращаются к ней. К Элизабет.
— … и вывеску новую сделали, как просила, — продолжает бригадир, теребя край своей куртки. — Название странное, конечно. Но леди Элизабет сказала, что согласовала, и вы всё одобрили.
Снова киваю. Не помню, чтобы согласовывала, ну да плевать.
— Только…
— Что? — я, наконец, фокусирую на нём взгляд.
— К ней сосед ходит, — мнётся работяга. — Почти каждый день. Парень…
Внутри вспыхивает глухое раздражение. Подавляю желание швырнуть что-нибудь в стену. Договор о расторжении брака был составлен таким образом, чтобы моя бывшая выглядела несчастной и страдающей женщиной, от которой отказался Я, и теперь она ведёт скромный образ жизни, горюя по упущенном спасителе.
Мне никогда не было дела до них, да никто и не пренебрегал этим правилом. А теперь выходит, что Элизабет, в комплект ко всем своим странностям ещё и жизнью наслаждается? Как будто не я её бросил, а она от меня ушла?
Нет уж. Так не пойдёт. Кажется, стоит напомнить этой девчонке, что мои слова — не пустой звук.
Отпускаю бригадира коротким жестом. Подхожу к окну, глядя на вечерний город. Пятая? Или их больше? Сложно посчитать, я и перерывы делал, чтобы немного отдохнуть и попробовать жизнь свободного мужчины. До неё были другие — красивые, покорные, готовые терпеть мой характер ради богатства и статуса. Но рано или поздно я уставал от их покорности. Хотелось чего-то нового, свежего…
А теперь? Просите и вам дано будет? Да уж.
Проклятая метка не даёт покоя — зудит, напоминая о том, что она где-то там, живёт своей жизнью. К тому же утащив мой артефакт.
Может, если я его заберу, грёбаная метка исчезнет? Вдруг всё это ошибка и каким-то образом проявление метки объясняется не истинной связью, а именно влиянием артефакта?
Его мне в любом случае следует достать. Пока эффект незаметен, но я пользуюсь силой каждый день, и мне нужно, избавляться от отката. С моей работой не получится долго это игнорировать, иначе я очень скоро окажусь на месте Рейнира.
Да, меня многое злит в Элизе. И то, что она разбила и забрала мой артефакт, и то, что даже развестись нормально не получилось. Ещё и мелкая ведьма посмела мне перечить! Мне!
Сжимаю кулаки, чувствуя, как магия бурлит внутри. Гордость… Моя сила питается ею, делает меня сильнее. Но она же и проклятие. С каждым годом всё труднее терпеть рядом кого-то, кто может сказать «нет».
— Милорд? — в дверь заглядывает секретарь. — К вам посетитель…
— Позже, — обрываю его. — Я занят.
Возвращаюсь к своим мыслям. Обычно я оставлял бывшим жёнам достаточно, чтобы не умерли с голоду. Это казалось… правильным. Но Элизабет… Раньше я просто находил новую женщину, и всё начиналось сначала. Сейчас даже мысль об этом вызывает глухое раздражение. Словно что-то сломалось в отлаженном механизме. Я ведь мог бы оставить её в качестве постоянной любовницы и всё. Просто чтобы поддерживать себя в форме, но не хочу. Влияние метки?
Провожу рукой по лицу. Может, дело в возрасте? Устал от карусели? Или… Нет, не может быть. Я не мог привязаться к этой дерзкой девчонке.
Память услужливо подбрасывает картинку: её глаза, когда она впервые осмелилась мне возразить. Не испуганные, как у других. Яростные. Живые.
— Проклятье! — рычу я, резко отворачиваясь от окна.
Надо что-то решать. Так не может продолжаться вечно. Либо вернуть её и наказать за неповиновение, либо… либо что? Впервые в жизни я не знаю, как поступить.
Привычный мир рушится, рассыпается как карточный домик. А я стою посреди обломков и не могу понять — то ли собирать их заново, то ли позволить всему сгореть дотла и начать с чистого листа.
Но для начала надо вернуть артефакт. Это дело принципа. Вопрос чести. И плевать, что там нашёптывает противный внутренний голос о том, что дело совсем не в артефакте…
— Милорд Эридан? — голос за спиной заставляет меня резко обернуться.
В дверях стоит высокий, худощавый мужчина в тёмно-синем камзоле с королевской вышивкой. Советник. Проклятье! И я не почувствовал постороннего?
— Прошу прощения за вторжение, — он легко кланяется, — но дело не терпит отлагательств.
Внутри нарастает глухое раздражение. Когда разговор начинается с подобного, у нас проблемы.
— На северной границе… проблемы.
Что и следовало ожидать.
— Какого рода? — спрашиваю холодно, хотя уже догадываюсь.
— Аномальные активности, милорд. И множественные прорывы тёмной магии. Гарнизоны не справляются.
Закрываю глаза, пытаясь сдержать рвущиеся наружу ругательства. Только этого не хватало.
— Отправьте туда Тароса, Кристарда, да кого угодно. Я сейчас занят.
— Лариан Тарос занимается другими задачами, а лариан Кристард только-только стал отцом и нужен своей семье.
Не сдерживаю фырканья. Из него отец такой же, как и благотворитель.
— Его Величество просит вас лично разобраться с ситуацией.
Просит. Как же. Королевская просьба — это приказ, от которого не отказываются. Да и даже без этого отказать Лианору — выше моих сил.
Внутри морозит нехорошее предчувствие. Это затянется, я почти уверен. Далеко от столицы. Недели, а может и месяцы постоянного использования магии. Без артефакта.
— Хорошо.
Киваю, давая понять, что разговор окончен. Советник кланяется и уходит, оставляя меня наедине с мыслями.
Провожу рукой по лицу. Ситуация хуже некуда. Раньше всё было просто — одна чашка в день, и я могу пользоваться магией, прерываясь только на сон и еду, поддерживая физическое тело в порядке.
Без артефакта я так долго не продержусь. Особенно против прорывов.
Начинаю мерить шагами кабинет. Проклятая ситуация! Проклятая девчонка с её упрямством! Проклятая гордость, которая не позволяет просто пойти и…
Останавливаюсь у окна. Где-то там, в маленьком доме, она готовится к открытию мастерской. Живёт своей жизнью. Даже не подозревая, в какую ловушку я попал.