Теперь пусть живёт с этим выбором.
Глава 20
Не знаю, сколько времени я просидела в кабинете Рильды, прежде чем за мной пришёл солдат. Я позволяю вывести себя и сопроводить до комнаты.
Перед глазами туман, ноги ватные. Я плохо осознаю, где нахожусь, в ушах шумит. Если честно, я даже не понимаю, куда именно меня привели, не запомнила дороги.
И, самое паршивое — мне всё равно.
Комната плывёт перед глазами, как в тумане. Простая, но крепкая мебель, вязаные ковры, светлые занавески – всё кажется нереальным, будто декорации в театре теней. Солдат что-то говорит, но слова проскальзывают мимо сознания, растворяясь в гулкой пустоте, заполнившей мою голову.
Дверь закрывается с тихим щелчком. Теперь я одна. Совсем.
Ноги подкашиваются, и я сползаю по стене на пол. В груди что-то рвётся, словно тонкая ткань. Медленно нить за нитью. Каждый вдох даётся с трудом, будто воздух превратился в вязкую патоку.
Мой сын. Мой маленький мальчик. Его больше нет рядом.
Перед глазами снова и снова встаёт эта сцена. Ледяной взгляд Кристарда, его жёсткий голос, объявляющий приговор: только для кормления. Словно я не мать, а просто... функция. Вещь. Инструмент.
А самое страшное — где-то в глубине души я признаю, что он прав. Оказавшись в этом мире и не имея не просто денег, их-то ещё можно заработать, а элементарного представления о том, где я, какие опасности тут есть и как мне с ними справляться, я просто…
Комната кружится вокруг меня, как карусель в кошмарном сне. Хочется проснуться, но я знаю – это реальность.
Заставляю себя подняться, добираюсь до кровати. Покрывало холодит пальцы.
Ложусь, сворачиваясь в клубок, как делала в детстве, когда было страшно. Но теперь это не помогает. Внутри – пустота, бездонная яма, затягивающая все мысли и чувства.
Зачем? Зачем теперь всё это? Зачем дышать, двигаться, существовать? Единственное, что держало меня на плаву – ребёнок. А теперь...
Впрочем, это даже не мой сын. Это сын Элены, а я тут случайно. Интересно, что бы она сделала на моём месте?
Впрочем, что бы она сделала? Кристард шкаф такой… слегка толкнёт уже уронит. Тут даже если с кулаками на него броситься — толку ноль. А даже если я каким-то невероятным чудом всё же смогу что-то сделать этому мерзавцу, у него полный двор солдат, которые скрутят, не успею я и порадоваться победе.
Или я просто ищу оправдание своей слабости?
Мне ничего не сделать. Я буду подчиняться, потому как даже бойкот невозможен. Откажусь — пострадает в первую очередь сын, а этого допустить никак нельзя.
В окно бьётся ветка дерева. Тук-тук-тук. Как метроном, отсчитывающий секунды бессмысленной жизни. Может, было бы лучше, если бы...
Дверь скрипит, открываясь. Я даже не поворачиваю головы – какая разница? Что ещё они могут у меня отнять?
— Лена? — голос Винтера звучит мягко, осторожно. Слышу его мягкие шаги, чувствую, как прогибается матрас, когда он запрыгивает на кровать и садится рядом.
Молчу. Слова кажутся бесполезными, как мелкие камешки против горной лавины.
— Лена, посмотри на меня.
И что-то внутри меня трескается, как корка льда по весне. Слёзы, которых не было раньше, вдруг прорываются неудержимым потоком. Всхлипываю, дрожу, захлёбываюсь рыданиями.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем слёзы иссякают. Винтер сидит рядом, тёплый и молчаливый. Его присутствие странным образом успокаивает – может, потому что он единственный здесь, кто видит во мне человека, а не вещь.
— Выплакалась? — спрашивает он мягко, когда мои всхлипывания становятся тише.
— Какая теперь разница? — голос хриплый от слёз. — Я здесь никто. Просто... кормилица для собственного ребёнка.
— Ты сама позволяешь себя так воспринимать.
Приподнимаюсь на локте, глядя на него с горечью.
— Знаешь, что он мне сказал? Будто я... скотина какая-то.
— Я слышал мужчину, который зол и разочарован. Который видит перед собой жену, не способную заботиться даже о самой себе. Что и привело в этот мир тебя.
— Но я не она! Что мне, пойти к нему и признаться, что я не Элена?!
— Ни в коем случае, это может плохо кончиться. Для тебя, — Винтер устраивается поудобнее, обвивая хвостом лапы. — Пока ты ведёшь себя так же, как она – прячешься, убегаешь, позволяешь загнать себя в угол.
Его слова задевают что-то внутри.
— И что мне делать? Он же...
— Кристард не плохой человек, Лена. Просто... сложный.
Фыркаю недоверчиво.
— Я бы сказала, он тиран!
— Он командир, который привык решать проблемы, — терпеливо поясняет кот. — И сейчас он видит перед собой инфантильную женщину, которая подвергла опасности его сына.
— Я защищала ребёнка! Всё время, пока я здесь!
— А он этого не знает, — Винтер смотрит на меня пронзительно. — Для него ты Элена, которая снова натворила глупостей. Но это можно изменить.
Сажусь на кровати, вытирая остатки слёз.
— Как? Он же даже слушать меня не хочет.
— Словами – нет. Но есть другие способы, – в кошачьих глазах мелькает хитрый огонёк. — Скажи, кто сейчас управляет постоялым двором?
— Никто, — отвечаю машинально.
— А кто недавно прекрасно справился с паникой постояльцев? Кто организовал работу кухни? Кто знает все нюансы управления этим местом?
Медленно начинаю понимать, к чему он клонит.
— Думаешь... я могла бы?
— Почему нет? — Винтер потягивается. — Им нужен кто-то, кто возьмёт это на себя. Кто-то компетентный. Все они слишком полагались на Рильду и расстроены тем, что её нет. Ты не привязана к ней так сильно, как они. Можешь мыслить хладнокровно. Докажи делом, а не словами, что способна на большее, чем просто... как ты выразилась? Быть функцией?
В груди что-то шевелится – может надежда? Или решимость?
— Он запретил мне подходить к ребёнку. Но не запретил ходить по двору, — медленно проговариваю я.
— Это будет нелегко, — предупреждает кот. — Придётся работать, доказывать каждым делом. Не срываться, не поддаваться эмоциям...
— С его мамашей сложная задача, — хмыкаю я. — Но я согласна, это шанс. Показать, что я... другая.
Встаю с кровати, подхожу к окну. За стеклом – вечерние сумерки, и где-то там, в другой комнате, мой сын. Мальчик, ради которого я готова на всё.
— Я готова, — голос звучит твёрже, чем я ожидала. — Осталось понять, что мне нужно делать.
Глава 21
Коридор встречает меня приглушённым гулом голосов и общей атмосферой неразберихи. Солдаты, слуги, постояльцы словно потерянные ориентиры птицы, не знающие, куда лететь дальше.
Сжимаю кулаки. Соберись, Лена. Время жалости к себе прошло.
Таша и Мира обнаруживаются на кухне – растрёпанные, встревоженные, они пытаются одновременно готовить ужин и успокаивать рыдающую судомойку. При виде меня обе замирают, в их глазах читается неуверенность.
Так, теперь главное — не становиться слишком наглой.
— Привет, — голос звучит неожиданно твёрдо. — Я не хочу сходить с ума одна, поэтому пришла помочь навести здесь порядок.
— А твой…
— Давайте не будем про эту сволочь, — обрываю я.
Оглядываю кухню. Повсюду следы хаоса: недоочищенные овощи, разбросанная утварь, подгоревшее рагу рядом с мойкой. Время ужина прошло, так что здесь настоящий ужас.
Нет, это никуда не годится.
В своей прошлой жизни я работала помощницей администратора в небольшом ресторане. Вкалывала на них достаточно долго, так что хоть меня и не сочли достойной повышения, более-менее понятно, что нужно делать. Осталось только адаптировать это под околосредневековые реалии.
— Мира, — поворачиваюсь к старшей из девушек. — Сможешь заняться размещением солдат? Узнай у их командира, сколько человек, какие комнаты они хотят занять. Нам нужно согласовать с ними распорядок, завтрак, обед, ужин. Кроме них про обычных постояльцев забывать нельзя. Придётся всё чётко организовать.
Секундное замешательство сменяет мягкая улыбка. Кажется, они тоже не против заняться повседневными делами, чтобы не думать о проблемах.
Мира кивает, расправляя плечи. В её взгляде мелькает облегчение. Похоже, она рада, что кто-то говорит, что делать.
— Таша, — поворачиваюсь к другой девушке, которая уже вытирает руки о передник, глядя на меня во все глаза. — Проверь кладовые. Нам нужно точно знать, сколько у нас припасов и на сколько их хватит. И... — голос чуть дрожит, но я заставляю себя продолжить, — Нужно организовать похороны Рильды. Посмотри на складе, что у нас есть, чтобы проводить её и что нужно будет достать и сделать. Она заслуживает достойного прощания.
Горло перехватывает при мысли о старой хозяйке. Она была добра ко мне, а я... Нет, сейчас не время для скорби.
— А вы… — обвожу взглядом остальных работников кухни. — Сперва наведите здесь порядок. Каждый знает своё рабочее место? Это первое, с чего мы будем налаживать нашу жизнь. Если возникнут вопросы – обращайтесь ко мне.
Замечаю, как переглядываются другие рабочие. Я опасалась, что они начнут спорить, ведь их пытается организовать не пойми кто, но, кажется, они тоже рады спихнуть на меня ответственность за принятие решений.
Пока всё складывается удачно. Наверняка при других обстоятельствах кто-то начал бы спорить, но никому не хочется связываться ни с солдатами, ни с управлением, тем более в такой непростой период. А ещё чокнутую мамашу Кристарда со счетов скидывать нельзя. Чую, она всем нам ещё крови выпьет.
Кухня постепенно оживает. Люди расходятся по своим делам, движения становятся более уверенными, голоса – спокойнее. Я чувствую, как внутри растёт что-то похожее на гордость. Может быть, Винтер прав, и это мой шанс?
Замечаю в углу знакомую кошачью фигуру. Винтер наблюдает за происходящим с подоконника. И как только эта зверюга умудряется перемещаться? Он будто везде сразу. Наши взгляды встречаются, и мне кажется, что он едва заметно кивает.