Может я просто злая?
— Скорей! — кричат мальчишки, толкая друг друга в коридоре. — Там уже запускают!
— Шапки! — рявкает на них мать и пытаясь засунуть в «скафандр» Алису, которой давно пора спать.
Я выхожу на лестничную площадку. Надо было дома остаться, но хочется проветрить голову. Начинаю спускаться по ступенькам, как вдруг кто-то из мальчишек проносится мимо как ураган.
Всё происходит слишком быстро. Он задевает меня, как раз когда я делаю шаг. Ступенька пропадает из-под ноги, и лестничная площадка совершает кувырок. Кажется, я успеваю вскрикнуть, прежде чем наступает темнота.
***
Сознание возвращается неохотно, меня тянет к нему какое-то отличное от привычного набора чувство. Понимание, что я должна проснуться прямо сейчас.
Потом приходит пронизывающий холод.
Открываю глаза и не могу поверить в происходящее. Я сижу в сугробе, а вокруг заснеженный лес. Высокие ели, укрытые белыми шапками, тишина, нарушаемая только скрипом веток под тяжестью снега. Ночное небо усыпано звёздами, яркими, каких я никогда не видела в городе.
Пытаюсь встать и вдруг понимаю, что держу что-то... кого-то. В моих руках, укутанный в тёплое одеяло, спит младенец. Сердце пропускает удар, потом начинает колотиться как безумное.
Откуда здесь ребёнок? Почему он у меня?
Я же только что была на лестничной клетке своего дома, в новогоднюю ночь...
Глава 2
Малыш шевелится и тихонько посапывает во сне. Ему на вид месяца три-четыре, пухлые щёчки розовеют от мороза. Инстинктивно прижимаю его ближе, защищая от холода. Он замотан в тёплый конвертик, так что мне видно только шапочку и шарфик, но его явно тщательно подготовили к прогулке.
Осматриваю себя на мне тёплая шуба, которой у меня никогда не было, зимние сапоги, варежки. Всё добротное, качественное, но совершенно незнакомое. Одежда тоже. Длинная плотная юбка, прячущая ноги несколькими слоями.
— Что за бред? — шепчу я, оглядываясь по сторонам.
Лес кажется бесконечным, не видно ни огней, ни дорог. Только снег, в котором уже почти полностью спряталась траншея, которой я сюда пришла, деревья и звёзды. Младенец вздрагивает от моего голоса и открывает глаза, удивительно синие, почти светящиеся в темноте. Он смотрит на меня без страха, с каким-то недетским спокойствием и... узнаванием?
Дети в его возрасте вообще так могут?
Паника накатывает волной. Что делать? Куда идти? Как я здесь оказалась? И главное — чей это ребёнок? Почему он у меня?
От страха и растерянности хочется кричать, но я сдерживаюсь. Поистерить можно и потом. Если это потом будет. Мне нужно выбраться из этого леса и найти укрытие. Со мной ребёнок, нужно сделать всё возможное, чтобы сохранить его жизнь.
Не так важно, почему я здесь, да? Куда важнее, что я буду с этим делать.
Знать бы ещё, что именно в такой ситуации делать…
Снег хрустит под ногами, и этот звук кажется оглушительным в ночной тишине. Я пытаюсь определить, в какую сторону идти, но все направления выглядят одинаково тёмные силуэты елей, бесконечные сугробы и никаких ориентиров.
Останавливаюсь перевести дух, прислоняюсь к дереву. Руки уже ноют от тяжести ребёнка, но я боюсь опустить его даже на минуту. Малыш уснул и причмокивает губами, его дыхание создаёт маленькие облачка пара в морозном воздухе.
— Так, Лена, думай, — приказываю себе. — В каждом лесу есть север и юг. Мох на деревьях...
Вглядываюсь в стволы, но в темноте все они кажутся одинаково тёмными. В городе такие знания не требовались, а теперь я жалею, что пропускала мимо ушей рассказы отца о ориентировании на местности.
Чёрт, да и как мне это поможет? Знать, где север, имеет смысл только если понимаешь, куда тебе идти. Я не слышу ничего, кроме воя ветра. Ни шоссе, ни железной дороги.
Ничего себе погуляла на застолье, а? Я шампанское только понюхала!
Пытаюсь найти Полярную звезду, вроде она должна указывать на север? Но небо здесь какое-то чужое. Звёзды складываются в незнакомые узоры, и даже луна выглядит иначе, кажется больше обычной.
Где-то вдалеке раздаётся вой. Сердце подпрыгивает к горлу. Волки? Здесь есть волки?!
Инстинктивно прижимаю малыша ещё крепче, оглядываюсь по сторонам в поисках укрытия. Вой повторяется, теперь ближе, и к нему присоединяются другие. Стая.
— Спокойно — шепчу я дрожащим голосом. — Нужно забраться на дерево. Да. Прямо сейчас, пока они далеко. Волки точно не лазят по деревьям.
Выбираю ель попышнее и подныриваю под её ветки. Снег предательски скрипит под ногами, каждый звук кажется оглушительным. Младенец беспокойно ворочается, может, чувствует мой страх?
Спотыкаюсь о скрытый снегом корень, едва удерживаю равновесие. Ребёнок вздрагивает и начинает хныкать.
— Тшш, маленький, тшш.
Как некстати… У меня ничего нет, ни еды, ни воды, ни соски. В карманах шубы только носовой платок.
Вой совсем близко, и я различаю хруст снега, который издаю не я. Была не была, пора лезть. С младенцем на руках та ещё задачка...
Прижимаю к себе ребёнка, одной рукой, а второй хватаюсь за ветку. Наверно со страху, а может от холода моё тело отключило ощущение боли и мне удаётся подтянуться одной рукой. Благо забираться на дерево не так сложно, веток здесь много, главное следить, чтобы ничего в глаз не попало ни мне ни ребёнку.
Малыш открывает глаза. Он не плачет, смотрит на меня всё с тем же непонятным спокойствием. Мы забрались уже метра на два, когда внизу слышится странный звук. Медленно оборачиваюсь через плечо.
В просвете между деревьями стоит огромный белый волк. Он смотрит на нас, склонив голову набок, и в этом взгляде нет угрозы — только любопытство, но проверять это у меня нет никакого желания.
Чёрт, он же уйдёт? Мне не придётся помереть от холода, сидя на дереве?
В кустах вокруг что-то шевелится, и я инстинктивно поднимаюсь ещё на пару веток. Ребёнок начинает хныкать, то ли веткой задело, то ли он начал замерзать. Я вздрагиваю от этого звука, пробую одновременно перехватить его покрепче и не свалиться, а когда снова смотрю вниз, то вздрагиваю, а сердце пропускает удар.
Волков теперь больше. Штук семь и это только те, что передо мной. Все смотрят на меня будто на забравшуюся на дерево кошку. Тот, что пришёл первым, садится, обернув лапы пушистым хвостом.
Прекрасно. Решили подождать, пока я сама к вам в пасти упаду?!
Ребёнок начинает плакать. Сейчас сбегутся вообще все волки! Я неловко дёргаюсь, пытаясь укачать и успокоить его, но толку от этого нет. Пушистые зверюги внизу располагаются для ожидания. Я для них как представление в цирке, судя по всему.
Двое уже разлеглись в снегу, потягиваются, ещё один затеял шуточную драку. Это что за хищники такие?! А ведь выглядят так мило и дружелюбно, но зуб даю, слезу — они меня сожрут.
Внезапно небо разрезает какой-то звук. Я понятия не имею, кто или что может ТАК кричать. Волки вскакивают, начинают скулить и озираться. Ребёнок на моих руках напротив, почему-то резко успокаивается и смотрит на меня своими большущими синими глазами.
Крепче прижимаю его к себе, тоже пытаясь понять, что напугало волков и не несёт ли для нас с ребёнком это куда большую опасность. А потом яркий лунный свет закрывает чёрной тенью. На лес наползает чернота, а когда я вскидываю голову, то не верю своим глазам.
Это… грёбаный дракон? Я свихнулась?
Глава 3
Сижу, вжавшись в шершавый ствол дерева, и пытаюсь унять дрожь в коленях. Волки не возвращаются, крылатое чудовище, к счастью, тоже. Руки у меня уже окоченели, вес ребёнка даёт о себе знать. Да и адреналин отступил, лучше спуститься сейчас, пока у меня ещё есть силы.
Спуск даётся тяжело. Одной рукой держусь за ветки, второй прижимаю малыша. Пару раз кажется, что я навернусь и сверну шею, но, к счастью, удача надо мной сжаливается. На половине пути замираю, переводя дух. Спускаться, оказывается сложнее, не видно куда ногу ставишь. Снова смотрю на небо, но оно остаётся тихим и ясным.
Может и не было никакого дракона? Вдруг он мне с перепугу почудился?
Наконец, ноги касаются снега. Лес снова погрузился в безмолвие, но теперь эта тишина кажется зловещей. Нет, дракон всё же был. Иначе куда убежали волки? Их следы вот они, прямо передо мной.
Каждый треск ветки заставляет вздрагивать, каждая тень мерещится затаившимся хищником. Холод пробирает до костей. Зубы стучат так, что приходится стиснуть челюсти. Ребёнок, похоже, тоже замёрз, начинает хныкать, и этот тихий плач разрывает мне сердце.
— Тшш, маленький… Сейчас что-то придумаем, — вру я, оглядываясь по сторонам.
Очень хочется точно так же заплакать и требовать, чтобы кто-то помог решить мою проблему, но, боюсь, взрослая здесь только я. Этот ребёнок зависит от меня.
— Ладно, — тихо говорю я, чтобы хоть немного разбавить угрожающее завывание ветра. — Давай попробуем куда-нибудь пойти. Не туда, где волки. В другую сторону.
Малыш хнычет, а после вздыхает. Мне хочется видеть в этом определённое понимание с его стороны.
Бреду вперёд, с трудом переставляя ноги в глубоком снегу. Куда идти? Я выбираю направление по принципу «противоположное" от волков направление, но не факт, что найду там людей. Мне нужны именно люди, тепло. сколько ещё я продержусь на морозе? А ребёнок? Он и так герой, раз шарахается вместе со мной.
Интересно, как я тут очутилась? Мы шли смотреть салюты, но дошли или нет — не помню. Я вроде перед этим думала, что хочу ребёнка, но… не слишком ли быстро исполнилось моё желание?
Хотя малыш на удивление спокойный. Помню, какой шумной была Машина Алиса… Мне казалось, этот ребёнок никогда не замолкает. Мне бы хотелось, чтобы мой был таким же.
А если это и есть мой?
Обдумать мысль я не успеваю. Впереди вдруг мелькает свет. Сперва кажется, почудилось, но нет! Там точно тёплый, жёлтый огонёк!
Сердце подпрыгивает от надежды. Ускоряю шаг, потом почти бегу, спотыкаясь и увязая в сугробах.