Я молчу, не зная, как реагировать. Она точно про меня? Получается, та, другая я, планировала этот побег? Заранее договорилась с Рильдой?
— Правда, я ожидала тебя раньше, — хозяйка хмурится. — И уж точно не думала, что ты заявишься вся в снегу, едва живая, с младенцем на руках. Что за блажь взбрела тебе в голову – убегать от дракона через зимний лес?
— Я… — начинаю неуверенно, но осекаюсь.
Как объяснить, что я не та Элена, которую она знает? Что я вообще из другого мира? Поверит ли она? И главное – стоит ли рисковать её доверием именно сейчас, когда оно так необходимо?
— Я плохо помню, что случилось, — наконец говорю я.
Технически это даже не ложь.
— Неудивительно, — Рильда качает головой. — Это опасный лес.
— Волков я видела, — киваю я, чувствуя, как под тёплую одежду забирается холодок.
— Они не самые страшные из тех, кто здесь встречается. Главное, что жива осталась. Мне твои деньги очень нужны были, а если б не пришла, не знаю, решилась бы я их использовать. Не по-людски как-то.
Значит, я, то есть Элена заплатила ей… ситуация всё более странная.
Мысли путаются. Слишком много вопросов и ни одного ответа. Кто я теперь – воровка, укравшая чужое тело? Или спасительница, подхватившая чью-то прерванную жизнь? И что делать с обрывками прошлого, которые теперь стали моими?
Проходит несколько часов, как мне кажется. Небо светлеет до цвета индиго, лес редеет и внезапно обрывается. Перед нами открывается завораживающее и пугающее зрелище.
Внизу, насколько хватает глаз, простирается пелена молочно-белого тумана. Она возвышается как исполинская крепостная стена, только верхний край её колышется и клубится, словно живой. В предрассветных сумерках туман кажется почти материальным – плотным, осязаемым.
Воздух становится другим. Каждый вдох даётся с трудом, словно лёгкие наполняются ледяной крошкой. Холод пробирается под одежду, заставляя дрожать всё сильнее. Я чувствую, как немеют пальцы, даже несмотря на тёплые рукавицы. Это не обычный мороз – в нём есть что-то противоестественное, почти потустороннее.
Рильда направляет сани вниз по склону, прямо к ней. Звёздочка всхрапывает, мотает головой, пытается остановиться, но хозяйка что-то успокаивающе шепчет ей и настойчиво понукает двигаться дальше.
Страх ползёт по спине холодными щупальцами. Что будет, когда мы окажемся в этом тумане? Может ли обычный человек выжить в таком холоде? А младенец?..
Я в панике смотрю на свёрток в руках. Малыш, словно почувствовав моё состояние, открывает глаза. Его взгляд, обычно такой доверчивый и спокойный, наполняется страхом. Крошечное личико морщится, и через мгновение тишину разрывает громкий плач.
— Тише, маленький, тише, — шепчу я, прижимая его ближе и пытаясь согреть своим теплом.
Но как я могу успокоить его, если сама едва сдерживаю дрожь? Этот туман – не просто природное явление? Вдруг мы замёрзнем насмерть, пытаясь пересечь его? Образ маленького тела, скованного льдом, вспыхивает в сознании, заставляя меня содрогнуться.
— Рильда, — мой голос дрожит. — Может, стоит поискать другой путь? Этот холод... он какой-то неправильный.
Сани неумолимо приближаются к стене тумана, и каждый метр даётся всё тяжелее. Дыхание превращается в колючий пар, ресницы покрываются инеем. Малыш продолжает плакать, и в его крике мне слышится не просто испуг или недовольство – а настоящий, первобытный страх.
— Проклятье! Ты же сама настояла на этом пути! — в голосе Рильды звенит плохо скрываемый страх. — Я предупреждала тебя о тумане! Говорила, что это безумие — пытаться пройти через неё с младенцем. Но ты была так уверена! Твердила, что это единственный способ, что у тебя всё продумано...
Она дёргает поводья, заставляя лошадь остановиться. В наступившей тишине особенно отчётливо слышен плач ребёнка и свист ледяного ветра. До стены тумана остаётся не больше сотни шагов.
— А теперь что? Струсила? Думаешь, у нас есть выбор? Если вернёмся – Кристард убьёт нас обеих!
— Я не Элена! — слова вырываются сами собой. Я хватаю её за руку, чувствуя, как по щекам катятся слёзы, мгновенно превращающиеся в льдинки. — Я не знаю, что она планировала! Не знаю, о чём вы договаривались! Я даже не знаю, кто я такая!
Рильда застывает, вглядываясь в моё лицо. В её глазах мелькает что-то похожее на узнавание, сменяющееся ужасом понимания.
— Что ты несёшь? — шепчет она. — Как это не Элена?
— Я очнулась в лесу. С ребёнком на руках. Звучит как бред, но я… не из этого мира! Я жила там, где есть машины, самолёты, интернет! Никаких драконов и магии. У меня там даже ребёнка нет. Единственное, сходство — имя. Там меня зовут Лена. Елена. И всё. Простите, я должна была сказать раньше, но боялась… Ещё и дракон этот… В моём мире их нет!
Хозяйка отшатывается от меня, как от прокажённой. В полумраке её лицо кажется белее снега.
— Драконьи боги... — выдыхает она. — Так это правда. Попаданки появляются в Штормларе...
— Пожалуйста, — мой голос срывается. — Я знаю, звучит безумно. Но я правда не знаю, что делать! И как она собиралась преодолевать этот туман. Что нас ждёт за ним. Чёрт, почему здесь так холодно?
Малыш заходится в новом приступе плача, и этот звук, кажется, приводит Рильду в чувство. Она трёт лицо рукой, словно пытаясь стереть оцепенение.
— Бездна и пекло! — ругается она. — Это всё меняет. Элена... настоящая Элена знала, как пройти. Она не сказала мне, что придумала, но это что-то должно было защитить от холода. А ты...
Она беспомощно смотрит на клубящуюся стену тумана впереди, потом на плачущего ребёнка, снова на меня и напряжённо думает.
Глава 10
Рильда долго всматривается в стену тумана, беззвучно шевеля губами, словно что-то подсчитывая. Потом резко дёргает поводья, разворачивая сани.
— Раз ты не помнишь, как пройти этот кошмар и выжить, даже пытаться не станем, замёрзнем насмерть, – её голос звучит глухо. — Придётся тебе искать другой способ сбежать от своего чокнутого мужа.
Сани скользят обратно к лесу, и я чувствую, как понемногу отступает тот противоестественный холод. Дышать становится легче, но тревога почему-то только нарастает.
У деревьев я оборачиваюсь и смотрю на белую стену, помешавшую нам пройти. Граница королевства значит? Элена хотела сбежать от мужа, и я её отчасти понимаю. Что же теперь делать?
Как не вовремя мы с ней местами поменялись! И как мне выпутываться? Я же ничегошеньки об этом мире не знаю!
Вдруг я краем глаза замечаю движение между деревьями – словно чья-то тень скользнула от ствола к стволу.
— Рильда, — шепчу я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Вы ничего не видели? Там в лесу...
Она не отвечает, но я замечаю, как напрягаются её плечи и как побелели костяшки пальцев, сжимающих поводья. Звёздочка начинает беспокойно перебирать ногами, её уши прижаты к голове – верный признак страха.
— Что происходит? — мой голос дрожит.
— Всем будет лучше, если тебе просто показалось, — сухо отвечает она.
— Но почему? В лесу опасность? Волки?
— Я же говорила уже. Волки безобидны в сравнении с тем, что прячется в этих лесах, — цедит Рильда сквозь зубы. — Тени не должны двигаться в такое время. Солнце уже встало. Это потому, что день будет пасмурный?
От недосказанности становится ещё страшнее. Малыш в моих руках заходится в новом приступе плача, его крик эхом разносится по лесу.
Что такое? Мы же уже отъехали. Напугавшая его стена тумана давно осталась за деревьями!
Я пытаюсь укачать его, шепчу какие-то бессмысленные слова утешения, но он словно не слышит меня. В его плаче появляются новые нотки – не просто испуг или недовольство, а настоящий ужас.
Звёздочка вдруг встаёт на дыбы, громко заржав. Рильда едва успевает удержать поводья.
— Тише, милая, тише! — её голос срывается. — Не сейчас, только не сейчас!
Лошадь трясёт головой, пытается развернуться, но хозяйка крепко держит поводья. Я снова замечаю движение среди деревьев – на этот раз с другой стороны. Тени словно окружают нас, смыкаясь всё теснее.
— Рильда, — я с трудом справляюсь с подступающей паникой. — Что это за тени? Что нам делать?
Она не отвечает, полностью сосредоточенная на попытках успокоить лошадь. Но я вижу, как бегают её глаза, как она всматривается в пространство между деревьями. И этот взгляд пугает меня больше всего – похоже, даже она не знает, что делать.
Малыш продолжает плакать, его крик разрывает тишину леса. Каждый его всхлип словно притягивает тени ближе, они становятся более явными и... материальными? В какой-то момент мне кажется, что я различаю в них очертания фигур, но тут же зажмуриваюсь, не желая всматриваться. Почему-то я уверена – видеть их чётче не стоит. Совсем не стоит.
Всё происходит в мгновение. Звёздочка издаёт пронзительное ржание и рвётся вперёд с такой силой, что поводья выскальзывают из рук Рильды. Сани резко дёргаются, и я чувствую, как земля совершает кувырок. Инстинкт срабатывает быстрее мысли, в полёте разворачиваюсь так, чтобы принять удар на спину, прижимая к груди свёрток с ребёнком.
Падение выбивает из лёгких весь воздух. Острая боль пронзает плечо и бедро, но я едва замечаю её, все мысли только о малыше. Краем глаза вижу, как Рильду, вместе с санями, утаскивает в лес обезумевшая от страха лошадь.
Вскакиваю на ноги, проваливаясь в глубокий снег. Сердце колотится так, что больно рёбрам, но я заставляю себя бежать вперёд, следуя за глубокой бороздой, оставленной санями. Снег забивается в сапоги, цепляется за подол, каждый шаг даётся с трудом. Это чувство... оно до боли знакомо. Точно так же я бежала тогда, в свой первый день здесь – спотыкаясь, падая, поднимаясь снова.
Не смотреть по сторонам. Только вперёд. Я знаю – стоит повернуть голову, и я увижу их. Тени. Они здесь, совсем рядом, скользят между деревьями, приближаются... Нет! Не думать об этом!