— Давай только скорее, ладно? У меня правда полно дел, — обратился он к стоящей у окна рыжеволосой женщине со сложенными на груди руками.
Та обернулась на звук его голоса и улыбнулась привычно тепло. Несмотря на свой сорокапятилетний возраст, выглядела она на все тридцать. Высокая, красивая, с модельной внешностью, одетая как всегда строго и со вкусом. Идеальный идеал — Егорова Светлана Александровна.
Стас невольно сравнил её с Ариной. И вот вроде солнечную внешность имеет его мать, но от принцессы исходило куда больше света.
— Не бойся, заставлять фотографироваться не стану, — отвлёк от размышлений голос матери.
— И зачем тогда вынудила приехать? — вопросительно выгнул брови Егоров.
— Расскажи мне о невестах.
— То есть отец действительно не рассказывал?
— Стала бы я иначе спрашивать? — стало ему встречным вопросом.
Хм…
— Да нечего рассказывать. Мы с отцом заключили сделку. Он даёт деньги на лечение брата Галины, я же, в случае развода с ней, обязуюсь жениться на той, кого выберет мне он сам.
Впервые в жизни Стас видел, как лицо матери вытягивается в немом изумлении. Тот невольно рассмеялся.
— И ты согласился? — недоверчиво уточнила она и без того очевидное. — Но почему?
С учётом, что они никогда не были близки ранее, разговор выходил странным для парня. И занимательным, что уж там.
— Почему нет? — пожал он плечами. — Сейчас или позже, всё равно придётся.
— Да, но… хм… Ну, и? Кого выбрал? — перешла на деловой тон, отойдя к столу, где принялась перебирать разложенные на нём фотографии.
Стас туда не смотрел. Встал на её место у окна. Правда, снежный пейзаж волновал мало. Перед глазами стояли зелёные глаза, полные слёз. Захотелось кого-нибудь убить. Например:
— Чистякову.
— Почему её?
Потому что заслужила.
Но то про себя. А вот вслух:
— Почему не её?
— Не знаю. Мне казалось, она тебе не интересна.
Вот теперь Стас посмотрел на мать.
— И с чего такие мысли?
Женщина подняла взгляд на сына и улыбнулась ему довольно снисходительно.
— Я, может, и выгляжу на всех этих ужинах совершенно незаинтересованной происходящим, но это не значит, что действительно ничего не замечаю. Тем более, тот твой уход из ресторана с Ариной на плече… Это было эпично.
Егоров едва заметно поморщился.
— Она выходит за Аксёнова. Даже, вроде как, заявление в ЗАГС уже подали.
В груди Стаса от собственных слов запекло так, что вновь захотелось убиться или убить, и то не факт, что это поможет утихомирить разбуженное пламя ярости.
— Хм… И что? Так просто сдашься?
Второй раз за последние минуты парень искренне удивился. А его мать в это время делала вид, что по-прежнему увлечена рассматриванием фотографий.
— Не очень тебя понимаю, — признался он честно.
И нет, сдаваться не намеревался.
— А по-моему, ты прекрасно меня понял, — не отрываясь от дела, парировала хозяйка кабинета. — И кстати, если тебе вдруг интересно моё мнение, я бы на твоём месте выбрала Арину. Очень милая и искренняя девочка. И взгляд серьёзный, глубокий, умный. Умеет себя преподнести. Не так, как другие. Без наигранных ужимок и фальшивых насквозь улыбок. В общем, мне она понравилась, — подошла к сыну и протянула ему одну из фотографий.
Стас взял её больше по инерции, чем осознанно, переваривая заявление матери. Впрочем, оно позабылось сразу же, стоило ему только опустить взгляд на распечатанный чёрно-белый кадр с двумя яркими цветными пятнами.
Это определённо была Арина, и в тоже время не она. Яркая, агрессивная, запоминающаяся, с манящим отфотошопленным ядовито-зелёным взором, рассыпавшимися по плечам длинными чёрными волосами и плавными изгибами тела, прикрытыми полупрозрачной тканью в тон цвета глаз.
Из груди Стаса будто невидимой кувалдой воздух вышибло. Стоял, смотрел на хрупкую фигурку и чувствовал, что его с головой накрывает настоящее безумие. Пойти, найти, утащить к себе и не выпускать больше в мир. Чтобы никто не смел даже смотреть в её сторону, не говоря об общении.
— Парни у нас её пантерой прозвали. Надо сказать, ей подходит.
Стас на это только и смог, что кивнуть. Но уже через мгновение в разум ворвалось «парни», и он едва не смял фото в руках со злости.
— Кто её фотографировал? — вперил тяжёлый взгляд в мать.
Та понимающе усмехнулась.
— Я. От других фотографов она отказалась. Я вообще едва убедила её позировать мне в таком виде.
Лёгкие вновь наполнились живительным кислородом. Стас вдыхал и выдыхал и никак не мог надышаться. И не сразу услышал тихий щелчок фотоаппарата.
— Что? — со всей искренностью поинтересовалась мать, когда он посмотрел на неё с укором. — Потом внукам буду показывать, каким влюблённым дураком был их папа. Тупел при виде одной только фотографии их матери, — добавила со всей наглостью.
Егоров подавился новым вдохом. Аж закашлялся.
— Ой, вот только не надо мне говорить, что ты реально собрался жениться на Чистяковой, — закатила глаза Светлана. — В жизни не поверю. Кто угодно, только не ты. Это вот твой отец может пойти на такое, но ты другой. И надо сказать, меня это радует. И надеюсь, я и дальше буду радоваться твоим личным успехам, а не чужим за твой счёт.
Стас так и не нашёлся со словами. Да и родительница вдруг резко перевела тему.
— Сказать, почему я живу отдельно от отца, хотя для всех мы играем правильную семью?
Егоров вопросительно выгнул брови.
— Потому что он помешанный на деньгах бесчувственный чурбан. Для него денежное благополучие было всегда важнее личного счастья. И со временем он так привык играть на публику, что дома вовсе перестал замечать нас с тобой. Потом вовсе запретил мне самой тебя воспитывать, отдав деду. Считал, что моё вмешательство в твоё воспитание сделает из тебя мямлю. С тех пор я всего лишь играю навязанную им роль.
— Зачем?
— Потому что это единственный способ видеться с тобой и общаться, узнать, как у тебя дела, из первых рук. Мне запрещено с тобой видеться. И твой отец очень щепетильно относится к исполнению этого пункта нашего договора.
Стас со словами нашёлся не сразу. Переваривал.
— Почему раньше не рассказала?
— Запрещено. Если твой отец узнает, меня выдворят за пределы города без копейки в кармане. Я лишусь всего. Тебя, агентства, последующей возможности подняться до нынешних высот. Я посчитала, что моя гордость не стоит того, чтобы лишиться наших редких встреч. Пусть я в твоих глазах отвратительная мать, но зато рядом.
— Тогда почему сегодня рассказала?
— Потому что устала молчать, и потому что вижу, что ты, наконец, определился с будущим. Теперь о тебе и без меня есть кому позаботиться, — Светлана помолчала, а после положила ладонь на плечо сына. — Только не сдавайся, Стас, — почти потребовала. — Борись до конца. Всегда. За своё нужно бороться.
Она грустно улыбнулась, а после достала из кармана светло-бежевых брюк безликий конверт.
— Здесь номера моих дополнительных счетов, о которых никто не в курсе. У тебя есть к ним полный доступ. Также здесь лежат документы на дом в Краснодаре. Он ещё моей прабабке принадлежал. О нём тоже никому неизвестно. Я, конечно, надеюсь, что обойдётся без таких радикальных мер, как побег, но в случае чего, тебе будет куда пойти.
— А ты?
— За меня не волнуйся, — мягко улыбнулась женщина. — Я справлюсь.
Конверт Стас забрал. С неохотой, но всё же. Во-первых не хотелось обижать мать. Во-вторых, подстраховка не помешает. Ну, и в-третьих, в его ситуации не до гордости.
— Спасибо.
Что ещё сказать, он не знал. Слишком много неожиданной информации, которую нужно переосмыслить.
— Ладно, иди уже, пока твоему отцу не доложили о том, где ты.
— Тебе не придётся начинать ничего сначала. Я не позволю отцу тебя слить, — пообещал Стас.
— Нет, не надо решать мои проблемы. С этим я разберусь сама. Ты со своими разбирайся. Не думай обо мне.
Егоров согласно кивнул, совершенно несогласный со сказанным. И уже сейчас знал, что не оставит её, чтобы ни случилось. Одной, вон, уже позволил побыть самостоятельной. Вышло хуже некуда. Больше Стас не станет слушать этих умных женщин и сделает всё по-своему, как и должен был поступить с самого начала.
Глава 24
Арина
За окном белого Мерседеса яркие вечерние улицы города сменялись одна за другой. Я смотрела на всё это с долей безразличия и брезгливости. И если первое относилось к сидящему рядом Аксёнову, то второе — к себе. А ещё я боялась. Боялась того, что ожидало меня этим вечером.
Вот уже две недели, как всем известно о моём выборе. И тринадцать дней, что я не видела Стаса. Не знаю, искал ли он меня, но в офисе не появлялся. А в отеле… в нём я не живу с момента нашего расставания. Теперь моим домом стала квартира Аксёнова. Нет, между нами ничего нет. У меня своя отдельная комната, а сам Илья предельно корректен и вежлив в общении со мной. С ним я езжу в офис, с ним же возвращаюсь обратно. И в общем-то можно сказать, что у меня всё хорошо. Я ни в чём не нуждаюсь. Любое моё даже мало-мальское желание исполняется в тот же миг. Но…
Никогда не думала, что скажу это, но я начинаю понимать Галину и её ненависть. Потому что я тоже ненавижу своего благодетеля. Больше — только саму себя. Да, это был мой осознанный выбор. Да, я сама согласилась на эту аферу. Только всё равно тошнило. Против воли. Ещё в голове на манер заезженной пластинки крутились последние слова Стаса, тепло в голосе и последующая брезгливость во взгляде. Ну, почему я такая дура? Почему не рассказала ему всего сразу?
"Потому что тогда бы он сразу послал тебя куда подальше с твоими заскоками", — съязвило противное подсознание.
Пожалуй. Теперь хоть будет, что вспомнить. Так что о своём молчании я не жалела. Жалела о том, что не смогла преподнести правду в более мягкой форме. Конечно, Стас считает себя преданным. Я бы тоже считала, поступи он так со мной. И тут уже не важно, есть чувства или нет.