о лицо не должно нести ответственность за результаты, противоречащие его объективным и субъективным усилиям, если сами эти усилия с точки зрения закона и общества общественно полезны.
Прав В. Н. Козак, считающий, что иное решение не будет стимулировать граждан защищать правоохраняемые интересы в состоянии крайней необходимости из–за боязни, что в случае неудачи им придется нести за это ответственность[187].
Поэтому следует согласиться с теми авторами, которые предлагают законодательно закрепить это обстоятельство, сформулировав его следующим образом: «Состояние крайней необходимости признается также в случае, если действия, совершенные с целью предотвращения опасности, не достигли своей цели и вред наступил, несмотря на усилия лица, добросовестно рассчитывавшего его предотвратить»[188].
Четвертым условием правомерности крайней необходимости, относящимся к устранению опасности является соразмерность вреда, т. е. причиненный вред должен быть менее значительным, чем предотвращенный. Это требование правомерности крайней необходимости прямо вытекает из логического толкования ч. 2 ст. 39 УК РФ, определяющей понятие превышения пределов крайней необходимости, в котором указывается на определенную соразмерность вреда. Это означает, что вред, причиненный третьим лицам при устранении опасности, должен быть менее значительным, чем предотвращенный. Однако необязательно, что причиненный вред будет наименьшим из вреда, который мог быть причинен для предотвращения опасности. Поэтому нельзя согласиться с В. Ф. Кириченко, который считает, что из имеющихся вариантов для отвращения опасности лицо должно избирать тот, который ведет к причинению наименьшего вреда[189]. Это мнение не соответствует законодательной редакции ст. 39 УК РФ и не разделяется многими криминалистами. Так, например, С. А. Домахин правильно отмечает, что из неизбежности причинения вреда как средства отвращения опасности вовсе не вытекает, что этот вред должен быть наименьшим[190].
Оценка соразмерности вреда представляет значительную сложность не только потому, что нужно сопоставлять фактически причиненный вред и вред, который не был реализован, но и потому, что сам вред может относиться к совершенно различным областям жизни (например, вред, причиненный личности, сопоставляется с вредом, угрожавшим собственности; вред здоровью человека — с вредом правопорядку или природе).
В силу этого требуется скрупулезный анализ и учет конкретных объективных данных по делу, причем вред должен оцениваться, исходя главным образом из общественной значимости спасенного блага. Нельзя не учитывать и субъективные данные. Личные представления человека в определенной мере могут влиять на решение вопроса о соразмерности вреда, причиненного и предотвращенного, так как нередко события развиваются стремительно, опасность возникает внезапно, поэтому время на обдумывание возможных вариантов поведения весьма ограничено, а сам человек, принимающий решение, может находиться в стрессовой ситуации и в сильном душевном волнении. Здесь следует указать на значимую законодательную новеллу, содержащуюся в ч. 4 ст. 38 УК Республики Узбекистан, в которой говорится, что «при оценке правомерности деяния, совершенного в состоянии крайней необходимости, учитываются характер и степень предотвращаемой опасности, реальность и близость ее наступления, фактическая возможность лица по ее предотвращению, его душевное состояние в сложившейся ситуации и другие обстоятельства дела».
Примером правильного решения вопроса о соразмерности вреда и в целом о правомерности действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, может служить дело Мостового. Самолет ТУ‑124 с 44 пассажирами при попытке приземлиться в Таллинне потерял шаровой болт и его с неисправным шасси отправили в Ленинград садиться «на брюхо» на грунтовое поле в аэропорту «Пулково», что грозило не только разрушением самолета, но и возможной гибелью пассажиров. Летчики пытались выбить заклинившее шасси, однако это не удавалось сделать. Заглохли два двигателя и Мостовой (командир самолета) принял решение посадить самолет на реку Неву. И он посадил его на воду, пассажиры и летчики успели через верхний люк самолета перебраться на сплавной плот, а самолет затонул в реке[191].
Если причиняется равный или даже более значительный вред, чем предотвращенный, то наличие крайней необходимости исключается. Отсюда, например, спасение своего имущества за счет повреждения равноценного чужого имущества или спасение жизни одного за счет гибели другого состояние крайней необходимости не возникает[192].
Вместе с тем все авторы, считающие, что нельзя спасать жизнь одного человека за счет жизни другого, молчаливо обходят вопрос о возможности спасения жизни многих людей за счет гибели меньшего числа людей. В реальной жизни подобные случаи встречаются. Так, при гибели пассажирского парохода трое (муж, жена и их малолетний ребенок) оказались в воде открытого моря, держась за спасательный круг. Четвертый человек (мужчина), пытаясь спастись, схватился за этот же спасательный круг. Круг не выдержал, и все они стали тонуть. В целях спасения семьи отец столкнул с круга мужчину, который утонул.
При освобождении государственными спецслужбами заложников, захваченных 23 октября 2002 г. в театральном центре на Дубровке в Москве вооруженной бандой террористов, угрожавших взорвать здание вместе с людьми, погибло по разным причинам свыше 120 человек, а спасено от гибели более 650 человек[193].
Представляется, что спасение жизни многих людей при реальной возможности гибели или гибели меньшего числа людей подпадает под все условия правомерности крайней необходимости и не может влечь уголовную ответственность.
Превышение пределов крайней необходимости до принятия УК РФ 1996 г. в российском уголовном законодательстве не регламентировалось, но в юридической литературе эта проблема достаточно широко обсуждалась[194].
В Уголовном кодексе РФ 1996 г. под превышением пределов крайней необходимости понимается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный (ч. 2 ст. 38 УК). Сходные понятия превышения пределов крайней необходимости даются в уголовных кодексах Республики Казахстан (ч. 2 ст. 34), Республики Узбекистан (ч. 3 ст. 38) и Украины (ч, 2 ст. 39).
В соответствии с ч. 2 ст. 38 УК РФ можно выделить несколько случаев превышения пределов крайней необходимости: 1) при явном, т. е. очевидном, доступном для понимания, несоответствии между причиненным вредом и характером, степенью угрожавшей опасности, а также обстановки, при которой опасность устранялась; 2) причинение правоохраняемому объекту вреда, равноценного предотвращенному; 3) причинение вреда более значительно, чем предотвращение; 4) наличие реальной возможности устранения грозящей опасности другими средствами.
Превышение пределов крайней необходимости влечет за собой уголовную ответственность только в случае умышленного причинения вреда, но в Особенной части УК РФ нет ни одной специальной статьи, которая бы предусматривала ответственность за умышленное превышение пределов крайней необходимости. В связи с этим некоторые авторы предлагают квалифицировать в этих случаях действия виновных по обычным статьям Особенной части УК РФ со ссылкой на ч. 2 ст. 39 УК РФ[195].
Другие авторы считают необходимым квалифицировать умышленное превышение пределов крайней необходимости по соответствующим статьям Особенной части УК РФ, а факт совершения преступления при указанных обстоятельствах в силу п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ учитывать в качестве обстоятельства, смягчающего наказание[196]. Это второе мнение на сегодняшний день представляется правильным, не вызывающим сомнений, поскольку в Особенной части УК РФ невозможно предусмотреть все случаи совершения преступлений, связанных с умышленным превышением пределов крайней необходимости.
Кардинальным решением указанной спорной проблемы было бы прямое указание в законе либо, в зависимости от обстоятельств дела, о смягчении или освобождении от наказания, либо, если лицо находилось в сильном душевном волнении, об освобождении от уголовной ответственности. Именно так решен этот вопрос в отношении лица, превысившего пределы крайней необходимости, в уголовных кодексах ряда зарубежных стран, например, в УК Японии (ч. 1 ст. 37), УК Украины (ч. 3 ст. 39), УК Польши (§ 1 ст. 37) и др.
Крайняя необходимость имеет много общего с необходимой обороной и причинением вреда при задержании лица, совершившего преступление. Их сближает не только законодательная оценка обстоятельств, исключающих преступность деяния, но и их социальная полезность, основания правомерной деятельности (наличие опасности для правоохраняемых интересов). Одинаков и способ защиты правоохраняемых интересов — причинение какого–либо вреда. Совпадают, по существу, и характеристики соразмерности тех или других действий и признаков превышения. В равной мере превышение пределов крайней необходимости, необходимой обороны и мер по задержанию преступника влечет уголовную ответственность лишь в случаях умышленного причинения вреда.
Вместе с тем крайняя необходимость как уголовно–правовой институт имеет существенные отличия от необходимой обороны и задержания преступника, делающие ее самостоятельным институтом.
Основные отличия крайней необходимости от других указанных уголовно–правовых институтов сводятся к следующему: