Согласие потерпевшего на причинение вреда исключает преступность деяния другого лица при соблюдении определенных условий, выработанных в теории уголовного права, которые состоят в следующем: 1) согласие должно распространяться на те права и интересы, которые находятся в свободном распоряжении лица; 2) согласие должно быть дано в пределах свободного распоряжения своими личными правами и интересами; 3) согласие не должно преследовать общественно вредных целей; 4) согласие должно быть действительным, т. е. дано вменяемым, дееспособным лицом или его законным представителем; 5) согласие должно быть добровольным; 6) согласие должно быть дано до совершения деяния[229].
В свободном распоряжении лица находятся, прежде всего, широкий круг имущественных интересов. Собственнику, согласно гражданскому законодательству, принадлежит право владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом.
Уголовное право может интересовать лишь право собственника на отчуждение имущества и его уничтожение (повреждение). Право собственника на отчуждение своего имущества означает, что его согласие на уничтожение или повреждение, исключает противоправность и, следовательно, уголовную ответственность. Не привлекается за кражу лицо, взявшее вещь с согласия ее собственника, так же как и за умышленное уничтожение его имущества. Конечно, во всех этих случаях имеется в виду отсутствие посягательства на права других лиц (например, нет посягательства на совместное имущество, на чужую долю в общем имуществе и т. п.). Так, согласие заведующего магазином на совершение хищения вверенной ему государственной собственности не устраняет преступности действий, совершенных с его согласия.
В теории уголовного права и законодательствах различных стран оценка согласия потерпевшего в области личных благ получила неоднозначное решение.
Подавляющее большинство авторов считают, что согласие потерпевшего на лишение жизни не устраняет преступности совершенных действий лица, лишившего жизни потерпевшего (А. Б. Сахаров, М. Д. Шаргородский, В. И. Ткаченко, Н. И. Загородников, Э. Ф. Побегайло и др.). Лишение жизни потерпевшего с его согласия противоречит морали и интересам нашего общества, подрывает сознание неприкосновенности жизни человека. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. в первоначальной редакции ст. 143, предусматривающей умышленное убийство, стоял на иной точке зрения. Примечание к этой статье признавало непреступным «убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания». Однако 3 января 1923 г. это примечание было отменено ввиду его явного противоречия идее неприкосновенности личности и возможного ее использования в злонамеренных интересах убийцы.
Вместе с тем уголовное законодательство и судебная практика некоторых зарубежных стран допускают при определенных обстоятельствах нанесение любого вреда личности с его согласия (ст. 7 УК Швеции 1962 г,), либо, как разъяснила ст. 40 УК Голландии 1886 г. Верховный Суд, «в определенных обстоятельствах умерщвление врачом безнадежно больных может быть оправдано на основании необходимости»..
В оценке юристами согласия на причинение тяжкого вреда здоровью отсутствует единство: одни считают такое согласие не исключающим преступность деяния[230], другие — исключающим противоправность[231], третьи решают этот вопрос, исходя из социальной полезности или вредности цели нанесения тяжкого вреда здоровью[232].
Исходя из тех же доводов о преступности лишения жизни лица с его согласия, следует признать, что и причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью независимо от согласия потерпевшего является преступлением, влекущим уголовную ответственность.
Не может являться противоправным причинение лицу с его согласия легкого вреда здоровью, поскольку возбуждение и прекращение такого уголовного дела зависит от самого потерпевшего.
Безусловно, если согласие на причинение вреда здоровью было дана для достижения социально полезных целей (например, при пересадке органов и тканей, для проведения научного эксперимента), то оно устраняет противоправность деяния. С другой стороны, если согласие лица дано на производство незаконного аборта, заражение венерической болезнью, причинение вреда здоровью для получения пенсии по инвалидности, то все эти деяния образуют соответствующее преступление.
На практике все чаще возникает вопрос о юридической оценке причинения вреда здоровью во время спортивных состязаний, в которых добровольно принял участие потерпевший. В этом случае противоправность исключается, если состязание было разрешено компетентными органами и причиненный вред здоровью не являлся результатом преднамеренного нарушения установленных для этого вида спорта правил.
В литературе неоднократно предлагалось ввести в уголовное законодательство специальную норму, карающую отступление от указанных правил, если в результате этого участнику состязаний причинен вред здоровью[233]. Принятие такого рода нормы имело бы в настоящее время большое профилактическое значение, когда растет жестокость соревнований по некоторым видам спорта, а также увеличивается число случаев причинения вреда здоровью (а также и смерти) участникам спортивных состязаний.
Бесспорно, согласие должно быть действительным, т. е. данным вменяемым и дееспособным лицом или его законным представителем в интересах представляемого. Оно должно быть выражено добровольно, а не путем обмана, либо физического или психического принуждения. Согласие должно быть дано до или во время совершения деяния, нарушающего определенные интересы потерпевшего, но не после его совершения. Согласие потерпевшего, данное после совершения деяния, не исключает преступность совершенного.
Учитывая, что согласие потерпевшего на причинение ему вреда может в определенных случаях исключать преступность деяния, некоторые авторы предлагают закрепить это обстоятельство в уголовном законодательстве[234], что представляется вполне обоснованным и разумным.
§ 7. Причинение вреда при выполнении специального задания
На фоне общего роста преступности получают распространение все более сложные, квалифицированные виды преступной деятельности и, в частности, такие, как похищение людей с целью получения выкупа, незаконный оборот наркотиков, изготовление и распространение фальсифицированных товаров, контрабанда сырья и цветных металлов, аферы в кредитно–банковской сфере, вымогательство, терроризм и др. Эти виды преступной деятельности осуществляются, главным образом, группами преступников, организованными группами и преступными сообществами. Количество этих формирований из года в год увеличивается и исчисляется уже не десятками, а сотнями и тысячами. Если, по данным МВД РФ, в 1990 г. насчитывалось 785, то в 1992 г. — 4352, в 1993 г. — 5691, в 1994 г. — 8059, в 1995 г. — 8222, в 1997 г. — 12 500 преступных групп, в составе которых до 60 тыс. активно действующих членов[235].
Организованные преступные формирования имеют преступные связи не только со странами ближнего зарубежья, но и с 39 странами дальнего зарубежья (США, Польшей, Швецией, Финляндией, Болгарией, Китаем и др.)[236]. Они, как правило, характеризуются высоким уровнем организации и конспирации преступной деятельности, коррумпированными связями с аппаратом власти и управления, имеют систему охраны своей внутренней и внешней безопасности.
Отсюда, общественная опасность организованной преступности заключается, прежде всего, во влиянии ее на все общество, т. е. в крайне негативных последствиях ее существования. Возникнув, организованная преступность приобрела тенденцию к расширенному воспроизводству, поражая все новые и новые сферы социальной жизни и экономического механизма. Она уже сама начинает продуцировать необходимые для своего существования условия.
Перечисленные обстоятельства требуют от государства и его правоохранительных органов значительного повышения эффективности борьбы с преступностью путем активного использования всех законных методов, в том числе и особенно специальных оперативно–розыскных мероприятий. В качестве таковых Закон РФ «Об оперативно–розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. (ст. 6) предусматривает не только наблюдение, оперативный эксперимент, контроль почтовых, телеграфных и иных сообщений и другие меры, но и оперативное внедрение[237]. Последнее предлагает проникновение в преступную среду, в том числе и в организованные преступные формирования, оперативных сотрудников или лиц, конфиденциально содействующих органам, осуществляющих оперативно–розыскную деятельность с целью выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений, а также выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших.
Внедрение указанных лиц — «секретных агентов» — в преступную сферу достаточно широко используется в деятельности правоохранительных органов зарубежных стран (Беларуси, Украины, США, Германии, Франции, Италии и др.) для предотвращения, выявления, раскрытия и расследования преступлений, совершенных организованными преступными формированиями.
Вопрос об оперативном внедрении в криминальную среду решается на основании письменного постановления, утвержденного непосредственным начальником или руководителем органа, осуществляющего оперативно–розыскную деятельность.
Важнейшим аспектом, обеспечивающим безопасную деятельность лиц, внедренных в преступные формирования, является их всесторонняя правовая защита, особенно в случаях, когда им приходится совершать неправомерные, в том числе преступные, деяния, чтобы не быть раскрытыми членами указанных формирований. В этом отношении Закон РФ «Об оперативно–розыскной деятельности» гласит, что «при защите жизни и здоровья граждан, их конституционных прав и законных интересов, а также для обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств допускается вынужденное причинение вреда правоохраняемым интересам должностным лицом органа, осуществляющего оперативно–розыскную деятельность, либо лицом, оказывающим ему содействие, совершаемое при правомерном выполнении указанным лицом своего служебного или общественного долга» (ст. 16).