— Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!
— Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.
— Да?
— О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:
— Значит, ты тоже знаешь об этой истории?
— Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.
— Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.
— Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.
— Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.
— Ему тоже, — сказала Кэтрин.
— Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?
— Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.
— А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?
Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.
Она жестом указала на софу:
— О, садись, Кэтрин. Садись.
— Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?
— Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.
— Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?
— Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.
— Кто убил моего отца, Элизабет?
— Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…
Кэтрин вздохнула.
— Глупо было приходить сюда. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, да и с какой стати?
— Жизнь должна быть проще, я уверена, — сказала Элизабет. — Но почему-то все усложняется, все путается, враги превращаются в мирных зрителей, если не в союзников.
Элизабет провела рукой по волосам.
— О, Кэтрин, я попытаюсь что-нибудь придумать, но готова поручиться, что ничего из этой затеи не выйдет. Почему бы тебе не взбунтоваться против бабушки?
— Я хотела бы, но боюсь.
— Я тебе не судья, но все-таки подумай.
— Вы знаете, что я ходила на прием к Кристиану Хантеру?
— Да.
— И виделась с Роуи Чалмерсом?
— Да.
— Я не знаю, как мне быть!
— По большей части и я не знаю.
В дверях появилась Миллисент Стейси.
— Вас срочно просят к телефону, Элизабет.
— Благодарю, что приняли меня, Элизабет. Знаю, раньше я вела себя как сука…
— Да, но, надеюсь, это в прошлом. Ты так меня удивила, что я не знаю, что сказать. Прощай, Кэтрин, желаю тебе удачи.
…Элизабет задумчиво смотрела вслед Кэтрин, потом покачала головой, озадаченная. Ничто не стоит на месте, все меняется, но обычно от плохого к ужасному. А здесь! Подумать только, Кэтрин пришла к ней! Да еще была мила и любезна! Поверить невозможно, Элизабет старалась заставить себя не думать о Дженнифер Хенкл. Она поступила глупо, пообещав Кэтрин найти выход.
Элизабет вернулась к своему письменному столу и взяла трубку.
— Да? Элизабет Карлтон слушает.
— Привет, Лиз. Это Джонатан Харли. “Лиз?"
— Да?
Она попыталась придать своему голосу всю непреклонность, на какую была способна.
— Думаю, наступило время, уважаемая дама, нам снова встретиться.
— А я так не думаю.
— И все же я проявлю настойчивость: вам придется со мной увидеться. Если откажетесь, будете потом очень жалеть.
— Так скажите мне сейчас, в чем дело.
— Нет. Только при личной встрече. Итак, сегодня вечером в мексиканском ресторане. Семь часов подойдет?
Элизабет, хмурясь, смотрела на телефонную трубку. Чего хочет этот несчастный?
— Мистер Харли, лишь, в том случае, если новость будет хорошей.
Наступила краткая пауза.
— Можете на это рассчитывать, Лиз. Я обещаю.
— Не называйте меня Лиз.
— По крайней мере я звоню вам сам, а это что-нибудь да стоит.
— Не испытывайте судьбу, мистер Харли. Сегодня в семь вечера.
— Можешь не сомневаться, детка.
Послышался щелчок — на другом конце линии положили трубку.
"Что он задумал? Впрочем, ей сейчас не до него. Кэтрин, Дженнифер. Зачем ей все это? А то она не знает, что, если пытаться распутать узел, он затягивается туже”.
Джонатан Харли ждал ее, на этот раз одетый неформально — в вельветовые брюки цвета бордо и светло-коричневый свитер-водолазку, поверх свитера легкий спортивный пиджак из твида. Бизнесмен на отдыхе, красивый, атлетически сложенный бизнесмен.
Когда она подошла к столику, он улыбнулся ей, но не встал навстречу.
— Привет, — сказал он и жестом пригласил сесть.
Официант отодвинул стул для нее.
— Вам не надоело это место? Вы еще не нашли другого безопасного ресторана? Элизабет покачала головой.
— Не можете же вы прятаться вечно, Элизабет.
— Что вам нужно?
— Хотите сегодня напиться как следует?
— Я надеялась, что ваш самолет не прилетит вовремя. Обедать в одиночестве.., в этом есть свои преимущества, понимаете?
— Да ну же, Элизабет, я не затащил вас в постель. Я не покусился на вашу добродетель. И не хнычу, вы не слышали от меня никаких жалоб.
Он подумал, что она выглядит усталой и озабоченной. Обеспокоенной. Ладно, сегодня вечером на его устах будет печать. И все же, дай себе волю, к концу их свидания он был готов танцевать на столе и улыбаться во весь рот.
— Прекратите молоть чушь, мистер Харли. Она повернулась к официанту, маячившему за спиной, и заказала перье. Джонатан кивнул в знак согласия.
— Вы не очень-то напьетесь, если остановитесь на перье, мистер Харли.
— Это праздничный вечер, Элизабет.
— Вы выяснили, что у меня смертельная болезнь?
— Ваши внутренности, как и ваша внешность, в полном порядке. В отличном состоянии. Она промолчала.
— Я думал о вас. По правде говоря, думал о вас, когда занимался любовью с другими женщинами. Чертовски неудобно, знаете ли!
Она бросила на него усталый взгляд, не соглашаясь поддерживать этот тон.
— Что-то не похоже, чтобы вы искрились весельем.
— Я устала, и у меня затруднения, поэтому вряд ли я гожусь для вашей компании — скучна и уныла. А теперь скажите, чего вы хотите?
Он было уже заговорил, ему хотелось рассказать ей все, увидеть смятение, шок на ее лице, но передумал и придержал язык.
— Что случилось, — спросил он отрывисто, — с нашей последней встречи?
Принесли перье. Элизабет подняла свой бокал, но Джонатан опередил ее.
— Тост, Элизабет.
— Какой тост?
Он нахмурился и проглотил готовые вырваться слова. Наконец заговорил, и голос его был непринужденным, а тон шутливым:
— За будущее.
— Довольно неопределенно.
Она чокнулась с ним, потом отпила от своего бокала, почти жалея, что не заказала “Маргариту”. По крайней мере те кила уже подействовала бы на нее и краски мира смешались, а его очертания стали бы менее резкими и более обтекаемыми.
— Может быть, вы скучали обо мне? И — тоже занимаясь любовью с другими мужчинами — представляли меня?
— Пожалуйста, мистер Харли, — сказала она.
— А в чем, черт возьми, дело? Может быть, вы все же расскажете?
Элизабет склонила голову набок, глядя на него. Сердится. Глаза прищурены, губы сошлись в тонкую линию.
— Ладно. Речь о молодой женщине, которую собираются принести в жертву. И помешать невозможно. Я ничего не могу поделать, и это гнусно.
— А нельзя ли подробнее?
— Нет. Даже, если бы я вам доверяла, вы тоже ничего не могли бы сделать. Да и какое вам, в сущности, дело?
— Вы хоть кому-нибудь доверяете?
— Нет. Люди способны чему-то научиться. Даже я.
Снова появился официант, и они заказали ужин.
— Мне казалось, у вас достаточно власти, — сказал Джонатан после того, как официант удалился, — чтобы многого добиться.
— Да, многого. Это верно.
— А знаете, Элизабет, — сказал он после минутной паузы, — может быть, со временем вы научитесь доверять мне.
— Да ну, мистер Харли, ненависть не испаряется за одну ночь, вам это известно.
"Но ведь Кэтрин изменилась или, во всяком случае, похоже, что изменилась, — подумала Элизабет. — А вдруг ее слова и действия были сплошным притворством, лицедейством? Нет, не похоже, ее беспокойство о Брэде и Дженнифер казалось абсолютно искренним”.
— Ненависть проходит, но, конечно, не за одну ночь. Тут вы правы.
— Мистер Харли, так в чем все-таки дело? Я устала и сегодня не собираюсь с вами препираться. Скажите мне просто, чего вы хотите.
— Ладно, — ответил он, подавляя вздох. — Скажу.
Но не мог этого сделать, пока что не мог. К вопросу о ненависти. Она была бы способна убить его.
Принесли блюда. Несколько минут они молча ели.
— Славная погода, — сказал Джонатан.
— Да.
— Думаю, “Дайанты” опять войдут в силу. А? Элизабет аккуратно положила вилку.
— Через десять минут меня здесь не будет, мистер Харли.
— Но вы не уйдете с пустыми руками, Элизабет.
— И что же вы собираетесь передать мне? Эпидемию? Вирус?
— У меня ведь еще есть время до того, как настанет срок заплатить долг?
Она выжидающе смотрела на него. Джонатан положил вилку и наклонился вперед.