Паук перекидывает винтовку через массивное плечо и ухмыляется:
— Не-а. Просто подумал, что немного напугаю вас. Знал, что не смогу сделать это по-другому, так что… — Он пожимает плечами.
Паук в хорошем настроении. Интересно, здесь, на пляже, ему больше нравится, чем в городе?
— Ну, в любом случае, я рада тебя видеть. Киран тоже где-то прячется?
— Ага. Это он говорил мне в ухо. Передает «привет». Он снаружи, у ворот. Еще тридцать из нас рассредоточены по всему участку.
— Тридцать?
Паук снова пожимает плечами.
— Большое место. Большие дыры. Много мест, куда могут прокрасться крысы.
— Мне не нравится, как это звучит.
— Не волнуйтесь. У нас здесь все заперто крепче, чем у монахини. Э-э, извините за скабрезное выражение.
— Не вижу ничего плохого в этом выражении. А вот слово «бюрократия» не хорошее слово. Ты случайно не знаешь, куда пошел Деклан? — Паук корчит гримасу и переминается с ноги на ногу. — Ты не можешь мне сказать. Извини, я забыла, что мы не должны были разговаривать.
С извиняющимся видом он говорит:
— Это просто, знаете ли, бизнес.
Я пренебрежительно машу рукой в воздухе.
— О, знаю. Мужские штучки. Код и все такое прочее. Кстати, надеюсь, что в прошлый раз из-за меня у тебя не было неприятностей. Я не сказала Деклану, что мы разговаривали, но он каким-то образом узнал.
Паук торжественно произносит:
— Он всегда все знает.
Я сопротивляюсь желанию закатить глаза, смотря в потолок.
— Могу тебе что-нибудь предложить? Кофе? Бренди? Здесь прохладно. — Когда Паук колеблется, я говорю: — Он ни за что на свете не узнает. Его даже здесь нет.
После минутного внутреннего обсуждения он хрипло произносит:
— Кофе был бы «очень сильно».
— Я не говорю по-ирландски. Это значит «да»?
— Ага. Спасибо вам.
— А как насчет других парней? Я поставлю большой кофейник, как насчет этого? Тот, кто захочет, может просто постучать в дверь.
Я не даю ему времени ответить, просто улыбаюсь и закрываю дверь, затем иду на кухню и роюсь в огромной кладовой в поисках кофеварки. Я не могу ее найти, пока не обнаруживаю, что она встроена прямо в стену в маленькой нише рядом с холодильником.
Мне требуется еще десять минут, чтобы сообразить, как загрузить туда зерна, которые нашла в кладовке, и заставить ее работать. К тому времени, как возвращаюсь в кухонный «предбанник» с чашкой горячего кофе для Паука, еще трое здоровенных мужчин в черном с винтовками в руках слоняются вокруг прямо за пределами пятна света во внутреннем дворике.
— Привет, ребята! Я просто вернусь и принесу кофейник. Подождите-ка секунду.
Я отдаю Пауку его кружку, затем возвращаюсь на кухню и беру еще несколько кружек и кофейник с заваренным кофе. Затем возвращаюсь в зал для завтраков, где раздаю остальные кружки и наполняю их, чувствуя себя немного Флоренс Найтингейл без всей этой запекшейся крови.
Решив, что ребятам нужно немного подкрепиться, я нахожу в кладовке печенье к чаю и шоколадную крошку и раскладываю их на тарелке, которую достаю. Вскоре во внутреннем дворике появляется дюжина мужчин, и мое настроение улучшается.
Нет ничего лучше, чем иметь рядом кучу привлекательных мужчин, которые поднимут тебе настроение.
— Кому-нибудь хочется поиграть в карты?
Когда это блестящее предложение встречает непонимающие взгляды и полное молчание, я мрачно говорю:
— О, да, верно. Я слышала, ирландцы хуже всех играют в карты. Итак, кто мне это сказал? Я не могу вспомнить. В любом случае, оставлю вас наедине с этим! Хорошего вечера, ребята. И спасибо вам за то, что вы так хорошо справляетесь с охраной этого места. Я действительно ценю это.
Я поворачиваюсь обратно к двери. Чей-то грубый голос произносит:
— Тот, кто сказал, что ирландцы не умеют играть в карты, был чертовым придурком.
Одобрительные возгласы летят в меня со всех сторон, когда снова оборачиваюсь, улыбаясь.
— Я тоже так думала. Может быть, кто-нибудь научит меня играть в покер? Я всегда хотела научиться.
Час спустя у меня за кухонным столом столпилось две дюжины парней, и я стала на три сотни баксов богаче.
Широко раскрытыми глазами я смотрю на кучу денег передо мной.
— Ух ты, удача новичка — это настоящая вещь!
— Как и забивание мешков песком. И неподчинение приказам.
При звуке голоса Деклана все парни в комнате замирают.
Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня из-за спин парней, стоящих кружком, скрестив руки на груди. Парни молча расступаются, отходя в сторону, чтобы между мной и Декланом был свободный проход. Кто-то громко сглатывает.
У меня болит задница, я кладу ноги на стол, улыбаюсь Деклану и спокойно говорю:
— Милый. Ты дома.
Мускул на его челюсти напрягается. Он испепеляет каждого мужчину в комнате, одного за другим, своим взглядом с каменным выражением лица. Все съеживаются.
— Это не их вина. Я пригласила их войти.
Игнорируя меня, Деклан что-то говорит парням на гэльском ровным и низким голосом. Несколько мужчин сглатывают. Один или двое нервно ерзают. Некоторые белеют.
Я встаю и складываю руки на груди, имитируя позу Деклана.
— Я сказала, это не их вина.
— Я слышал, что ты сказала. Паук, ты идешь первым.
Ни секунды не колеблясь, Паук подходит к столу. Он достает огромный нож из ножен, которые носит под пальто. Он наклоняется над столом, кладет левую руку на поверхность и прижимает нож к мизинцу.
Я вскакиваю с криком.
— Нет! Хватит! Паук, остановись!
К тому времени, как я врезаюсь в него, кровь уже сочится из его кожи.
Я заставляю его потерять равновесие ровно настолько, чтобы его хватка на ноже ослабла. Нож с грохотом падает на пол. На четвереньках я карабкаюсь к ножу. Когда до меня доходит, я вскакиваю и в ярости оборачиваюсь.
Во всю мощь своих легких я кричу Деклану:
— Какого хрена, гангстер?
Он остается спокойным и холодным, как айсберг.
— Верни ему нож.
— Черта с два.
Его голос становится тверже.
— Слоан. Сделай это.
— Тебе нужен этот нож? Подойди и забери это. Я воткну его в твой гребаный череп, дикарь. Этот человек — твой друг.
Тяжело дыша, я смотрю на Деклана. Больше никто в комнате не шевелит ни единым мускулом и не издает ни звука.
Он говорит:
— Ты неправильно поняла. У меня нет друзей. Паук работает на меня. Он ослушался моего приказа. А в нашем мире непослушание влечет за собой последствия.
Краем глаза я вижу, как один из мужчин сжимает руку в кулак. На этом кулаке не хватает двух пальцев.
Ослепительная вспышка ярости охватывает меня. Я тут же ощущаю себя больной и в ужасе, но больше всего в ярости. Мой голос дрожит, я говорю:
— Тогда позволь мне заплатить за них. Это была моя идея. Накажи меня вместо этого.
Воцаряется глубокая тишина. Это похоже на обширную, отдающуюся эхом тишину собора, который вот уже сто лет как был оставлен призракам.
— Пожалуйста, Деклан. Пожалуйста.
Его глаза горят. Ноздри у него раздуваются. Когда он медленно вздыхает, я думаю, он обдумывает мое предложение. Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову, что может вывести его из себя. Я опускаюсь на колени на пол. На глазах у всех.
Я чувствую их шок. Чувствую, как он расширяется, когда наклоняюсь и прижимаю дрожащую руку к прекрасной плитке из известняка. Чувствую, как он постепенно перерастает в панику, когда я сжимаю нож в другой руке и решительно стискиваю зубы.
Я никогда не осознавала, насколько мал мизинец. Может быть, я даже не буду скучать по нему.
Гадая, хранит ли Деклан все свои отрубленные трофейные пальцы в банке в ящике своего стола, я делаю вдох и нажимаю на рукоять ножа.
32СЛОАН
Боковым зрением я вижу черную вспышку, затем Деклан отбрасывает нож. Он хватает меня, поднимает на ноги, обнимает меня и прижимает к груди, ругаясь.
— Чертовски упрямая женщина, — хрипит он, сильно встряхивая меня. — Иисус, Мария и гребаный Иосиф, ты реально поехавшая!
Деклан берет мое лицо в ладони и жадно целует. Я позволяю ему, вцепляясь трясущимися руками в пиджак и пытаясь удержаться на ногах, хотя и они дрожат.
Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы сделать вдох, на кухне никого нет, кроме нас двоих.
— Черт возьми, Слоан. Черт возьми.
Деклан запускает руки в мои волосы и сжимает череп. Он еще раз встряхивает меня, его грудь вздымается. Затем прижимается лбом к моему и закрывает глаза, тяжело выдыхая.
— Никогда, блядь, больше так меня не пугай. — Ничего не могу с собой поделать. Я начинаю слабо смеяться. — Я убийственно серьезен!
— Ты чертов псих.
— По-твоему, спятил я? Ты собиралась отрезать себе палец ради человека, которого едва знаешь!
— Таков мой принцип.
Деклан возмущен.
— В чем принцип?
— У меня их всего несколько, но они непоколебимы. Во-первых, я не причиняю страданий другим людям, если могу вынести их сама. Другое дело, что я умею держать все под контролем. Я не виню никого, кроме себя, за то, что в моей жизни что-то идет не так. Сложи эти два факта вместе, и ты обнаружишь меня, стоящей на коленях на кухонном полу и угрожающей расправиться со своим мизинцем при помощи ножа.
Деклан снова целует меня. Это безумие.
— Чертовски зол, — бормочет он себе под нос. — Черт возьми.
— Это у тебя раздвоение личности. Ты вошел в дверь как Терминатор.
Деклан обвивает меня руками и притягивает к себе. Его сердце бешено колотится в груди. Его пальцы, бережно удерживающие мою голову, дрожат. Деклан слегка покачивает меня, переводя дыхание.
— Я просто не могу оставить тебя одну. Никогда не оставлю. Это единственное решение.
Когда говорю, голос приглушенно отдается у Деклана в груди:
— Не волнуйся. Я больше никогда не буду разговаривать ни с кем из твоих людей. Урок усвоен.
— Сомневаюсь, что у тебя будет выбор в этом вопросе, учитывая, что отныне все они будут каждый день возлагать венки из роз к твоим ногам.