Из папки из плотной бумаги Костюм извлекает фотографию размером восемь на десять дюймов. Он поднимает ее так, чтобы я могла рассмотреть. Это черно-белый снимок, на котором мы с Декланом садимся в его гигантский вертолет.
— Это вы.
— Ты что, шутишь? Я бы никогда не надела эти джинсы. Они из коллекции прошлого сезона.
Он протягивает еще одну фотографию, на этой мы с Декланом на кухне в ночь непродуманной вечеринки в покер. Деклан держит мое лицо в своих ладонях. Похоже, он кричит, а именно так и было.
Как жутко, что они наблюдали за нами. Фотографировали нас вместе. У меня от этого мурашки по коже.
О боже. Были ли у нас открыты шторы, когда мы занимались сексом?
— Это вы.
— Нет. Но кем бы ни была эта бедная девушка, мне ее жаль. Этот парень кричит прямо ей в лицо. По-моему, он похож на сумасшедшего.
— О, он, несомненно, сумасшедший, — соглашается Костюм, кивая. — Насколько нам известно, он убил более тридцати пяти человек. И это те, о ком мы знаем.
Он выжидающе смотрит на меня.
Я говорю:
— Похоже, у него много нерешенных проблем. Я предлагаю занятия по управлению гневом.
Костюм откладывает папку и фотографии в сторону. Он складывает руки на коленях и спокойно говорит:
— Твой отец — патриот. Исключительный человек. Исключительная военная карьера. Было бы так жаль, если бы его лишили всех почестей и бросили в тюрьму за пособничество террористу.
Моя неприязнь к этому парню спускается на лифте до чистой ненависти, где она выходит и оседает. Я смотрю на него, от попыток хохмить не осталось и следа.
— Угрозы моей семье не сработают.
— Нет? Итак, вы хотели бы, чтобы ваша младшая сестра Райли провела немного времени с моим коллегой, младшим капралом Макалистером?
Он указывает на облизывателя губ, который расплывается в похотливой ухмылке.
Капрал. Конечно, он должен был быть младшим капралом, гребаный мудак.
Когда я не отвечаю, Костюм говорит:
— Или как насчет вашего старшего брата, Дрю? Возможно, его адвокатская практика нуждается в пересмотре коллегией адвокатов штата. Я понимаю, что его этика — это то, что вы бы назвали недостатком. Что-то о сексе с клиентами? Растрата денег? Подкуп присяжных заседателей?
— Хорошая попытка. Этика моего брата безупречна.
Он улыбается своей улыбкой бешеного пса.
— Я уверен, что мы сможем придумать что-нибудь убедительное.
— Я уверена, что ты мог бы. Государственные служащие всегда выдумывают какую-нибудь чушь, чтобы скрыть свою некомпетентность.
Его улыбка становится шире. Он знает, что сейчас я злюсь. Он чувствует запах крови в воздухе.
— А как насчет твоей подруги Натали? — мягко спрашивает он, сверкая глазами. — Как ты думаешь, понравилось бы ей отмечать остальные свои дни рождения в тюремной камере, благодаря тебе?
Я хочу убить его. Я так сильно хочу убить его, что почти слышу его жалкие крики, когда он захлебывается в собственной крови из колотой раны на шее, которую я ему нанесу.
Сделай глубокий вдох и вспомни, кто ты такая, черт возьми.
Я закрываю глаза, считаю до четырех, затем решаю, что у меня нет времени на остальные дыхательные упражнения. Мне нужно сказать этому парню, чтобы он пошел на хуй как можно скорее.
Открыв глаза, я спокойно говорю:
— Если бы ты попытался посадить мою подругу в тюрьму, ее мужчина сжег бы тебя заживо. Тогда он сжег бы здесь и Мусса и Рокко. — Я бросаю пренебрежительный взгляд на двух крепких морских пехотинцев в форме. — Тогда он нашел бы ваших матерей и тоже сжег их заживо. И твои братья и сестры тоже были бы сожжены. И ваши домашние животные. И ваши дома, и ваши машины, и города, в которых вы выросли. Так что я не буду беспокоиться о ней. Она прикрыта. А что касается моей сестры, брата и папы? Что ж, я не могу контролировать то, что с ними происходит. Жизнь — азартная игра, и я думаю, они бросили несчастливые кости за то, что были моими родственниками. Кроме того, это действительно не было бы моей виной. Вы придурки, у которых все под контролем. Какая бы гадость ни случилась, это будет на твоей совести, а не на моей. Так что делай то, что ты должен делать. Оставь меня прикованной к этому стулу навсегда. Запри меня и выбрось ключ.
После четко выверенной паузы Костюм говорит:
— Есть вещи похуже, чем посадить вас в тюрьму, мисс Келлер. Я уверен, вы можете себе представить, что это такое.
Младший капрал Макалистер выходит вперед. Он смотрит на меня сверху вниз с легкой, злой улыбкой.
Я чуть не смеюсь. Вместо этого я тяжело вздыхаю и киваю головой.
— На самом деле мне не нужно ничего представлять. Я очень хорошо знакома с особой разновидностью дикости, которой наслаждаются бесполезные, никчемные, лишенные члена мужчины. Вперед, ребята. Делайте все, что в ваших силах. Я все еще не знаю, кто такой чертов Деклан О'Доннелл.
Несколько мгновений ничего не происходит. Затем из скрытого динамика в потолке раздается металлический мужской голос.
— Переведите ее в С-9.
Костюм остается стоять на месте. Младший капрал Долбоеб заходит мне за спину и отстегивает мои наручники от стула. Он поднимает меня на ноги пальцами, похожими на стальные когти, которые впиваются в мои бицепсы.
Костюм говорит:
— Будь по-вашему, мисс Келлер. Самое худшее, что есть.
Они вытаскивают меня из комнаты.
На выходе мне удается пнуть Костюм в коленную чашечку. Он с воем падает на пол.
Что за неженка.
36ДЕКЛАН
Три с половиной дня спустя
— Где она? — реву я, врываясь в двери конференц-зала. — Где, черт возьми, она?
— Полегче, здоровяк, — говорит Грейсон, поднимаясь со своего стула за длинным столом красного дерева. Он поднимает руки, на его лице извиняющаяся улыбка. За столом сидят еще десять человек, некоторых из них я узнаю, некоторых — нет.
Но я сразу замечаю этого уродливого ублюдка, Фому Аквинского, главу группы по допросу особо ценных задержанных.
Грейсон прыгает передо мной, когда я с рычанием бросаюсь в его сторону.
— Деклан! Остынь, черт возьми!
Он пытается заставить меня притормозить, толкая и оттесняя меня назад каждой унцией своей немалой силы, но в моих венах засел демон ярости, жаждущий крови. Ничто на этой земле не помешает мне пустить кровь.
Я отталкиваю Грейсона в сторону и бью Томаса по лицу.
Он с криком откидывается на спинку стула, ноги разводит в разные стороны. Он с глухим стуком падает на пол конференц-зала, перекатывается набок и начинает молотить руками, пытаясь подняться на четвереньки, чтобы отползти подальше. Гребаный таракан.
Прежде чем я успеваю пнуть его в живот, на меня набрасываются трое мужчин.
Они опускают меня на пол. Я встаю через несколько секунд и направляюсь обратно, чтобы вышибить дух из их босса.
Я резко останавливаюсь, когда оставшиеся за столом мужчины — теперь уже все на ногах — достают пистолеты из кобур под пиджаками и направляют их на меня.
— Всем успокоиться! — командует Грейсон, протягивая руки. — Он дружелюбный! Уберите свое оружие! Это приказ!
Мужчины неохотно подчиняются ему. Они сердятся и ворчат, но подчиняются.
Этот парень всегда был гребаным миротворцем.
Тяжело дыша от ярости, я указываю на него.
— Я возлагаю на тебя ответственность за это. Если на ней будет хоть крошечная гребаная царапина, если появится хоть один крошечный синяк, я убью тебя и твоего дерьмового босса.
Мужчина, о котором идет речь, все еще пытается подняться на ноги. Он хватается за край стола для совещаний, как за спасательный круг, и смотрит на меня так, что видны белки его глаз, зажимает кровоточащий нос.
— Я засажу тебя в тюрьму, ты, маньяк! — визжит он. — Ты не можешь приходить сюда и нападать на членов федерального правительства!
— Я могу, и я это сделал, и если ты не заткнешься, я сделаю еще хуже. Где она?
— Она в камере предварительного заключения, — говорит Грейсон успокаивающим тоном. Вместо этого он водит ногтями по классной доске.
— В камере предварительного заключения? — Я гремлю, взбешенный. — Ты посадил мою женщину в чертову камеру предварительного заключения?
— Она в порядке. На самом деле, прямо сейчас она спит. Хорошо? Успокойся, брат. Успокойся.
— Не надо мне этого чертова «братского» дерьма, ты, предательский ублюдок. О чем, черт возьми, ты думал, когда забирал ее? Я совсем свихнулся, черт возьми!
— Я знаю, и мне жаль. Но это был единственный способ, которым мы могли проверить ее. Мы не могли сообщить тебе об этом заранее. Ты знаешь, что к чему.
Проверить ее? О, чертов Иисус Христос.
— Я сказал, что потенциально хотел бы сделать ее своим активом! Потенциально! Я никогда не давал тебе зеленый свет!
Он смущенно пожимает плечами.
— Я же говорил тебе, что должен был поднять его на флагшток. Это то, чего хотело высшее руководство. И теперь мы знаем.
Тяжело втягивая воздух в легкие, я сжимаю руки в кулаки и пытаюсь сдержать желание убить его, отчего мне хочется несколько раз ударить этого ублюдка ножом в лицо, пока он не станет таким же неузнаваемым, как фунт мяса для гамбургера.
— Что ты знаешь? О чем ты вообще говоришь?
— Он говорит о твоей маленькой подружке! — визжит Томас, все еще стоя на коленях на полу. — Она такая же сумасшедшая, как и ты!
Я указываю на него, кровь пульсирует у меня перед глазами.
— Скажи это еще раз. Продолжай. Назови ее сумасшедшей еще раз.
— Что он имеет в виду, — успокаивающе говорит Грейсон, кладя ладонь на мою вытянутую руку, — так это то, что она прошла проверку с честью.
Я опускаю руку. Когда я просто смотрю на него, он кивает.
— Она отказалась признать, что вообще тебя знает, даже когда мы показали ей фотографии.
— Какие фотографии?
— Не встревай во все это. Ты знаешь, как это работает. Хочешь, чтобы я рассказал тебе подробности или предпочитаешь продолжать изображать разъяренную гориллу?