Он ухмыляется. Хотя я замечаю на его лице легкое удивление. Какой смысл врать? Отрицать, что этот сумасшедший психопат передо мной совершенно не греховно красив?
Кончики его пальцев достигают моего пупка и кружат вокруг него. Я извиваюсь под его легкими, как перышко, прикосновениями. Я хочу, чтобы эти пальцы продолжали двигаться, все ниже и ниже.
— Ты — нечто особенное, Люси Кристиансон. — Улыбается он, по-настоящему улыбается. Ни тени ухмылки, ни оскала, ни других привычных реакций, которые я замечала за ним раньше. — Я буду чертовски наслаждаться каждой секундой, проведенной с тобой. — Он опускается на колени, поднимает мою левую ногу и кладет ее себе на плечо.
Моя голова ударяется о дерево позади меня, когда я задираю подбородок к потолку, а его дыхание ласкает мой клитор, заставляя все мое тело дрожать. Руки Доминика обхватывают мою задницу, а его пальцы впиваются в плоть, когда он раздвигает мои ягодицы. Он проводит языком от моей задней дырочки до клитора, а затем снова вниз. Лаская мой анус.
— Я, блять, заявлю права на каждый дюйм этого тела, — говорит он, засовывая в мою влажную киску, кажется, два пальца.
Я бы ответила, если бы меня не переполняли ощущения, непохожие ни на что, что я когда-либо испытывала. Он вводит пальцы в меня, загибая их внутрь и добирается до волшебной кнопки, продолжая лизать мою попку. Я никогда раньше не делала ничего подобного, но он вызывает у меня непреодолимое желание попробовать все это. Абсолютно все. Если это будет хотя бы вполовину так же приятно, как сейчас, то оно того стоит.
Мои руки тянут веревку, пальцы обхватывают волокна и дергают. Каждый раз, когда мое тело расслабляется, ремень на моей шее начинает перекрывать доступ воздуха. Черт, это головокружительное сочетание. Удовольствие, смешанное со страхом. Угроза потери сознания из-за недостатка кислорода. Моя единственная опорная нога начинает подкашиваться и подгибаться. Я больше не могу сдерживаться. Я кричу во все горло, блаженство побеждает панику, пока мой голос не становится хриплым, зрение не затуманивается, а легкие не горят. Затем я чувствую, как меня поднимают, и с облегчением набираю полные легкие воздуха.
— Блять. — Доминик встает, удерживая меня в вертикальном положении. — Ты в порядке? — Спрашивает он.
— Угу, лучше, чем в порядке. — Улыбаюсь я. Одна его рука тянется к ремню. — Подожди. Не смей пока снимать его. Трахни меня, Доминик. Сейчас же, — требую я.
— Что? Люси, ты чуть не потеряла сознание.
— Ты хотел увидеть, как я испускаю свой последний вздох. Увидел. А теперь трахни меня, Дом. Пожалуйста…
Он выглядит растерянным. Не знаю, что за мысль пришла ему в голову. Еще минуту назад он хотел видеть меня мертвой, а теперь выглядит опустошенным. Но, по крайней мере, мои подозрения подтвердились. Он не планирует причинять мне боль. Иначе позволил бы мне повеситься прямо тогда. Однако, что за шикарный способ умереть — в разгар душераздирающего оргазма.
Доминик лезет в карман и достает презерватив. Он расстегивает молнию на джинсах, освобождает свой твердый член и натягивает на него латекс.
— Ты что, все время носишь их с собой? — Спрашиваю я его.
— Я усвоил урок этим утром. Отныне он всегда будет при мне. — Он поднимает мои ноги вверх, обхватывая ими свою талию.
— Мне нравится, что ты учишься на своих ошибках. — Смеюсь я.
Доминик подносит свой член к моему входу и, без предупреждения, врезается в меня. Моя спина с громким стуком ударяется о деревянный столб.
— Аааа. — Болезненное жжение от его проникновения сменяется удовольствием, и когда он выходит и снова входит в меня, мои ноги крепче сжимаются вокруг его талии.
— Знаешь, я думал, что именно я убью тебя, но, возможно, Пчелка, ты убьешь меня первой, — говорит он, слегка отстраняясь, чтобы снова войти в меня.
— Меня совершенно не интересует некрофилия, да и пока ты хорош в этом, я бы хотела, чтобы ты продолжал дышать, — говорю я ему.
Он не отвечает. Вместо этого он увеличивает темп. Все еще прижимая мое тело к столбу, он входит и выходит из меня.
— Кончай для меня. Блять, кончай для меня, Пчелка, — шипит он между резкими, неестественными толчками.
— Черт! Дом… — Кричу я, когда очередной оргазм пронзает меня.
— Гребаное. Идеальное. Создание, — выдавливает он слова, кончая еще три раза. У меня возникает внезапное желание почувствовать, как его семя согревает мою киску. Я хочу, чтобы оно стекало по моим ногам.
Я, конечно, не говорю об этом. Я же не полная сумасшедшая.
Наше дыхание, наконец, выравнивается, и Доминик начинает развязывать меня. Он снимает свою футболку и надевает ее мне через голову, затем наклоняется, подняв мои трусики и шорты. Первые он засовывает себе в карман, а вторые отряхивает от грязи. Удовлетворившись этим, он возвращает мне шорты.
Я вздергиваю бровь, глядя на него. Такими темпами у меня не останется нижнего белья, которое он мог бы забрать.
— Пойдем, я еще не устроил тебе экскурсию, — ворчит он.
— Потому что у тебя была истерика, — напоминаю я ему.
— Я сдерживал себя, чтобы не свернуть тебе шею, а не устраивал истерику. — Его рука нежно обхватывает мой подбородок, и он поворачивает мое лицо из стороны в сторону, исследуя мое горло. Каждое его движение полно заботы и ласки. — Черт, тебе придется чем-то прикрыть его.
— Я в порядке. — Я вырываюсь из его хватки. — А теперь покажи мне этот фермерский дом и расскажи все о своих дизайнерских планах.
После прогулки по дому Доминик усадил меня на пассажирское сиденье своего Бентли, а затем отвез обратно в спортзал, где я оставила свою машину этим утром. Я была в восторге от его планов относительно дома. Я никому не говорила, но у меня страсть к дизайну интерьеров. Если бы я не была Люси Кристиансон, если бы я могла быть кем-то другим, я бы стала дизайнером.
— Я уволю своего дизайнера. Я хочу, чтобы этим занялась ты, — говорит Дом, словно читая мои мысли.
— А, что?
— Я хочу, чтобы ты возглавила работу над проектом и дизайном фермерского дома.
— Почему? Я ничего не смылю в ремонте, Доминик.
— Мне все равно, если ты все испортишь, и нам придется сжечь его дотла и начать с нуля. Я хочу, чтобы этим занялась ты, — говорит он мне.
— Я подумаю об этом.
— Подумаешь.
Он заезжает на свободное место рядом с моей машиной, затем поворачивается на своем сиденье лицом ко мне.
— Что ты делаешь сегодня вечером?
— Почему ты спрашиваешь меня? Разве ты не должен уже знать обо всех моих планах? — Я вздергиваю бровь, глядя на него.
— Я спрашиваю, потому что это кажется правильным.
— Я тебе не скажу. Если твои навыки сталкера так хороши, как ты утверждаешь, ты найдешь меня. Если нет, что ж, твоя потеря. — Я подмигиваю и выпрыгиваю из его машины, садясь в свою.
Заведя мотор, я звоню Шэр. Она отвечает почти сразу.
— Лулу, где ты была? Я уже собиралась отправить поисковую группу.
— Прости, что случилось?
— Мне нужно, чтобы ты пришла сегодня вечером. Встретимся в Unhinged в девять, — говорит она через Bluetooth в машине.
— Обязательно встречаться в Unhinged? — Спрашиваю я ее.
— Да. Встретимся там. — Вешает она трубку.
Что ж, похоже, сегодня вечером я отправлюсь в Unhinged. Это один из новейших ночных клубов Мельбурна, принадлежащий одному из кузенов Доминика. Признаться, я знаю, что постоянно говорю, что это он сумасшедший. Но на данный момент мое собственное здравомыслие находится под вопросом. Особенно когда меня охватывает легкое волнение от осознания того, какой наряд я надену сегодня вечером и как на него отреагирует мой сталкер.
Глава 25
Я расхаживаю по комнате. Все мониторы показывают квартиру Люси. Она готовилась последние два часа. Я видел, как она принимала душ, мыла и сушила волосы, а потом она целый час наносила на лицо дерьмо, которое ей на хрен не нужно.
Она только что вышла из своей гардеробной в черной кожаной юбке-карандаше и таком же черном куске ткани, замаскированном под рубашку; ее сиськи практически вываливаются наружу. Она держит в руке пару черных туфель-лодочек от Louboutin и кружится по кругу с чертовой улыбкой на лице. Она знает, что я наблюдаю.
Я беру телефон, лежащий на моем столе, и отправляю ей сообщение.
Я:
НЕ выходи из дома в этом гребаном наряде, Пчелка.
Я смотрю, как она тянется через кровать, хватает свой телефон и читает мое сообщение. Ее пальцы яростно стучат по экрану прямо перед тем, как мой собственный телефон пикает от входящего сообщения.
ПЧЕЛКА:
Размечтался, придурок. Я буду носить все, что захочу.
Она выходит из комнаты, подняв вверх средний палец.
Блять! Я ударяю кулаком по столу. Мониторы компьютеров дрожат от силы удара. Затем я хватаю ключи с приставного столика, выхожу и направляюсь в гараж. Я больше не запираю дверь в эту комнату. Мои родители вернулись в Сидней, и сюда больше никто не заходит.
Я подключаюсь к трекеру на ее телефоне и смотрю, как она перемещается по улицам Мельбурна. Проходит совсем немного времени, и она останавливается, а я замечаю, что она находится рядом с гребаным клубом моего кузена. Мне бы не хотелось, чтобы она приходила в таком наряде в Unhinged. Когда я приеду, на нее набросятся голодные стервятники.
Кажется, я нарушаю все скоростные ограничения, подъезжая на своей машине прямо ко входу в клуб. Я бросаю ключи одному из парковщиков и продолжаю идти. Мне даже плевать, если машину сейчас угонят. У меня на уме только одно, единственное, что, кажется, занимает мои мысли в эти дни.
Люси, мать ее, Кристиансон.
Мне не требуется много времени, чтобы найти ее. Она выделяется в любой гребаной толпе. Она на танцполе со своей подругой Шэр и еще одной женщиной. Я становлюсь в сторонке и свирепо смотрю на каждого ублюдка, который осмеливается хотя бы взглянуть в ее сторону. Проходит совсем немного времени, прежде чем какой-то хуесос игнорирует мою не слишком явную угрозу и подкрадывается к Шэр. Затем он обнимает Люси за талию, пытаясь втиснуться между ними.