— Русская рать подступает к Рязани. Из Нижнего Новгорода также приходят тревожные вести. Нижегородский воевода Алябьев пятнадцатого марта взял Муром, а двадцать седьмого воры освободили Владимир.
Лжедмитрий презрительно фыркнул и сочным баритоном, в котором чувствовался слабый татарский акцент, произнес:
— Мы не можем дробить свои силы. В первую очередь следует помочь пану Кернозицкому разбить и пленить Скопина-Шуйского.
Пан Лисовский надменно произнес:
— Я могу выделить тридцать тысяч бойцов с Литвы, Украины, а также наемников. Мы его раздавим!
Царек Лжедмитрий рыкнул:
— Но осаду с Москвы не снимать!
Лисовский принялся раскуривать выточенную из янтаря трубку. Задумавшись, тихим тоном польский пан предложил:
— Нужно обхитрить Василия Шуйского. Выманить его из Москвы, затем окружить со всех сторон!
Лжедмитрий поморщил высокий лоб, сдвину свои монгольские черные брови. В раздумье сделал несколько широких шагов по мраморному полу боярского терема. Пан Лисовский, рассуждая больше сам с собой, произнес:
— Можно, конечно, сняться с Тушино и рассчитывать выманить русскую рать, но воитель Василий Шуйский очень даже коварен. Мы отойдем от Москвы, а он вышлет конные разъезды, дождется подхода с севера племянника-дылды. Еще и наши враги поднимут голову. Часть бояр и дворян сочтут отход слабостью и переметнутся на сторону Василия, — Лисовский хрустнул пальцами и рыкнул в сторону Лжедмитрия.
— Быстрее покончить с осадой Москвы надо! Иначе добра не жди!
Царь-самозванец сделал недовольный жест — мол, не мешай думать. Ситуация сложилась тяжелая. Большая часть русского государства отвернулась от претендента на престол, поддерживаемого Речью Посполитой и Ватиканом. Простой народ не любил ляхов, которые разоряли даже изъявившие им покорность города. Паны алчны, жестоки, а многие наемные отряды, что идут с Запада, собранны из разбойников и убийц. Все чаще царь, провозгласивший себя батюшкой народа русского, превращался в объект ненависти.
Однако Лжедмитрий понимал и то, что народ — это масса, а с массой нужно обращаться как с женщиной, которая охотно подчиняется силе! Кто побеждает, за тем идет масса, а рассчитывать на разум народа не стоит. У массы должен быть один Бог и один царь. А для этого нужно войти в Кремль, возложив на себя шапку Мономаха. Тогда Скопин-Шуйский станет банальным мятежником, которого раздавят, как раздавили Болотникова.
В этом плане брать Москву надо обязательно, вот только город хорошо укреплен, а неудачный штурм может перетянуть некоторых ненадежных союзников на сторону династии Шуйских. Дмитрий уже отдал приказ рыть три подкопа для подрыва стен. Но это потребует много времени, да и будет ли толк от подрыва? Самое главное — обезвредить самого царя Василия, который есть символ сопротивления и глава династии. Тут следует быть хитрым, придумать что-нибудь коварное, действенное.
Взгляд Лжедмитрия упал на большой, выполненный яркими масляными красками портрет Марии Мнишек. Гордая и красивая полячка. Высокая, стройная молодая дама с необычайно волевым и повелительным взглядом. Сейчас она беременна, носит наследника под сердцем. Ее Лжедмитрий отослал в более удобное и безопасное для родов место. А у самого другие крали имеются. Самозванец вспомнил немецкую красавицу Елизавету. Хоть и дочь Германии, но по-русски говорит очень чисто, без акцента. Ее красота особая, представительная и хищная. Такая и святого с ума сведет, и хитрого мошенника на крюк подцепит. Настоящий дьявол в юбке и при этом отлично фехтует. А что, если попробовать ее…
Лжедмитрий обратился к Лисовскому:
— Ты знаешь Елизавету, как тебе она?
Пан-воевода надул щеки:
— Женщина, которую нельзя забыть! Красота и сила!
Царь-самозванец воровато оглянулся и уже намного тише, словно их могли подслушивать, спросил Лисовского:
— Думаю, она сможет сыграть роль лазутчицы и внедриться к царьку Шуйскому.
Пан-воевода тяжело вздохнул. Он вспомнил горячие поцелуи Елизаветы. Она была и его любовницей. Действительно, такая дама способна на многое. Только не хочется отпускать красавицу из войска. Лисовский рефлекторно подтянул живот и сказал:
— Шпионить — не женское дело.
Лжедмитрий не согласился:
— А, по-моему, из Елизаветы получится отличный шпион! Ее оружие — очарование и страстный ум!
Пан попытался возразить опять:
— Ее к боярскому царю близко не подпустят! Василий уже не молод и не станет волочиться за юбками…
Самозваный царь, хитро прищурив брови, прошептал:
— Я вот одну хитрость придумал, чтобы их вместе с Шуйским свести…
Лисовский набычился и наклонил голову. Лжедмитрий зашептал на ухо. Пан-воевода некоторое время слушал напряженно, затем его полное лицо расплылась в довольной ухмылке. Вельможа-поляк сказал:
— Это может сработать!
Царь-самозванец игриво погрозил Лисовскому пальцем:
— Только об этом молчок, никому!
Лисовский с улыбкой воскликнул:
— Молчу! Молчу…
И уже безо всякой иронии добавил.
— Буду нем как рыба, Ваше царское величество.
Сама Елизавета в это время упражнялась в фехтовальном зале. В войске у царька собрались наемники со всей Европы. Одних привлекали легенды и байки о неисчислимых русских богатствах, другие сделали войну образом жизни и дико скучали без возможности подраться. Король Франции Генрих Наварский отправил в Россию полк добровольцев. Три тысячи французских бойцов прославились любовью к обильной жратве и пьянству, но до обидного мало совершили подвигов. Тем не менее, самой сильной традиционно считалась французская фехтовальная школа, и Елизавета упражнялась именно в ней.
Красивая, с белыми кудрями девушка внешне казалась вполне обычной дамой — домашней и покладистой, совсем не похожей на дьявола во плоти.
На тренировке она улыбалась и ловко вертелась, постукивая сапожками. На ней был костюм драгунского офицера, а шпага в руках ее двигалась словно дирижерская палочка. Высокая, но очень гибкая и быстрая Елизавета то и дело уклонялась от шпаги де Виттера и время от времени доставала его острием своей шпаги в грудь. От серьезных ранений барона спасала пробковая насадка. Де Виттер считался неплохим фехтовальщиком, но Елизавета была слишком гибка, молода и искусна для барона. Сражалась она своеобразно: сокращала расстояние, раскачивая корпус, а сложные движения ее шпаги крайне сложно было предугадать и парировать.
Барон сильно вспотел и запросил пощады:
— Сдаюсь, миледи! Вы само совершенство!
Елизавета небрежно тряхнула кудряшками и ответила:
— Твой комплемент банален… Лучше драться с графом де Лафетом. Он один из самых лучших фехтовальщиков Франции и даже тренировал самого дофина.
Барон де Виттер с ухмылкой заметил:
— Уместнее поручит тренировку наследника престола не ему, а тебе!
Смазливое личико Елизаветы из наивного приобрело лукавое выражение. Она довольно произнесла:
— Да! Я бы обучила мальчишку не только фехтованию, но и верховой езде…
Девушка притворно зевнула и, указав кончиком шпаги на север, перевела разговор на другую тему:
— Может, хватит нашим воинам прозябать под стенами Москвы в безделье и праздности, а следует направиться к Новгороду, где русские собирают большие силы?
Барон на это смирено заметил:
— Наш король дал указание графу де Лафету беречь людей. Это ведь чужая война!
Елизавета возмущенно топнула каблучком и воскликнула:
— Так ты, видимо, хочешь, чтобы все кругом говорили: раз француз — значит трус!
Де Виттер недовольно замах руками:
— Ох уж вы, немцы…
Затем лукаво прошептал:
— Может, придешь ко мне вечером?
— Я занята! — ответила красавица.
— Так я и знал! — ехидно сказал де Виттер. — Уж мне-то известно, что ты никогда не ночуешь одна!
Елизавета покраснела от гнева и стыда. Она чуть было не ударила барона, но усилием воли быстро подавила вспышку ярости. Краска сбежала, на гладком личике вновь появилась улыбка:
— А ты, я вижу, в тайне мечтаешь обо мне? Разве я не права?
Много повидавший в жизни пожилой барон вдруг сам покраснел, словно неопытный юнец и перешел на «вы»:
— А кто бы на моем месте об этом не мечтал? Вы, миледи, настолько прекрасны, что я…
Тут барон улыбнулся и вкрадчиво произнес:
— Хотите за меня замуж? Унаследуете и титул, и земли!
Елизавета презрительно фыркнула и снова стукнула каблуком:
— Будто я не знаю, что ты уже женат. Это все уловки, чтобы получить мое тело. Я вас, кобелей, насквозь вижу!
Барон, теряя терпение, пробормотал:
— Хочешь тысячу пистолей за ночь со мной? Соглашайся! Это почти половина годового жалования маршала Франции.
Елизавета заулыбалась в ответ:
— А я думала, что ваш маршал получает намного больше, чем каких-то двадцать тысяч франков в год. Что же у вас такой маршал нищий?
Де Виттер заметил:
— Но ведь я предложил очень много! А вы, леди, как мне известно, даже дворянского звания не имеете.
Елизавета зло хихикнула в ответ:
— А вот и нет! Сам русский царь Дмитрий даровал мне дворянскую грамоту и земли в узде, а в скором времени обещал княгиней сделать!
Барон де Виттер отступил на полшага и с улыбкой примирительно пролепетал:
— Ну, тогда я молчу. Забудем, ничего не было!
Елизавета решительно шагнула к нему и угрожающе засверкала глазами:
— Как это — ничего не было?! Ты хотел царскую возлюбленную купить и использовать как самую заурядную девку! Ты меня оскорбил, смертельно оскорбил, а сейчас говоришь, что ничего не было!
Барон де Виттер попятился, а настырная немка жестко напирала на него. Какая она страшная! И взгляд сделался как у разъяренного дьявола в женском обличии.
Елизавета вплотную приблизилась, схватила барона за парик и сорвала его, обнажив плешивую голову сановника. У того от неожиданности и страха подкосил ноги, он чуть не бухнулся на пол, но девушка резко схватила мужика за шиворот и с неженской силой поддержала упитанную тушу. После чего, глядя прямо в глаза, прошипела: