Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей — страница 12 из 31

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитвъ ради Прѣчистыя Твоея Матере и всѣхъ святыхъ помилуй насъ. Аминь».

Вася весь вспотел, пока вычерчивал угловатые буковки молитвы, однако заметил при этом, как внимательно следит за его рукой отец, Сергий.

Череда уроков длилась до вечера. Отец Сергий неторопливо вел свою спокойную речь:

— Добро есть, чадьца, почитанье книжьное. Что глаголють книгы. Красота воину оружье и кораблю ветрила, тако и праведнику почитание книжьное.

Аще ли въпросите о словеньскыя букваря: кто письмена сътворилъ есть? Кто книгы переложилъ? Реку вамъ: святыи Константинъ Философъ, нарицаемый Кириллъ, та письмена сътвори и Мефодии, братъ его.

Аще въпросите: въ кое врѣмя? Реку вам: яко въ врѣмена Михаила, царя гречьска, и Бориса, князя болгарска, и Растица, князя моравьска…


Учитель говорил, а Вася, глядя в небольшое сводчатое окошко горницы, думал. Древнерусские слова легко ложились на память. Вставали перед глазами не виденные им никогда прежде, но все же откуда-то знакомые образы. Вот Кирилл Философ с братом своим Мефодием — образованные, ученые греки — едут в славянские земли, в княжества Великой Моравии. Они едут туда проповедовать христианство. Но греческий язык, на котором написано Евангелие, чужд славянам. Тогда Кирилл переводит с греческого на славянский язык Священное Писание и записывает свой перевод совершенно новыми — славянскими! — буквами. У каждой буквы свое имя. Это чтобы легче их запоминать. «Азъ» — имя буквы А, «букы» — имя буквы Б, «веди» — так зовут букву В. А когда учились читать славянские дети, и моравские, и болгарские, и русские тоже, то составляли из этих букв «склады»: «букы» «Азъ» — БА, «вѣди» «Азъ» — ВА…

Вася очнулся от своих мыслей, как от видения, встряхнул удивленно головой. Воображение унесло его так далеко, что усыпило осторожность. Он снова подобрался весь, напрягся, вслушался с вниманием в рассказ отца Сергия.

Вечером, когда закончилась церковная служба и мальчики плескались во дворе в большом деревянном корыте, куда подливал воду приглядывавший за ними монах Феодосий, отец Сергий подошел к беглецам и тихо позвал их с собой. Ваня и Вася, испуганно переглянувшись, двинулись за монахом.

Отец Сергий привел их в чистенькую узенькую келейку в одно окно, к которому была придвинута скамья, рядом на подставке стояли глиняные баночки с черной, красной, золотистой, голубой красками, лежали тонко заостренные палочки для письма. На скамье небольшой стопкой были сложены широкие и плотные, как картон, листы. Листы были желтоватые, как пенка на молоке, не всегда ровные по краям, с редкими мелкими дырочками. Ваня пощупал лист рукой. Вот это да! Он-то думал, что это бумага, а топкие твердые листы оказались из кожи!

— Я в «Детской энциклопедии» читал, что такие листы называли пергамент, — зашептал Вася, — их выделывали из телячьей кожи. А дырочки эти не от того, что плохо делали, шкур без дырок не бывает.

— А как на них книжки печатают?

— Ты что, забыл в каком мы веке? Книги печатные еще не скоро появятся, они здесь рукописные. Смотри, — Вася показал глазами на отца Сергия, задумчиво перебиравшего исписанные рядами черных букв листы. Верхняя, начальная страница была украшена затейливым узором, а самая первая, заглавная буква «В» свивалась из красных с золотом колец гибкого драконьего хвоста, сам же дракон с доброй улыбающейся мордой восседал рядом.

— И отец Сергий от руки книги пишет, — продолжил Вася. — С двух сторон листы испишет, потом сложит их в тетрадки, тетрадки сошьет в книгу, приделает к ней переплет — деревянные доски, обтянутые кожей, и готово, — дошептал Вася все, что хранила его память из прочитанного когда-то в энциклопедии.

— А помнишь в церкви книгу в металлической оправе с цветными камушками? Онфим сказал тогда, что это Евангелие в серебряном окладе с «камениемь и жемьцюгомь». И в музее мы видели, помнишь? Красотища какая!

Отец Сергий по-прежнему тихонько стоял у окошка, перебирал исписанные листы и, казалось, поглощенный этим, не слышал шепота ребят, но это было не так, отец Сергий напряженно прислушивался к разговору погорельцев. Кто эти дети, те ли, за кого себя выдают? Что-то не припоминал отец Сергий в Чудиновской слободе Ивана-кузнеца. Говорят с трудом, не очень связно. И, кажется, понимают не все, что им говорят, не отошли горемыки от потрясения? Но друг друга-то они понимают отлично, говорят между собой бойко и свободно, но говорят по-чудному, вроде и по-русски, и не по-русски, на очень странном языке. Уж не лазутчики ли? Господи! Прости мою душу грешную! Сколько врагов кругом! Проклятые татары, шведские рыцари… Уже и дети подозрительными кажутся. На самом ли деле Ванятка с Васяткой? А, может, подосланы разведать, как укреплен монастырь, чем будем защищаться? Надо еще попытать их расспросами, горько заключил свои мысли отец Сергий и, оглянувшись, подозвал к себе ребят.

— Знаета ли, чадьца, како книгы пишуть въ монастыри?

— Не, — мотнул головой Ваня. Он предпочитал высказываться покороче.

— Чернець Несторъ написалъ есть «Повесть временьныхъ лѣтъ», — продолжал отец Сергий, внимательно наблюдая за мальчиками, — повѣдал намъ, откуду есть пошла русская земля. Азъ же, многогрѣшьныи рабъ Божий, написаю, како Новъгородъ живеть и чимь богатить ся, и какы напасти приемлеть, и како народъ князя ставить, и како изгонити его велить. И тако же написаю, како ворози землю русьскую погубляють и въ полонъ крестиянъ беруть.

Отец Сергий снова метнул настороженный взгляд на зачарованно слушавших мальчишек и открыл недописанную страницу. Вытянув шеи, ребята следили, как неторопливо скользит его рука но строкам:

— «В лѣто 6746 придоша народи незнаеми, проклятии татарове на землю русьскую. И много людии поплениша. И князь русьскыхъ убита. И кто суть и отколе приидоша, тою не сведаю. А вписахъ сде памяти ради князь русьскыихъ и беды иже створиша татарове Руси. И бысть плачь и туга в Руси». — Отец Сергий прикрыл страницу ладонью и продолжал говорить, горестно глядя на иконы:

— «Наведе на ны Богъ народъ немилостивъ, языкъ лютъ, языкъ не щадящь красы уны, немощь старець, младости детии. Разрушени Божественьныя церкви, осквернени быша съсуди священнии честьные кресты и святыя книгы, потоптана быша святая места. Кровь и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои, князии нашихъ, воеводъ кръпость ищезе, храбрии наша страха наполниша ся, бежаша, гради мнози опустили суть, села наша лядиною поростоша, и величьство наше смери ся, красота наша погыбе, земля наша иноплеменникомъ въ достояние бысть!»

Монах горько вздохнул и сурово продолжил:

— «Но Богъ великыи въложить ужасъ великъ въ татаръ проклятыихъ, и страхъ нападеть на нихъ и трепетъ отъ лица русьскыхъ вои».

— Триста лет еще игу татарскому быть, — прошептал Ваня, жалея отца Сергия, пребывающего в неведении, жалея себя с Васей, затерявшихся в гибельном времени.

Чужой выговор слов укрепил отца Сергия в тревожных подозрениях. Он отпустил погрустневших мальчиков, те, так и не поняв, зачем их звал в свою келью отец Сергий, присоединились к мальчишкам, укладывавшимся спать.

Ночью Васе приснилось, что стоит он перед отцом Сергием и тот Васю строжайше допрашивает:

— А глаголи, чадо, како по-русьску наречеть ся: власы, древо, езеро, елень, есень, елена. Он, Вася, топчется на месте и бубнит:

— По-русьску се наречеться: волосы, дерево, озеро, олень, осень, олена.

— А по-вашему како? — хитро подмигивает ему отец Сергий.

— И по-нашему так, — растерянно отвечает Вася. Осознав, что разоблачен, кричит: — Домой меня пустите, домой хочу!

От собственного крика проснулся Вася к холодном поту. Показалось ему в тусклом свете чуть забрезжившего утра, что мелькнула ряса в приоткрытых дверях кельи. Неужели следят? Вася подбежал к соседней лавке, растолкал приятеля, рассказал ему и свой сон, и крик, и про приоткрытые двери кельи, которые уже были плотно закрыты, и про мелькнувшую в дверях рясу.

— Надо бежать, — немедля заявил Ваня, — им ничего не стоит гонца в слободу послать, про нас узнать. Что мы им тогда скажем? Чего доброго еще за шпионов примут.

Решили дождаться удобного случая, чтобы вернуться подземным ходом на заветную лужайку и там, в зарослях зверобоя, в малине, отсидеться и дождаться возвращения студентов.

Бегство из монастыря

После утренней службы отец Сергий оставил учеников в опустевшей церкви и стал рассказывать об иконостасе. Много в его объяснениях было еще непонятного для Вани с Васей, и это не ускользнуло от отца Сергия, но и другое отметил он — похвальное внимание мальчиков. Ваня, так тот весь урок простоял с открытым ртом. И опять засомневался монах в укрепившейся было догадке, уж слишком простодушны были эти ребята для вражьих лазутчиков. А Ваня и Вася по-настоящему искренне были поглощены уроком.

Оказалось, что иконостас — это не просто собрание икон, а выстраиваются они здесь по чину, в определенном порядке. В центре нижнего ряда — царские врата с изображением Благовещения, момента, когда Пресвятая Дева Мария получила от Ангела Благую весть о рождении у нее сына Иисуса Христа. Справа от царских врат располагалась храмовая икона — лик святого — покровителя храма, в честь которого строилась церковь. Это была икона Святого Георгия, поражающего копьем огнедышащего змея. Змей щерил страшную пасть, а Георгий в воинском одеянии вонзал в его чешуйчатое тело острую пику.

В следующем ряду прямо над царскими вратами большая икона называлась «Спасъ на престоле». Иисус Христос сидел на тропе с книгой в руке, на страницах книги начертаны слова заповедей Божьих, завещанных Господом миру: «Не судите, да не судими будете, в ню же мѣру мѣрите, възмѣрить ся вамъ».

РАСПОЛОЖЕНИЕ ИКОН В ИКОНОСТАСЕ

Праздничный чин

Иконы двунадесятых праздников


Деисусный чин


В центре:

«Спас на Престоле»