Джиа рассмеялась:
– Я много чего умею, но это мое дело. И я никогда не была глупой. Так есть у вас кассия?
– Есть, и, надеюсь, вы никому не скажете, что у меня осталось несколько экземпляров. Постановление только что издали. Продавцы еще не успели избавиться от товара.
Джиа улыбнулась хозяину теплицы, и он улыбнулся в ответ, показав ряд гнилых зубов.
– Но цветок чрезвычайно дорог, и, как вы наверняка знаете, не идет на контакт со всеми подряд. Очень темпераментный. Мало кто из нечародеев способен завоевать его доверие. Так что не могу гарантировать вам хорошие отношения с ним. Специи и сок из него получаются страшно жгучие. Товар обратно не принимаем, покупаете на свой риск.
Вместо ответа Джиа выложила на стол толстый кошелек. Хозяин вытаращил глаза, затем постучал по колокольчику, стоявшему справа от него. Ветки плюща сдвинулись в сторону, а одна крепкая плеть, упав на пол, зазмеилась куда-то.
– Минуточку.
Джиа с интересом смотрела, как уползает плеть.
– Это будет стоить вам двести золотых стелл и двенадцать серебряных лунáри.
Порывшись в кошельке, она достала монеты и разложила на столе так, чтобы он видел каждую. Хозяин снова стукнул по колокольчику, и плющ вернулся, обвивая гибким стеблем прозрачную стеклянную банку конической формы, в которой росла красная кассия. Ее треугольные лепестки напоминали ожившие рубины. Джиа сразу ощутила исходящую от нее опасность и довольно улыбнулась – это было именно то, что ей нужно.
– С этим растением связано множество заблуждений, – сказал хозяин, знаком велев плющу отдать Джии банку. – Никаких чеков. Вы никогда не покупали ее здесь, и мы больше никогда не увидимся.
Джиа кивнула.
– Будьте осторожнее, – предупредил он.
Но она больше не желала быть осторожной. Никогда.
Глава двадцатаяЗам Набокова
Дни складывались в недели, а недели – в месяцы. Пролетел февраль, но и мартовские ветры не принесли вестей о Мастерджи Такуре и о том, где его искать. Элла пыталась отвлечься, отрабатывала перемещение своего Света в звездные сферы, учила правила Необычайного боя и читала все, что могла найти, о создании Арканума. Когда пролились апрельские дожди, решимость Эллы удвоилась и она начала поиски с новыми силами. На занятии по предсказаниям она долго смотрела в огромное зеркало, про себя требуя хотя бы намекнуть, что случилось с Мастерджи Такуром – и что он хотел ей сказать. В голове у нее кружились, наталкиваясь друг на друга, тревожные мысли. Ее преследовали воспоминания о карте, показавшей путь в никуда, и о ребятах, которых из-за нее продолжали забирать из Арканума.
– Включайте мозги, звездочки, – призывал профессор Уинчестер, вскидывая морщинистые руки. – Пробуйте работать с разными предметами.
Сидящий рядом с Эллой Джейсон заглянул в чашу для гадания и скривился – вода отказывалась покрываться дымкой, и на ее поверхности не появлялось никаких пророчеств. Элла отодвинула зеркало и раскинула на столе палочки для предсказания судьбы, мысленно задав вопрос: «Что случилось с Мастерджи Такуром?», потом принялась листать справочник по толкованию.
Ответ был: «Исход неясен».
Бриджит рассыпала по столу монеты да еще и прикрикнула на них в надежде, что так они будут лучше работать.
– У вас что-нибудь получается? – прошептала она.
– Нет, – ответил Джейсон.
– Никак не пойму, каким образом заставить мое чудо работать, когда мне это нужно. Оно творит что хочет, – вздохнула Бриджит.
Она много недель пыталась узнать что-либо про Мастерджи с помощью своего провидческого дара, но безуспешно.
Профессор оглядел класс.
– Напишите о своих ощущениях при использовании разных инструментов предсказания. Возможно, какой-то из них вам не подходит, но надо проверить все. Это единственная возможность понять, принадлежите ли вы к факультету Зрения. – Он указал на большой учебный плакат на стене, где были изображены разные способы предсказаний. – Надеюсь, среди вас найдутся способные к чуду литомантии. Уже который год никто не хочет работать с моими камнями и кристаллами.
Элла задумчиво уставилась на плакат, прикидывая, подойдет ли ей хоть какой-нибудь из этих предметов. Заниматься биолокацией было бы интересно, если бы она научилась обращаться с самыми большими лозами и маятниками размером с дверь. Раскидывать костяные кубики и диски с надписями тоже, наверное, забавно, но вот гадать на огне ее совсем не тянуло, это казалось слишком опасным. С некромантией она и так была неплохо знакома – чародеи часто беседовали и советовались с духами. Элле хотелось чего-то нового и неизведанного.
Ее мысли прервал голос профессора Уинчестера:
– Ну что ж, пора подводить итоги, прежде чем вы уйдете на следующий урок.
Элла заволновалась. Ни один из предметов для гадания, которые она пыталась использовать, у нее не работал – ни одного положительного результата. А другие ученики уже делились успехами.
– Бриджит, – сказал профессор Уинчестер, – твоя очередь. Расскажи мне о монетах для гадания. Что ты увидела?
– Уф, мне не понравилось. Никогда не буду пользоваться этим барахлом. – Бриджит отодвинула монеты рукой.
– Неужели? – поджал губы профессор.
– Мой метод гораздо лучше. – Девочка подняла вверх спицы.
– Расскажи нам, как он работает.
Бриджит открыла было рот и тут же закрыла, покраснев от смущения:
– Я… Я…
Элла сразу почувствовала ее смятение:
– Ты вывязываешь свои предсказания?
Бриджит торопливо кивнула и хотела что-то добавить.
– Элла, я спросил не тебя, а Бриджит.
Густые брови профессора Уинчестера сошлись на переносице и стали похожи на рассерженную гусеницу.
– Я просто…
– Я не потерплю выкриков с места. – Он указал на развернутый свиток с правилами поведения, парящий по классу. – Мы не перебиваем. Мы не заговариваем вне очереди. Мы отвечаем после того, как с нами заговорит преподаватель. Это общеарканумские правила.
У Эллы внутри все сжалось.
– Но я только…
– Довольно, – вскинул руку профессор.
Бриджит недовольно поморщилась:
– Она просто хотела мне помочь. Я не знала, как объяснить.
– Ни слова больше. Элла, зайдите к заму Набоковой, – зло сверкнул глазами профессор Уинчестер.
– Но…
– Немедленно!
Элла сердито сглотнула. На нее глазел весь класс. Клер зажимала рот ладонями, чтобы не рассмеяться вслух. С трудом сдерживая слезы, Элла выскочила в коридор и направилась к кабинету заместителя по воспитательной работе Набоковой.
Что она такого ужасного сделала? Неужели извинения с ее стороны было бы недостаточно? Как ее теперь накажут?
Девочка свернула в холл, где располагались кабинеты необычайн-директоров. На длинной скамье перед кабинетом зама Набоковой уже сидели, уныло понурившись, Шивон и ее пикси. При виде Эллы пикси заверещали, и Шивон подняла голову.
– Ты что здесь делаешь? – удивилась она.
– Я могу задать тебе тот же вопрос, – ответила Элла, плюхнувшись рядом на скамью.
– Профессор Уайнберг сказала, что мои пикси пугали ее голема. – Шивон мрачно зыркнула на трех пикси, отчего те немедленно попрятались. – Теперь ты рассказывай.
Элла глубоко вдохнула, чтобы успокоиться и не заикаться:
– Моя соседка по комнате… и подружка… Бриджит. Ей иногда бывает сложно. Я хотела ей немного помочь, а профессор Уинчестер выставил меня из класса.
– Странно, – озадаченно сдвинула брови Шивон.
Тут дверь в кабинет распахнулась, и выкатился робот.
– В ожидании прихода профессора Дойля, который понимает язык пикси, мы примем Эллу Дюран.
Элла нервно вскочила. Шивон ободряюще улыбнулась, и она вошла в кабинет зама Набоковой. На большой школьной доске были записаны имена провинившихся учеников и их наказания. Песочные часы правды пересыпали песок, измеряя ложь, сказанную в этих стенах. Элла вдруг представила, что шкафы в кабинете набиты орудиями пыток. Она осторожно присела в огромное кресло напротив стола.
Зам Набокова внимательно следила за каждым ее движением. Она просматривала лежащие перед ней документы, и ее удивительные перчатки оставляли штампы на страницах внизу. Длинные черные волосы на этот раз рассыпались по плечам, а кожа была очень бледная, с землистым оттенком свежего трупа. И тем не менее зам Набокова была все так же таинственно-прекрасна и до ужаса высока.
– Элла Дюран? – В ее речи четко слышался русский акцент.
– Да, – пробормотала Элла.
Наверное, это был последний человек в Аркануме, которому ей хотелось бы что-то рассказывать. Она слышала в столовой, как другие ученики шептались о наказаниях от зама Набоковой. Как она заставляла чистить полы зубной щеткой, снимать все до единого катышки с диванных подушек в факультетских гостиных, отправляла через особые порталы работать и перевоспитываться в параллельные миры и другие времена.
– Я получила служебную записку о твоем поведении в классе предсказаний профессора Уинчестера. Ты перебивала учителя…
– Я просто хотела помочь, честное слово. – Элла сдвинулась на самый край кресла.
– Ты только что перебила меня. – Очки Набоковой в тонкой металлической оправе съехали на кончик носа.
– Я…
– Должна молчать, пока тебе не позволят говорить.
У Эллы по спине скатилась капля пота.
Зам Набокова сняла очки и внимательно посмотрела на Эллу:
– Тебе здесь нравится?
– Да, очень. Это мое любимое место. Ну, не считая Нового Орлеана. Но да, мне здесь очень нравится, – сбивчиво проговорила Элла.
Зам Набокова откашлялась:
– Что-то не похоже. Ты получаешь много штрафных баллов. На тебя жалуются. Я не уверена, что это учебное заведение… гм… тебе подходит.
Элла растерялась и густо, до слез, покраснела, но крепко сжала губы, чтобы не расплакаться. На что намекала зам Набокова? Конечно, ей подходит это учебное заведение.
– Ты очень умная и толковая девочка. Я думала, что, может быть… может быть, у тебя получится.