Несколько человек громко ахнули.
– Сплетни не лгали. Но вы дали мне место среди вас и поверили, когда я поклялся, что все понял и исправился. Кому-то вы даете шанс и место, кому-то – нет. Но кого вы не приемлете категорически и отталкиваете словом и делом, так это чародеев. В этом можно обвинить каждого сидящего здесь. И все это делается во имя наших традиций. Но не пора ли нам дать начало новым традициям?
Зам Набокова скрестила руки на груди:
– Вы закончили?
– Нет, не закончил, – нахмурился Мастерджи. – В обсуждаемый день и час Элла Дюран была вместе со мной в комнате Основателей Арканума и никак не могла пересечься с Клер Люмен.
В зале снова заахали. Преподаватели заволновались.
– Зачем вы ее туда повели? – закричал профессор Уинчестер.
– Ученикам вход запрещен, – вставил профессор Солхад.
– Это не соответствует нашим правилам, – заметила профессор Бирден.
– Элле необходимо было понять, что она здесь своя. Наше общество делает вид, что оно открыто для всех, хотя на самом деле открыто лишь для немногих – тех, кто живет в строго очерченных для них рамках. Но в нашей истории бывало всякое. Объединение не всегда происходило так легко и безболезненно, как говорят сейчас. Мы много говорим о дружбе, но одно дело – сказать человеку, что он свой, и совсем другое – показать ему это. – Мастерджи Такур глубоко вдохнул и обхватил себя за горло обеими руками, а затем громко крикнул: – Самым первым архитектором Арканума был чародей!
Зал словно взорвался. Мама Эллы ахнула, а папа опустился на ближайший стул. Оба были так потрясены, что не могли выговорить ни слова. Мастерджи Такур начал задыхаться и кашлять, но ближайший преподаватель протянул ему стакан воды.
Отовсюду неслись крики:
– Богохульство!
– Лжец!
– Вас надо вышвырнуть из Института за ваши теории заговора!
Зам Набокова с силой треснула молоточком по столу. Раздался такой грохот, что наступила тишина. Элла прижала руки к отчаянно бьющемуся сердцу.
– А кто же тогда напал на Клер? Ваш рассказ этого не объясняет! – гаркнул мистер Люмен. – Виновник должен быть наказан!
В этот момент двери распахнулись, и кто-то крикнул:
– Подождите!
В зал вошли Самайра и ее мама – президент Объединенной лиги необычайнов. Брючный костюм женщины и хиджаб того же цвета блестели в свете ламп. Следом шла группа охранителей. Все в зале встали, приветствуя ее и выражая уважение.
– В чем причина вашего знаменательного визита, госпожа президент? – воскликнул необычайн-директор Макдоналд, вскакивая с места.
– Мы так рады видеть вас здесь! – подхватила, подбегая, необычайн-директор Ривера. Ее трость ярко сияла.
– Моя дочь хочет сообщить что-то комиссии, – объявила президент.
У Эллы сердце ушло в пятки.
Президент аль-Нави подтолкнула Самайру в центр зала. Они были очень похожи между собой лицом и светло-коричневым оттенком кожи – обе в красивых, расшитых драгоценностями хиджабах.
Самайра показала всем свою лампу:
– Я нашла ее сегодня утром вместе с кучей других пропавших вещей под полом в башне «Малая Медведица». И я поймала воришку. Он у меня в рюкзаке.
Элла, вытянув шею, ловила каждое движение Самайры. Кого же она поймала?
Самайра расстегнула рюкзак и вытащила за ухо пикси. Это был один из пикси Шивон. Его зеленая от природы кожа покраснела от злости.
– Я поймала его, когда он пытался стянуть мои ленты.
– Чей он? – Необычайн-директор Ривера выдернула пикси из рук Самайры и щелкнула пальцами. Ее папель пикадо тут же превратились в бумажную клетку, окружившую пикси.
– Немедленно отправляйтесь за Шивон О’Малли, – приказала зам Набокова, и три робота стремительно вылетели из зала. – Что ты наделал? – Она сурово уставилась в вытаращенные от страха глаза пикси.
Он залопотал что-то невразумительное.
– Кто-нибудь здесь понимает язык пикси? – спросила зам.
– Я вызову профессора Дойля, – сказал необычайн-директор Макдоналд. – С этими существами неприятностей не оберешься.
Снова открылись двери, и появилась хмурая Шивон. Она еле плелась, окруженная тремя роботами. Еще два пикси сидели у нее на плечах, шипели и скалились на окружающих. Пикси в клетке пронзительно заверещал.
– Шивон О’Малли, это твои пикси? – спросила зам Набокова.
Шивон кивнула:
– Это ночные пикси.
– Ты знала, что они продолжали воровать после вынесенного тебе предупреждения?
Пикси закрыли лица. Шивон произнесла что-то на странном языке, неизвестном кристаллу-переводчику. В зал вбежал профессор Дойль, весь красный и запыхавшийся. Он промокнул потный лоб носовым платком в горошек и посмотрел налево, потом – направо, потом – на потолок и себе под ноги. Обнаружив наконец пикси, профессор поморщился и заговорил с ними.
Пикси совсем съежились и понурились.
– Что вы им сказали? – спросила Набокова.
– Что они должны признаться во всех своих шалостях, – ответил профессор. – Они, кстати, прекрасно понимают и говорят по-английски, что бы там сказки ни рассказывали.
– Мы виноваты, – признался один из пикси. – Мы не хотели, чтобы все обижали нашу милую любимую Шивон и указывали на нее пальцами. Вот мы и устроили всякие неприятности, чтобы отвлечь от нее внимание.
– Мы изобразили голос девочки Эллы, – продолжил второй пикси. – Прикинулись ею.
– Но нам за это заплатили. Дали кучу золота и охапку наших любимых ленточек специально для того, чтобы мы это подстроили, – объявил третий пикси.
– Кто? – рявкнула Шивон.
– С меня довольно этого цирка, – внезапно проговорил профессор Уинчестер и, хлопнув ладонями по столу, хотел встать.
Но пикси мигом подлетели к нему. Профессор попытался отмахнуться, а они закричали:
– Это он! Он давал нам всякие блестящие вещи.
– Представления не имею, о чем они, – забормотал профессор, отпихивая малышей и краснея. – Ночные пикси – известные врунишки. Как вы можете верить тому, что они говорят?
Зам Набокова зло прищурилась:
– Может быть, мне попросить профессора Шваба принести эликсир правды?
Профессор Уинчестер побагровел.
– Вы угрожаете мне, когда наше общество в опасности! – Он вскинул руки. – Мы все погибнем из-за чародеев. Я видел! Глаза зрят в корень! Я пытался помешать им. Вы еще скажете мне спасибо!
Мама Эллы снова ахнула, а папа сжал кулаки. Слова профессора обожгли Эллу огнем.
Президент аль-Нави кивнула охранителям, и они подхватили профессора Уинчестера и вынесли из зала с такой легкостью, будто он был куклой.
После того как все в зале успокоились и замолчали, зам Набокова и необычайн-директора торжественно встали.
– Все обвинения сняты, – объявил Макдоналд.
Элла кинулась на шею маме, а потом – папе. Они поцеловали ее по сто раз, и Элла почувствовала, как у нее горят щеки.
– Правда всегда выйдет наружу, малышка. – Мама взяла ее за подбородок, потом оглянулась на папу: – Пойдем поговорим с необычайн-директорами?
Элла подбежала к Шивон и крепко обняла ее сзади. Пикси принялись перебирать Эллины косички и шептать: «Прости нас».
– Прости, – сквозь слезы повторила Шивон.
Мистер Люмен вместе с семьей гневно покинули зал, а внутрь хлынули репортеры. Эллу и Шивон ослепил свет фотовспышек, но на этот раз Элла улыбалась широко и искренне.
Голубизна летнего неба постепенно сменилась закатным оранжевым цветом над крышами Парижа, когда Джиа, приподняв юбки, переступила через лужу и подошла к самому красивому магазину неподалеку от Елисейских полей. Она подумала, что магазинчик больше похож на многоуровневый свадебный торт, чем на заведение, которое можно посетить. Стены были выкрашены в кремовый и розовый цвета, витрины увиты золотыми лентами и украшены алыми виньетками. Сверху на дверь, как паучок на паутинке, скользнула табличка, на которой ярко вспыхнула надпись:
ПАРФЮМЕРНАЯ МАСТЕРСКАЯ МИССИС ВИКТОРИИ БОДЛЕР
Джиа зашла внутрь, и колокольчик сразу тонко звякнул, сообщая о ее появлении. Все как ей нравится. Тонко. Изящно.
Посреди магазина располагался большой фонтан. В центре его два серебряных лебедя лили из клювов жасминовую воду. Посетителей встречало великолепное зрелище: прозрачные баночки и роскошные флаконы, наполненные маслами, бальзамами и мазями
Мимо проехал железный робот, расставил по полкам корзиночки, затем выгрузил несколько предметов перед женщиной за прилавком. Возле женщины стояла девочка – ее уменьшенная копия. Обе сияли, как пара новеньких стелл под выпуклыми стеклами витрины. У обеих были тонкие, как у кукол, ручки – мать учила девочку обвязывать подарочную коробку яркой прозрачной лентой.
Женщина улыбнулась Джии.
– Добро пожаловать в самую лучшую парфюмерную мастерскую во всем Париже. У нас есть дистилляты, ароматы, смеси и однокомпонентные духи, – сказала она по-французски. – Могу я помочь вам подобрать что-то особенное?
– Думаю, да, – улыбнулась в ответ Джиа.
– Вы ищете подарок?
Около женщины стоял декоративный столик, на котором разместились три маленьких золотых флакона, украшенные эмблемой миссис Бодлер, – букет цветов, перевязанный змеей, как лентой, – горка кружевных платочков и три стеклянные палочки. На емкостях с сухими и жидкими духами виднелись бирки с ценой. Пуховки, круглые щеточки и баночки с помадой напоминали пирожные макарон на десертной тарелке.
– Вы и есть та самая миссис Бодлер? Самый знаменитый нос в Париже? Вы выглядите слишком молодо.
Женщина ответила легким смешком:
– Да, это я. А это моя дочь Амели.
Девочка глянула на Джию яркими карими глазами.
– Мои ароматы… обладают, как это сказать… восстанавливающим эффектом. Запах помогает поддерживать молодость и напоминает о днях вашей юности.
– Неужели?
– Вы можете сказать: «Зачем нужны духи? Зачем все эти соли для ванн, лосьоны и помады?» Возможно, вы считаете, что в них нет необходимости. Но, прошу вас, только задумайтесь. Искусство парфюмерии было известно еще в Древнем Египте. Знаете, почему оно сохранилось до сих пор?