[24], где они закатили ужасный скандал, и вот теперь их – пьяных, изможденных и пристыженных – возвращали в сад.
Что до приемного отца Фарандуля, то тот исчез, и никому в ботаническому саду уже больше никогда не довелось его увидеть.
Доставленный Турнесолем в гостиницу, в которой остановились матросы, одетый благодаря их щедрости в самые роскошные наряды, он принялся удивлять Париж и курорты нормандского побережья своими изысканными манерами и загадочными повадками.
Но где же был сам Фарандуль, пока его приемный отец предавался этим излишествам?
Наш герой был в то время далеко от Парижа. Возвращаясь из Сиама после счастливого завершения дела «шестидесяти миллионов белого слона», он остановился в Константинополе по настоянию его светлости султана для осуществления великого плана по восстановлению Оттоманской империи.
Пока его друзья сорили своими миллионами, наш герой, под именем Фарандуль-паша, удивлял европейские державы широтой своих взглядов на «восточный вопрос». На спонтанно собравшемся в Константинополе конгрессе представители старой дипломатии обсуждали с Фарандулем-пашой условия окончательного урегулирования этой извечной проблемы.
Россия, как помнит читатель, выкупила, пойдя на огромные жертвы, большую часть турецких облигаций и теперь желала, чтобы Турция объявила себя банкротом – ни больше ни меньше. План русских был быстро раскрыт: он состоял в том, чтобы добиться сначала – юридическими путями – захвата Высокой Пóрты и передачи ключей от Дарданелл синдику, назначенному судом для ликвидации дел банкрота, а уже затем, что чрезвычайно интересовало состоятельных обладателей облигаций, поделить пансионерок гарема короны, захваченных в качестве движимого имущества, соразмерно доле облигаций.
Англия имела другие претензии касательно знаменитых ключей от Дарданелл, и прийти к согласию оказалось весьма непросто. Но там был Фарандуль-паша, оспаривавший пункт за пунктом и победоносно сражавшийся как с прожорливым северным медведем, так и с ненасытным британским леопардом.
Заседание «Рультабосс-клуба»
Прекрасные дни уже должны были воссиять для бедной Турции, континентальная Европа уже переводила дух – турецкие 5 % поднялись до 99,95 %, – когда вдруг все эти надежды растаяли: некая неведомая, но веская причина вынудила Фарандуля-пашу подать в отставку и отплыть из Константинополя в неизвестном направлении!
Пришли дурные вести. Фарандулю стало известно о том скандальном существовании, которое вел в Париже его приемный отец, и о целой серии несчастий, неприятностей и бед, случившихся с его друзьями в дни, когда они осваивали новую для себя профессию миллионеров.
Неужели эти люди были созданы для той, лишенной поэзии жизни, которую мы сами влачим в наших городах? Подумать только! Даже с их миллионами они тут же были сбиты с толку тысячами ограничений нашей узкой цивилизации.
Матрос Кирксон, отправившийся в Лондон с тремя миллионами в кармане, как и Турнесоль в Париже, с головой ушел в жизнь высшего общества. Сразу же по прибытии он основал там «Рультабосс-клуб»[25], оригинальный клуб, не располагавший ни дворцом, ни каким-либо иным помещением, так как изначально он был учрежден семью основателями в тщательно обустроенном большом омнибусе, колесившем денно и нощно по лондонским мостовым.
Привыкший к кочевой жизни, Кирксон уже не мог долго бывать в каком-либо доме, за исключением больших ресторанов; его идея имела успех, и вскоре, всего через несколько дней, «Рультабосс-клуб» насчитывал уже четыре омнибуса и тридцать членов. Они по-прежнему постоянно находились в движении, но через каждые три или четыре метра останавливались, если это было возможно, в аристократическом ресторане, чтобы позавтракать, пообедать или поужинать. Покидая ресторан, они грузили в омнибусы приличное количество бутылок шампанского, любимого напитка Кирксона, и между приемами пищи услаждали себя неоднократными возлияниями.
Естественно, у четырех омнибусов «Рультабосс-клуба» не раз возникали конфликты с полицией, но как можно сердиться на таких славных парней?
– Заливайте! – говорил Кирксон, и по его команде полисменов и их претензии заливали потоками шампанского.
В один прекрасный день Кирксон устал от такой жизни; находя «Рультабосс-клуб» скучным, он в лежку уложил своих коллег и оставил их в общественном месте. В голову ему пришла другая мысль – улучшение конской породы, дело в высшей степени национальное, нуждавшееся в нем и в том, что еще оставалось от его трех миллионов.
В итоге Кирксон купил оптом десятка три лошадей и нанял значительное количество жокеев и конюхов. В течение двух недель под предлогом их тренировки он проскакал со всем своим эскадроном по полям от Лондона до Виндзора, галопируя на равнинах, поднимаясь на возвышенности, перескакивая через живые изгороди, стены, деревья и все то, через что можно было перескочить, оставляя то тут, то там сбившего себе колено скакуна или покалечившегося жокея.
– Залейте полисмена!
После двух недель подобных упражнений Кирксон счел свою конюшню достаточно натренированной и подал сигнал о возвращении в Лондон: вот-вот должны были начаться скачки в Дерби. Кирксон, ненавидевший гладкий бег, хотел показать соотечественникам, сколь интересным может быть бег с препятствиями. Отведя свой эскадрон на Стрэнд, он внезапно пустил всю эту труппу наперерез торопящимся каретам и омнибусам.
Перескочить через омнибус, перепрыгнуть через кеб, сбив с козел кучера, влететь в магазин через одну витрину и вылететь через другую – вот что Кирксон понимал под бегом с препятствиями. Он и сам был не прочь подать пример другим. Конечным пунктом Кирксон избрал решетку ворот собора Святого Павла. Он прибыл туда самым первым, обогнав на несколько минут пять из своих скакунов. Остальные сошли с дистанции по дороге с более или менее серьезными переломами.
Довольный Кирксон уже намеревался отвести своих людей в паб и напоить крепким спиртным, как вдруг его схватили за шиворот немного запыхавшиеся полисмены. Оказывается, был нанесен определенный ущерб. С видом оскорбленного высокомерия Кирксон заявил, что намерен оплатить этот ущерб, и полисмены встретили подобное его предложение согласными кивками.
Приключения и невзгоды труппы миллионеров. Кирксон, улучшающий конскую породу
Увы! Улучшение конской породы дорого обошлось Кирксону: оставшейся от трех миллионов суммы не хватило для покрытия ущерба даже от одной этой скачки, и Кирксон, будучи объявленным неплатежеспособным, был брошен в тюрьму за долги!
Не он один угодил в беду. Наш друг Эскубико, испанец по происхождению, также собрал свою часть неприятностей – и тоже по спортивным причинам. Для Эскубико, разумеется, не могло идти и речи об улучшении конской породы, так как его любимыми бегами были бега быков. Лишенный этого удовольствия с того самого дня, как он покинул Испанию, став миллионером, он поспешил поскорее вернуться на родину для того, чтобы восполнить этот пробел.
Сойдя на берег, он тут же отправился в Гранаду, свой родной город, с намерением за любые, хоть за самые баснословные, деньги, арендовать тамошние арены. Их он заполучил по дешевке, после чего уже за немалую цену были куплены и доставлены в Гранаду многочисленные свирепые быки. Самые известные тореадоры, вместе с их куадрильями, были наняты агентами, которым любящий пышность Эскубико приказал: брать только лучших, если придется – даже за самые баснословные деньги.
Отданная на откуп быкам и тореадорам гранадская plaza de Toros стала свидетельницей длинной серии восхитительных сражений, но сражения эти, увы, увидели лишь избранные. Эскубико хотел, чтобы бои проходили для него одного и для его дам; восседая в просторной ложе, некогда зарезервированной для представителей местной власти, он довольно взирал на подвиги тореадоров, а в антрактах проходился взглядом по скамьям амфитеатра, занятым очаровательными сеньорами и сеньоритами.
Эскубико был счастлив. В один из дней, к великому сожалению, эти чистые удовольствия были прерваны разразившейся бурей. Эскубико поссорился со знаменитым тореадором Кучаресом, первой шпагой Андалусии. Что случилось? Поговаривают, букет, брошенный одной из сеньорит, устремившей на Кучареса страстный взгляд, был на лету пойман Эскубико, который имел наглость приписать эту честь себе.
Тореадоры, разъяренные оскорблением, нанесенным их вожаку, уже на следующий день объявили забастовку. Эскубико вместо всякого ответа заявил, что отныне обойдется без них и будет сражаться с быками сам. Это было уже слишком! Все тореадоры Испании провозгласили себя оскорбленными и поклялись отомстить. Эскубико, осажденного на его частной арене с быками, едва не проткнули многочисленные ножи-навахи восставших против него толедцев; пришлось бежать – с сожалением, разумеется, – но пришлось!
Приключения и невзгоды труппы миллионеров. Несчастья Эскубико
Преследуемый при свете звезд Эскубико нашел наконец прибежище. Тщетно его гонители, с ножами в руках, обыскивали весь город и всю Альгамбру – обнаружить беглеца им так и не удалось.
Эскубико укрылся в гранадском музее, в доспехах Боабдиля, последнего мавританского эмира.
Благодаря связи с дочерью смотрителя, которая, обеспокоенная его судьбой, носила ему в доспехи еду, он сумел ускользнуть от погони. Но он никак не мог покинуть это неудобное прибежище, тореадоры были начеку, приходилось волей-неволей жить в этих доспехах на протяжении неопределенного отрезка времени.
Бретонский матрос Трабадек был единственным из наших друзей, кто не очутился в Европе. Он пожелал остаться на земле Азии – не для того, чтобы жить там, как набоб, в наиприятнейшей праздности, но во имя тайной цели: едва он стал капиталистом, как открыл в Бирме банкирский дом.
Итак, Трабадек был банкиром или, скорее, ростовщиком в Амарапуре. Путешествия украшают разум молодежи множеством полезных знаний; проходя через Амарапуру в поисках белого слона, Трабадек узнал одну странную особенность: бирманцам неведомы ипотечные ссуды – в ходу лишь ссуды под залог движимого имущества; когда гражданин занимает ту или иную сумму, он оставляет кредитору в залог одну или двух своих жен.