Парижане изо дня в день с пылким любопытством следили за подготовительными передвижениями парившего над городом шара Фарандуля. Тысячи биноклей смотрели на него, пытаясь разглядеть на палубе гондолы руководителя экспедиции или хотя бы старшего помощника Мандибюля, почти столь же популярного, как и сам Фарандуль. Крыша Французского театра была превращена в небольшую обсерваторию, каждый день изящные женские ручки направляли на шар телескопы всех калибров.
Наконец, и самого Фарандуля ежедневно осаждали сотни докучливых людей: одни предлагали организовать в придачу к его воздушному шару еще и увеселительные поезда к полюсу, другие просили взять их с собой. Одна знаменитая трагедийная актриса нашла способ проникнуть в его рабочий кабинет и принялась в страстных выражениях и почти в стихах умолять нашего героя включить ее в состав экспедиции.
– Я отказываюсь от искусства, от всех его видов, – сказала она в заключение. – Хочу быть исследовательницей, хочу собственными глазами видеть этот мрачный и ледяной полюс!
– Невозможно, мадам, абсолютно невозможно! У нас на борту места ровно столько, сколько нужно для наших людей. Со всем тем, что необходимо для подобного путешествия, в нашу гондолу-шлюпку не поместится даже лишний ребенок!
– Не важно! Если нужно, я размещусь на балконе!
– Бесполезно настаивать, мадам: я бы упрекал себя до конца дней, если бы подверг бесчисленным опасностям такую известную актрису, Рахиль наших дней!
Знаменитая актриса тщетно валялась в его ногах – Фарандуль был неумолим. У нее, однако, затеплилась надежда, так как в глубине темного кабинета Фарандуля она заметила незнакомца, который, сидя в кресле, с трудом сдерживал слезы, вызванные ее отчаянными интонациями. То был приемный отец нашего героя, который не мог скрыть своего волнения. Приняв его за Мандибюля, выдающаяся актриса взмолилась о помощи – ответом ей было приглушенное ворчанье. Сочтя его за отказ, актриса в ярости удалилась, заявив, что отправится с экспедицией вопреки всем и всему!
Наконец все было готово, и Фарандуль смог назначить с таким нетерпением ожидаемый матросами день вылета. Все погрузили в гондолу-шлюпку – мебель, горючее, провизию, запасы полярной одежды, научные приборы, оружие и т. д. и т. п. Трабадек, вырванный из бирманской тюрьмы, прибыл собственной персоной, все еще стыдясь своих финансовых злоключений; он не отказался от данных им долговых обязательств и рассчитывал в один прекрасный день получить обратно, через посредничество сиамских мандаринов, свои деньги либо залог.
После долгих раздумий Фарандуль все же решил взять с собой в эту великую экспедицию и приемного отца. Тщетно наш герой искал в пригородах столицы надежное буржуазное семейство, в которое можно было бы определить орангутана на полный пансион, – он так и не нашел ни одного такого, которое представило бы достаточно серьезные гарантии. О том, чтобы вернуть орангутана в ботанический сад, не могло идти и речи: администрация сада еще не забыла отлучку и пьяные безобразия молодых обезьян.
Словом, оставался лишь один выход – взять приемного отца с собой на Северный полюс.
В Париже о дате вылета Фарандуля узнали лишь за сутки, но даже этого времени хватило властям, для того чтобы принять необходимые меры для обеспечения порядка вокруг Тюильри, на Елисейских Полях и во всех прочих местах, откуда толпы горожан могли наблюдать за маневрами воздушного шара.
Прежде чем произнести торжественное: «Выпускайте!» – Фарандуль произвел последний осмотр судна, для того чтобы убедиться, что все в порядке и что в гондолу не пробрался ни один самозванец. Все шло хорошо, все было на месте – оружие, провизия, приборы, спасательные круги, магнитные буи-поплавки и т. д. и т. п., – все люди находились на своих постах, Мандибюль стоял за штурвалом, приемный отец нашего героя, назначенный главным марсовым, уже взбирался по канатам, чтобы наблюдать за маневрами сверху.
Фарандуль поднялся на мостик и приставил ко рту свой телефон-рупор:
– Выпускайте!
Мощные аппараты, установленные на площади Каррузель, точно и быстро разрезали четыре огромных троса, удерживавшие аэростат, и тот, словно втянутый в себя небосводом, стремительно поднялся в атмосферу до высоты тысяча восемьсот метров.
Перед отбытием. Посетители воздушного шара
Громогласный приветственный вопль, изданный двумя миллионами глоток, взмыл от толп, собравшихся повсюду, от Тюильри до Триумфальной арки, от Монмартра до Бют-Шомона и Венсена: экспедиция на Северный полюс улетела! Менее чем за три минуты аэростат покинул площадь Каррузель и поднялся в верхние слои атмосферы: он уже исчезал на севере и планировал в пяти или шести лье над равнинами Иль-де-Франс.
Вдруг два миллиона наблюдателей содрогнулись: воздушный шар, решительно устремившийся на север, развернулся и теперь на полной скорости летел обратно, в направлении Парижа! Что случилось? Неужели вышли из строя машины? Что означало это внезапное возвращение?
Аэростат шел на всех парах, жители Монмартра увидели, как он пролетел над их головами и резко начал снижаться. Единодушный крик ужаса вырвался из груди всех зрителей: воздушный шар вот-вот разобьется о землю и разрушит находящиеся внизу дома!.. Под угрозой оказался новый оперный театр, это монументальное строение, так дорого обошедшееся столице…
Но нет: шар стремительно опустился до статуи Аполлона, установленной на куполе здания оперы, завис секунд на двадцать—тридцать и столь же быстро, сколь и спустился, снова взмыл в верхние слои атмосферы, чтобы уже окончательно исчезнуть в лазурном небе.
А случилось вот что.
Едва воздушный шар достиг первых туч, как на борту произошел инцидент: Фарандуль, желая попрощаться с Парижем несколькими залпами воздушной артиллерии, распорядился зарядить две бортовые пушки порохом, но тут вдруг, к глубочайшему удивлению матросов, из одного из орудий выбралась человеческая фигура.
Кто был этим самозванцем? Фарандулю хватило одного взгляда, чтобы узнать знаменитую актрису, умолявшую его взять ее на Северный полюс. Она поклялась улететь вопреки всему и сдержала данное слово!
– О Северный полюс, – вскричала она, выбираясь из пушки, – я тебя все же увижу! Вот я и стала исследовательницей: я назову своим именем те острова и континенты, которые там открою, я буду любоваться красотами северных полярных сияний, охотиться на белых медведей и…
Фарандуль раздраженно прервал ее:
– Довольно!.. На этом ваш вояж заканчивается!.. И вы еще имели дерзость пробраться ночью тайком в мою гондолу-шлюпку!.. Здесь, на борту, распоряжаюсь я, и я мог бы приказать заковать вас в цепи на время всего путешествия, но все же вы женщина, и, признавая это ценное качество, я удовольствуюсь тем, что ссажу вас на первую же попавшуюся нам колокольню!.. Мы возвращаемся в Париж, готовьтесь!..
И Фарандуль по телефону отдал приказ механикам; аэростат развернулся и взял курс на столицу.
По знаку приемного сына старый орангутан, наш друг, спустился вниз, чтобы предложить руку выдающейся трагедийной актрисе. Им были получены инструкции поместить ее, при пролете над Парижем, на какой-нибудь высокий монумент.
Как мы уже говорили, аэростат миновал Монмартр и завис буквально на полминуты над зданием новой оперы. Этой короткой остановки оказалось вполне достаточно: знаменитая актриса пришла в неописуемую ярость, когда вдруг почувствовала, как ее схватил и куда-то потащил настоящий орангутан. От страха она закрыла глаза; обезьяна залезла на леер и теперь раскачивалась вместе с ней в воздухе на конце каната. Тридцать секунд показались звезде парижской сцены тридцатью столетиями!
Раскачивание прекратилось, и она открыла глаза. О ужас! Обезьяна усаживала ее верхом на плечи какой-то статуи… выдающаяся трагедийная актриса задрожала и отчаянно вцепилась в лапы обезьяны: она узнала статую – то был большой Аполлон, который возвышается, держа в поднятой руке лиру, над куполом нового здания оперы.
Орангутан осторожно отстранился, запечатлел по поцелую на каждой из рук актрисы и, вцепившись в канат, позволил воздушному шару утащить себя прочь.
Спустя пару минут аэростат Фарандуля уже исчезал в небе, а пожарные оперы приступали к трудной операции по спасению опрометчивой служительницы Мельпомены.
Воздушный шар с гондолой-шлюпкой, идя на полной скорости при попутных атмосферных потоках, менее чем за семь дней достиг первых полярных льдов примерно на 78-м градусе широты. Все шло хорошо на борту; прежде чем опуститься в зону ледяных заторов, Фарандуль счел необходимым произвести серьезные испытания на пригодность гондолы-шлюпки к плаванию.
Начались маневры, и гондола-шлюпка медленно опустилась на поверхность воды. Шар, отделенный от гондолы, летел сзади таким образом, чтобы не замедлять ход шлюпки.
В течение двух дней гондола-шлюпка плыла на север, таща за собой на буксире шар; ход их был более медленным, нежели в воздухе, но довольно неплохим. Вечером второго дня шлюпка достигла ледяных заторов, огромного, почти непреодолимого ледяного барьера, который угрожающе возвышается между полюсом и мореплавателями. Вот тогда-то и понадобилась помощь воздушного шара, благодаря которому гондола-шлюпка могла перелететь через это страшное препятствие, состоящее из айсбергов, и оказаться в свободном ото льда море.
Весьма довольный ходом гондолы-шлюпки, Фарандуль дал своим людям двенадцать часов отдыха, после чего должны были начаться изнурительные маневры, необходимые для возобновления воздушного судоходства. На ночь гондолу-шлюпку, по-прежнему тащившую за собой воздушный шар, поставили на якорь в небольшой бухточке, образованной в ледяных заторах скоплением гигантских айсбергов. С рассветом ей предстояло подняться в воздух.
Было безветренно и довольно морозно, разрушения айсбергов опасаться не приходилось, поэтому Фарандуль, Мандибюль и весь экипаж совершенно спокойно уснули. Даже вахтенные, не видя никакой опасности, позволили себе задремать. Преступная слабость одних, обманчивая безопасность других!