– Эта проблема была урегулирована за тысячу фунтов стерлингов! – спокойно заметила мадам Гаттерас.
– Затем – гондола-шлюпка, не слишком удобная в силу того, что она не оборудована местами для пассажиров.
– Урегулировано за пятьсот фунтов!
– Прошу прощения! – воскликнул Мандибюль. – Это слишком много. Гондола-шлюпка была научной диковинкой, многие предлагали нам невероятные суммы всего лишь за честь войти в состав экспедиции! Так что, принимая участие в мадам Гаттерас, я настаиваю на существенной скидке!..
– Невозможно! Так я останусь в проигрыше! Вы, вероятно, не знаете, что мы, солиситоры, несем весьма значительные канцелярские расходы… Но я продолжу: после гондолы-шлюпки вы еще заставили меня плыть в магнитном буе-поплавке!
– Еще пятьсот фунтов! – пробормотала мадам Гаттерас.
– Как – пятьсот фунтов! Но тогда мы будем судиться! – гневно вскричал Мандибюль. – Магнитный буй – новое изобретение, и, разумеется, честь испытать совершенно неизвестное для всего остального мира средство передвижения сама по себе уже была достаточной компенсацией за те неудобства, которые мог испытать обычный землянин, привыкший к комфорту!
– Нужно было предупреждать… Я бы не согласился взяться за дело в подобных условиях… Но я продолжу: после буя-поплавка был этот ваш плот, который уж точно не может считаться научной диковинкой, – ничего более старого и подержанного и представить себе невозможно! За всю историю кораблекрушений не было ничего подобного… И потом, вы же не станете утверждать, что на нем имелись какие-то удобства? В общем, тысяча фунтов за плавание на плоту – это еще весьма умеренная цена. Но и после плота меня вынуждают путешествовать на косяке сельдей! Это уже превосходит все, что только можно было вообразить: никогда еще с солиситором не обходились столь бесцеремонно! Меня заставляют ходить взад и вперед, топят, замораживают, кормят самым странным образом, а когда я заявляю свои права на компенсацию, пытаются оспорить ее… нет, повторюсь: никогда еще с солиситором не обходились столь бесцеремонно! По возвращении в Лондон мне даже стыдно будет упомянуть где-либо этот косяк сельдей, так что я прошу мадам Гаттерас впредь хранить полное молчание о нашем пребывании на спинах этих девяти миллиардов рыбин!
– Это уже неблагодарность! – прервал его Мандибюль. – Эти славные рыбки подобрали вас, когда вам повезло повстречать их в море, и они не просто почти без качки несут вас по волнам, но еще и кормят вас во время путешествия собственным мясом… И что в ответ? Неужели вы столь черны душой, что отказываетесь воздать им должное по возвращении на родину? Полноте! Сердце солиситора не может быть до такой степени черствым!
– К этому вопросу мы еще сможем вернуться. Пока же я полагаю, что вследствие необычности всех этих транспортных средств я имею кое-какие права на новую компенсацию, а именно: две тысячи фунтов стерлингов!
– Мсье! – вскричал Мандибюль. – Я не раз слышал, что законники – люди бессердечные, и ваше поведение лишь утверждает меня в этой печальной мысли! Я заявляю протест, мсье! Мы будем судиться, а там – как знать? Может, вместо того, чтобы получить столь серьезные гонорары, вы сами останетесь что-то должны мадам Гаттерас за то восхитительное и невероятное путешествие, которое совершаете в рамках дела «Гаттерас против Гаттераса» на деньги этой леди!
Немного судопроизводства
– А моя контора? Что станет с ней за время моих скитаний? Или вы думаете, что другие дела в мое отсутствие не придут в упадок в руках моего главного клерка, юноши сообразительного, но не обладающего ни моей проницательностью, ни моим опытом? Сначала мы должны были совершить всего лишь короткое путешествие на север и лишь затем, мало-помалу, я позволил затащить себя на полюс… разумеется, думая – увы! – о том смертельном беспокойстве, которое, должно быть, испытывала от моего долгого отсутствия миссис Коджетт и которое станет предметом еще одной рекламации, – назвать сумму я пока не берусь, но в моем счете она будет обозначена так: «Компенсация за семейные проблемы и возможные неприятности по возвращении, вызванные раздражительным характером достопочтенной миссис Коджетт».
– Но так я совсем разорюсь! – пробормотала мадам Гаттерас. – Роковой процесс! На него уйдет все состояние моих предков. Я его хотя бы выиграю?
– Даже не сомневаюсь, мадам, что, ознакомившись с показаниями этих джентльменов, Высокий суд расторгнет ваш брак, и я воспользуюсь нынешним спокойствием, для того чтобы составить протокол нашего визита к капитану Гаттерасу, а затем собрать подписи свидетелей порочного поведения вышеозначенного капитана.
И высокочтимый солиситор, вытащив из кармана листок гербовой бумаги и чернильницу, уселся у плиты для составления протокола.
Перо его запорхало над бумагой, и по прошествии пары минут он вручил клиентке документ следующего содержания:
Нижеподписавшийся Джеймс Коджетт, солиситор, представляющий интересы мадам Гаттерас, истицы, в бракоразводном процессе против капитана Джона Гаттераса, ответчика, заявляет, что, отправившись с этой дамой на Северный полюс с целью надлежащим образом констатировать, лично и без возможной ошибки, сверхпорочное поведение вышеназванного капитана Гаттераса, вышеуказанный и нижеподписавшийся солиситор после бесчисленных треволнений и опасностей, право оценить которые в будущем он оставляет за собой, имел возможность собственными глазами убедиться в тех проступках, которые истица ставит в укор ответчику.
Ввиду того что ответчик, к несчастью, вел свою разгульную жизнь слишком далеко от Высокого суда и направить на место его деликтов комиссию не представляется возможным, нижеподписавшийся солиситор был вынужден ограничиться сбором неопровержимых показаний матросов и путешественников, которые, как и он сам, лично были свидетелями тех фактов порочного поведения капитана Гаттераса, которые будут приведены ниже. Доказательства, необходимые для получения развода, нижеподписавшийся солиситор, коего сопровождала истица, смог найти на неизвестном службам адмиралтейства острове, расположенном на полюсе Северного полушария. Достопочтенный ответчик находился там, правя крайне разнородным по составу населением, состоявшим частично из мужчин, в полной мере заслуживающих быть названными «разбойниками» или «пиратами», и частично из несчастных певиц, похищенных достопочтенным ответчиком и силой удерживаемых им на острове.
Нижеподписавшийся солиситор заявляет, что ответчиком были грубо нарушены супружеские права мадам Гаттерас, и просит Высокий суд вынести решение в пользу истицы.
Удостоверено и подписано нами, моряками, входящими в состав французской экспедиции на Северный полюс.
Мандибюль читал протокол, заглядывая в него через плечо мадам Гаттерас. Закончив чтение, он выхватил перо из рук солиситора и первым подписал вместе с Фарандулем. Затем он вслух зачитал документ матросам и собрал их подписи. Приемный отец нашего героя, не умея подписываться, парафировал гербовую бумагу красивым крестом; затем уже немецкие ученые засвидетельствовали истинность утверждений и передали перо Сезару Пиколо, который добавил простую строчку, красноречивую в своей краткости:
Удостоверено нами, несчастными жертвами капитана Гаттераса.
– Спасибо! – сказала мадам Гаттерас, забирая документ.
Солиситор Джеймс Коджетт уже собирался сунуть ценные свидетельства в карман, когда Мандибюль остановил его.
– Секундочку! – произнес он. – Это документ чрезвычайной важности; нужно позаботиться о его сохранности. У кого есть бутылка?
– Бутылка чего? – спросил Трабадек. – У меня есть одна – подобрал на берегу полярного острова, – но в ней еще осталось немного коньяка.
– Допивайте и давайте ее сюда.
Трабадек передал бутылку, Мандибюль осторожно сложил листок гербовой бумаги, засунул его в бутылку, вставил пробку на место и, разогрев остатки воска над пламенем плиты, запечатал пробку.
– Теперь, – сказал он, – я за него отвечаю. Если мы потерпим кораблекрушение, документ кто-нибудь подберет и доставит по нужному адресу.
Как только с этим деликатным вопросом было покончено, каждый вновь принялся дышать на пальцы, так как, несмотря на постоянно поддерживаемый под плитой огонь, холод все равно живо ощущался. Выйдя взглянуть на висевший снаружи термометр, Фарандуль обнаружил на нем 48 градусов.
– Который час? – спросил он у Мандибюля.
– Девять часов ровно, – ответил тот, – вот только не знаю, утра или вечера.
– Вечера, так что темно будет еще часов пятнадцать.
– Черт, это очень долго! Тогда нужно попытаться уснуть. Двух человек оставим поддерживать огонь.
– Это лишнее, – сказал шеф-повар. – Горючего у нас осталось примерно на час; дальше придется дышать на пальцы.
– А как же сельди? Огонь или смерть! У нас есть выбор… и этот выбор, думаю, уже сделан. Раз уж возникла такая необходимость, нам придется сжигать сельдей! В общем, оставьте на всякий случай немного угля и дерева, а огонь теперь поддерживайте за счет охапок сельдей; эти рыбы очень жирные и будут прекрасно гореть.
– Да уж! – пробормотал Мандибюль. – Не повезло этому косяку повстречать нас на своем пути к берегам Голландии!
Повар, запретив себе испытывать угрызения совести, бросился исполнять указания Фарандуля, и в печи захрустели первые сельди. Несчастные путешественники, завернувшись в медвежьи шкуры и прижимаясь друг к другу, уснули под охраной двух вахтенных, которым было поручено поддерживать огонь.
Были ли их сны окрашены в розовый цвет? Мы бы так утверждать не стали. Несмотря на уверенность, излучаемую командирами, каждый чувствовал себя на этом косяке сельдей все же не в полной безопасности.