Фарандуль и Мандибюль распорядились оттолкнуть буи как можно дальше, а сами залезли внутрь, чтобы сразиться с врагами несчастных сельдей. Тросы, оставшиеся в руках моряков, должны были не позволить буям уйти в свободное плавание. Вскоре кашалоты и киты оказались в зоне досягаемости, и потекла кровь: пронзенные копьями китообразные ответили мощными ударами хвостом и яростными наскоками на буи. Но в этой куче, где вперемешку плыли замыкающие косяк сельди и целые батальоны морских свиней и катранов, китообразные не могли свободно размахивать своими ужасными хвостами: при каждой их атаке Фарандуль и Мандибюль ныряли вглубь буя, и, так как буи эти были очень прочные, им оказались не страшны даже самые жестокие удары.
Тем временем остальные моряки уже успели изготовить из тросов крепкие лассо и, не имея возможности сражаться с рыбами в водной среде, бросали эти арканы вдаль на манер гаучо. Когда им удавалось захватить какого-нибудь кита, они быстро затаскивали его на косяк за счет силы рук и там уже истребляли, несмотря на то что жертва отчаянно колотила хвостом налево и направо.
Кашалотам доставалось больше, чем китам, в силу их более скромной комплекции: два или три из них получили смертельные ранения уже в первые минуты боя, остальные же ретировались с менее серьезными повреждениями, дабы, образно говоря, зализать раны на некотором расстоянии от косяка. Меньше всего в этой битве пострадали киты: удары копьем в их жировые прослойки не приносили должного эффекта. Увидев это, Фарандуль отбросил копье в сторону и схватил последнюю хлороформосодержащую бомбу.
Мандибюль, чтобы не мешать ему, вернулся на косяк. Фарандуль дождался новой атаки китов: когда самый крупный из них приблизился с раскрытой настежь пастью, чтобы проглотить буй, Фарандуль активировал бомбу и тут же бросил ее в эту зияющую бездну, после чего подал знак матросам вытаскивать его из воды, что те немедленно и сделали.
Блестящая защита от кашалотов
Эпизод сражения
Проглотив начиненную хлороформом бомбу, кит на какое-то мгновение пришел в замешательство, затем, когда бомба разорвалась внутри его, резко дернулся, выбив хвостом целые водопады морской воды, и, ринувшись вперед, со страшной силой обрушился на косяк сельдей.
Матросы едва успели отскочить: в рядах спрессованных сельдей образовалась огромная брешь… Но кит, после этих титанических усилий, внезапно остановился, несколько раз содрогнулся и остался неподвижно лежать на поверхности воды.
Выбравшись из буя, Фарандуль подполз к краю косяка, осторожно встал во весь рост и, как следует оттолкнувшись, запрыгнул киту на спину. Через несколько минут осмотра он воткнул копье в плоть поверженного китообразного и попросил трос, чтобы закрепить животное.
– Доза была большая, кита вырубило надолго, – сказал наш герой. – Одним врагом меньше, да и запасов жира у нас прибавилось.
Освобождение Джеймса Коджетта
Глава VII
Проглоченный Коджетт. – Танцевальное суаре. – Сельдетрясение. – Как косяк сельдей взбунтовался и понесся чесаться к айсбергам
Ловким матросам хватило двух часов, чтобы безболезненно извлечь из усыпленного кита несколько бочек жира, который Турнесоль объявил превосходным. Для наших друзей это оказалось крайне удачной находкой; теперь можно было поджарить на жире селедку, и, кроме того, его можно было использовать для освещения в бесконечные полярные ночи.
Они уже заканчивали наполнять бочки, когда вдруг опустился густой туман, закрыв темной завесой бледное полярное солнце. Все исчезло менее чем за пару минут: небо, осаждающие косяк сельдей хищники и даже сам косяк. Видно было перед собой лишь сантиметров на двадцать, и изумленный Фарандуль даже не сумел найти фонарь, который собирался зажечь. Матросы, находившиеся кто где, смогли собраться вокруг своих командиров лишь после долгих хождений туда и сюда и многочисленных падений; к счастью, дамы отошли не слишком далеко от основной группы. Не хватало лишь солиситора Коджетта, который ошибся направлением и на ходу влетел в открытую глотку усыпленного кита. Пытаясь выбраться из этой бездны, Коджетт наделал столько шума, что челюсти сомкнулись сами собой, и он остался в плену.
Солиситора охватил неописуемый страх, он решил, что оказался проглоченным живым китом, и повалился практически без сознания на китовый ус.
Тем временем Фарандуль провел перекличку и констатировал его исчезновение. Турнесоль, который помнил, что солиситор был рядом с ним до тумана, затем его не видел и не слышал. Коджетт исчез! А не мог ли он пройти в конец косяка и свалиться в воду посреди стаи кашалотов?
По приказу Фарандуля все принялись звать его на разные лады.
– Эй! Эй! Код-жетт! Код-жетт!
– Эй… старая морская свинка, сюда!
– Мы здесь, акула тихих вод, сюда!
Каждый обеспокоенно прислушивался, но все эти призывы остались без ответа. Тем не менее Коджетт внутри кита все прекрасно слышал; он уже пришел в себя, удивленный тем, что все еще жив. Ничего не понимая в сложившейся ситуации, он счел благоразумным не двигаться, чтобы у кита не возникло желания закончить начатое. Свернувшись в комочек, он воздержался от каких-либо ответов.
В конце концов Фарандуль решил, что солиситор уже вернулся в будку, и тоже подумал о возвращении. Но, поворачиваясь ко всем сторонам горизонта и взывая к Коджетту, наши друзья потеряли протоптанную дорожку и, когда речь зашла о том, чтобы пойти обратно, не сумели найти нужное направление. Куда идти? Вправо, влево, вперед, назад? Никто не мог этого сказать. Пошли наудачу, держась за руки. Через десять минут Фарандуль, возглавлявший процессию, ступил ногой в воду и понял, что они достигли берега плавучего острова, одной из сторон косяка.
Отряд вернулся обратно и, опять же наугад, двинулся в другом направлении. Стук челюстей и клокотание воды безошибочно указали на то, что они возвратились в отправную точку, в то место, где продолжались атаки кашалотов.
Впередсмотрящий
Разворот – и обратно. Еще четверть часа прогулки в тумане – и снова море, они опять заблудились! Без Мандибюля, обладавшего обостренным обонянием, эти прогулки туда и обратно длились бы еще очень долго, но он вдруг ощутил в воздухе отчетливый запах жареной селедки. Встав во главе отряда, он двинулся на этот запах и через десять минут ударился головой о дверь будки. Шеф-повар уже ждал всех, следя за огнем.
– Полноте! – воскликнул Фарандуль. – Зажигайте другой фонарь, и идем дальше!
Дамы попытались было возражать, заявив, что сильно устали.
– Не важно! Нужно ходить, в такой жуткий мороз бездействие смертельно опасно. Отправимся на поиски несчастного Коджетта и наших бочек с жиром. По возвращении обещаю каждому стакан рома и сколько душе угодно сельдей. Вперед!
Туман был все таким же густым, и фонарь в трех шагах казался просто красноватым пятном. Тем не менее на сей раз с пути они не сбились и минут через пятнадцать вышли к усыпленному киту.
Четыре бочки, до краев наполненные китовым жиром, стояли рядом. Оставалось найти лишь несчастного Коджетта. Бедняга Коджетт по-прежнему находился внутри кита, где он ждал развития события, попеременно то теряя сознание, то вновь приходя в себя. На новые «эй! эй!», раздававшиеся где-то рядом, ответить он не решался, и путешественники уже начали обвинять ни в чем не повинных кашалотов в том, что те проглотили Коджетта между двумя порциями сельдей, когда Мандибюль, обойдя кита кругом, подобрал меховую шапку, в которой кто-то узнал головной убор солиситора.
– Проклятье! Если бы этот кит не был усыплен, я бы обвинил его в том, что он держит нашего Коджетта у себя в плену! – пробормотал Мандибюль.
И он машинально впихнул приклад своего ружья в пасть монстра, чтобы приоткрыть ее.
– Ого! – воскликнул Мандибюль, отступая на шаг. – Это еще что такое?
Фарандуль протянул ему свой фонарь. Мандибюль осторожно засунул фонарь в зияющую глотку.
– Сапог! – воскликнул он. – Наш несчастный товарищ был проглочен… кит не совсем еще умер!
Передав фонарь матросам, Мандибюль ухватился за сапог и с силой потянул на себя.
Морские неприятности солиситора Коджетта
Приглушенный стон вырвался из бездны, и сапог появился вместе с какой-то непонятной массой на конце.
– Жив! Он все еще жив!
Все бросились помогать, и Коджетт – растрепанный, взъерошенный, липкий – с трудом был поставлен на ноги. Когда его как следует растерли, почистили и растрясли, все вынуждены были признать, что он ничуть не пострадал. Разгорелся оживленный спор: Коджетт заявил, что он был надлежащим образом проглочен, и тотчас же потребовал новую компенсацию.
В конце концов Мандибюль не сдержался:
– Вы утверждаете, что были съедены живым китом? Что ж, с этим я согласен. На основании данного факта вы требуете от мадам Гаттерас компенсацию в тысячу фунтов – прекрасно, я и с этим согласен! Но и вы, в свою очередь, вероятно, согласитесь с тем, что я вытащил вас из этого кита, как, возможно, согласитесь и с тем, что, если я потребую с вас за спасение ту же тысячу фунтов, мои требования будут не слишком высокими. Вы стоите гораздо больше!
Джеймс Коджетт недовольно поморщился и разом умолк.
– А теперь – займемся китовым жиром, – сказал Мандибюль.
Принесли две или три кастрюли и другие сосуды меньшей емкости. Фарандуль наполнил их жиром, приладил к сосудам фитили, изготовленные из сменной одежды, и расположил эти «лампы» с промежутками в линию по краям косяка.
– Теперь, когда наш косяк сельдей освещен, мы хотя бы не потеряемся. Возвращаемся в будку!
Весь отряд, оставив позади себя эту необычную иллюминацию, направился к будке, катя бочки с жиром. Анонсированный грог уже ждал путешественников. Немного согревшись, Фарандуль занялся изготовлением огромного прожектора, который он затем втянул на небольшую мачту, установленную на крыше будки.
Наступила ночь, а вместе с ней пришел и трескучий мороз. Мандибюль, взглянув на термометр, обнаружил на нем сорок восемь градусов!