Кашалоты яростно нападали, но матросы проявляли чудеса ловкости и гибкости, и вскоре в этом жарком бою для бедных сельдей выдалась минута передышки: два кашалота, убитых гарпуном, были прочно закреплены тросами и теперь служили, так сказать, передовыми бастионами. Стоя на их спинах матросы принимали на острие гарпуна самых дерзких или самых неосторожных из кашалотов, в то время как на флангах Фарандуль и Мандибюль, сидя внутри железных буев, время от времени бросались в самую гущу осаждающих.
В том месте, на которое посягали морские свиньи и катраны, дамы также проявляли чудеса доблести. Особенно выделялась смелостью и ловкостью мадам Гаттерас: в первый же час сражения три морские свиньи, объевшиеся сельдей и потому не слишком поворотливые, погибли от ее твердой руки, а шесть катранов избежали смерти, лишь трусливо обратившись в бегство.
Сражение перед будкой
За три часа косяк потерял из тридцати метров своей задней части лишь полтора, что составило ровно сорок пять метров кубических, или 81 000 сельдей. С боков, где его атаковали мелкие морские разбойники вроде тунцов, трески и прочих не слишком серьезных противников, потери были еще меньше.
В общем, все шло хорошо. Тем не менее, когда, воспользовавшись минутой затишья в атаке, матросы поздравляли друг друга с прекрасной обороной косяка, мощный толчок, похожий на ночные, опрокинул их навзничь, приведя весь отряд в неописуемое смятение. За этим первым толчком последовала целая серия неравномерных движений и периодических ударов, во время которых косяку грозило неизбежное раздробление.
Придя в себя от изумления, матросы вскочили на ноги и принялись искать причину этих неожиданных феноменов. Фарандуль и Мандибюль поняли ее довольно быстро: с другого конца косяка, справа и слева, огромные айсберги вздымали из воды свои зубчатые вершины, и косяк, вместо того чтобы обойти их и плыть по открытому для него спокойному каналу, казалось, осознанно на них набрасывался.
– Черт подери! – воскликнул Фарандуль.
– Акульи кишки! – проревел Мандибюль.
– Что там? Что там? – спрашивали встревоженные дамы, пока матросы спокойно ожидали приказов своих командиров.
– А то, что наши сельди определенно взбунтовались. Их неблагодарность по отношению к нам, защищающим косяк с самого утра, столь велика, что они хотят избавиться от нашего присутствия… Теперь косяк специально чешется об айсберги в надежде сбросить нашу будку и нас самих в воду!
Джеймс Коджетт пробормотал что-то нечленораздельное.
– Не волнуйтесь, – сказал Фарандуль. – Мы все же останемся, будем сражаться до конца и победим!
– А далеко мы сейчас от берегов Голландии? – слабым голосом спросил Коджетт.
– Полагаю, что после отплытия с полюса мы, должно быть, проделали пятьдесят или шестьдесят лье, но точно сказать, где мы сейчас и куда именно направляемся, я не могу, так как все наши приборы утонули… А теперь – в будку, и посмотрим, что происходит рядом с айсбергами.
И весь отряд, взявшись за руки во избежание несчастных случаев, направился к центру косяка, открыв заднюю его часть для атак кашалотов. Толчки продолжались, и несколько раз все падали на подвижную рыбную поверхность. Фарандуль, Мандибюль и четверо матросов двинулись в направлении айсбергов, приказав остальным сидеть в будке и не делать никаких резких движений.
Косяк все еще чесался. Фарандуль и Мандибюль, не без труда дошедшие до переднего края, увидели, как он неистово бросается на ледяные глыбы, словно разъяренный бык на коня пикадора. Положение было серьезным: при каждом ударе передняя часть косяка раздроблялась, целые куски отделялись от контакта со льдами, разбиваясь на небольшие группки, за которыми тотчас же устремлялись морские свиньи, или образовывали небольшие обособленные косяки, крошечные копии флагманского косяка.
Порой и сами атакованные айсберги распадались от удара на части и обрушивались на косяк, который проседал от их веса и растрескивался. Посреди водоворотов пены и смешения сельдей, которых подбрасывало в воздух при каждом ударе, находились в опасности два несчастных создания – два тюленя, ученики Сезара Пиколо. Расплачиваясь за обжорство, которому они предавались с первого же своего дня среди сельдей, они не могли пошевелиться и покинуть свой пост, внезапно ставший опасным. Расстояние, отделявшее их от айсбергов, стремительно сокращалось, и бедные тюлени, полумертвые от страха, уже и думать забыли про то, чтобы продолжать пичкать себя селедкой.
Строительство айсбергоуборщика
Вызволить их из беды не представлялось возможным: позади них продолжал расщепляться косяк. Вскоре роковой момент настал: внезапно от удара громадного айсберга тюленей подбросило в воздух, и они исчезли на глазах у опечаленных матросов.
– Вот в этом-то и кроется опасность, – сказал Фарандуль. – Нет никакого способа бороться с ней эффективно; придется запастись терпением и надеяться на то, что косяк успокоится. А пока давайте вернемся в будку и попробуем ее укрепить.
Будка практически не пострадала от сотрясавших ее толчков. К моменту их возвращения матросы уже начали заниматься необходимым ремонтом. Прежде всего Фарандуль решил укрепить хрупкий пол, на котором она стояла, – на него установили все спасенные в крушении пустые бочки и даже рояль. Доски были уложены с промежутками, чтобы охватить как можно больше пространства, и были прочно соединены длинными шестами, для большей надежности тщательно скрепленными штифтами. Эта операция, судя по всему, пришлась косяку по душе, так как он стал чесаться об айсберги уже не столь яростно.
Серьезного кризиса, похоже, удалось избежать. Тем не менее Фарандуль распорядился на всякий случай уложить горизонтально перед будкой фрагмент мачты во избежание опасностей нежданного абордажа.
Все более или менее успокоились. Теперь, когда непосредственная угроза была предотвращена, можно было заняться приготовлениями к ужину. Наступила ночь, непроглядная черная ночь, – луна была затянута плотными тучами, и никакое северное сияние не освещало глубины неба.
Немецкие ученые спасли свои трубки
На ужин подавали одних лишь сельдей с салатом, политым жиром кашалота без каких-либо приправ, но никто не жаловался, так как после сражения и сельдетрясения аппетит у всех был волчий.
После еды, ввиду относительной мягкости температуры – всего минус сорок два градуса, – даже не пришлось делать зарядку, вечер прошел спокойно, в приятностях общей беседы. Немецкие ученые, спасавшие свои трубки во всех кораблекрушениях, занялись поисками способа заменить отсутствующий табак; после целой кучи проб и исследований им удалось изготовить псевдотабак из медвежьего меха, смешанного с мелкими косточками сельдей. Дамы сначала жаловались на клубы тошнотворного дыма, исходящего от их трубок, но вскоре привыкли.
Турнесоль спел парочку «морских» песенок; Сезар Пиколо попросил певиц гаврского кафешантана порадовать общество какими-нибудь изысканными номерами из их репертуара. Мадам Леа д’Арсис имела шумный успех с фрагментом из «Фаворитки», а мадам Бишар продекламировала стих на злобу дня, экспромтом сочиненный Пиколо, который выдавал одну за другой строфы примерно такого содержания:
Это было там, далеко-далеко, в полярных льдах,
На косяке сельдей, бесплодном и зыбком.
Повсюду враги! Голодные кашалоты точили моляры,
Выслеживая новую жертву…
На сто семьдесят пятой строфе все уже спали; отважная певица, по примеру остальных, также завернулась в свои медвежьи шкуры. Пиколо начал сто семьдесят шестую строфу:
На беду сельдей, слишком спешивших прибыть
К туманному берегу… где… закипает… фритюр…
Он не закончил, повесил голову и тоже уснул. Его размеренный храп долго еще сохранял александрийский размер, но в конце концов лира умолкла, и Пиколо, после нескольких всхрапов тринадцатой и четырнадцатой стоп без цезуры, захрапел прозой, как простой смертный.
Этот спокойный и чистый сон всей группы длился несколько часов. Внезапно Фарандуль проснулся, его внимание привлекло какое-то царапанье у стены будки. Он прислушался. Царапанье продолжалось. Мандибюль и несколько матросов также проснулись.
– Что это такое? – спросил Фарандуль. – Кто-то вышел?
– Да нет, мы здесь в полном комплекте… Это чужак!
– Чужак! То есть на нашем косяке сельдей кто-то есть?
Могучий удар в перегородку подтвердил тот факт, что снаружи действительно кто-то был. Все встали.
– Кто здесь? – спросил Фарандуль, беря в руки фонарь.
Литературный вечер
Ответом ему стал еще один сильный удар: определенно, чужак имел смутное представление о вежливости и тактичности. Мандибюль, с фонарем в одной руке и топором в другой, направился к двери в сопровождении пары-тройки вооруженных матросов, чтобы встретить незваного гостя.
Едва Мандибюль приоткрыл дверь и высунул наружу руку с фонарем, как резкий толчок сорвал дверь с петель, опрокинув ее на пол. Одновременно с этим нечто белое ворвалось в будку.
Чужаком оказался огромный белый медведь. Первым на его пути был бедняга Турнесоль; в ответ на яростные удары топором по голове, нанесенные потревоженным матросом, белый медведь схватил Турнесоля в охапку и принялся душить.
К счастью, Мандибюль тут же выхватил турецкий ятаган из дамасской стали, который он всегда носил с собой в память об одалисках, вместе с коими едва не погиб, зашитый в мешок. Твердой рукой он нашел подходящее место на спине медведя и всадил туда ятаган по самую рукоять.
Тотчас же выпустив Турнесоля, медведь уже начал было поворачиваться к Мандибюлю, но тут на него налетели сзади сразу четыре матроса, опрокинули на пол и прикончили ударами ножей.
– Вот вам и пресловутая безопасность вашего косяка сельдей! – воскликнул Джеймс Коджетт. – Теперь тут уже и белые медведи живут! Ох уж это дело «Гаттерас против Гаттераса»!