Привычные ко всем физическим упражнениям, оба одаренные невероятной гибкостью мышц, они больше, чем кто-либо другой, были способны успешно завершить это трудное плавание. Матросы, давно уже привыкшие к тому, что Фарандуль берется за самые деликатные или опасные задачи, уступили желанию командира. Коджетт довольно потер руки и наградил самого себя теплыми поздравлениями.
– Видите, – сказал он, – от адвоката тоже может быть польза: именно я вас спасаю!
Фарандуль и старый орангутан уже начали приготовления, чтобы отбыть с первыми лучами зари, то есть ближе к девяти часам утра. Как мы помним, крушение косяка сельдей произошло посреди ночи, размещение потерпевших бедствие заняло несколько часов, так что до рассвета оставалось не так уж и много времени.
Покинув Северный полюс в мае, в конце зимы, к побережью России наши друзья прибыли в середине сентября, в тот самый момент, когда уже начиналась новая зима. Пока они плыли на полярной паковой льдине, лето прошло; Белое море, свободное ото льда на протяжении нескольких месяцев, вот-вот должно было снова покрыться толстым его слоем. Для таких пловцов, как Фарандуль и его приемный отец, опасность представляло не расстояние, которое требовалось преодолеть, а холодная вода.
Тем не менее, когда часов в девять утра унылое и бледное солнце начало окрашивать на горизонте в желтый цвет густую пелену тумана, Фарандуль и его приемный отец задумались об отплытии. Из провизии они взяли с собой парочку русских лепешек, несколько сельдей и небольшую бутылочку рома, обнаруженного на дне одной из бочек, спасенных при последнем кораблекрушении. Надев спасательные пояса, раздав последние указания матросам, обменявшись с товарищами взволнованными рукопожатиями, они попросили спустить их на воду.
Едва они оказались на гребне волны, как их унесло в водовороте пены под шум последнего «уррра!».
«На берегу мы будем примерно в час, а в Краснове – часа в три, ближе к закату солнца», – сказал себе Фарандуль.
И, дабы не отставать от программы, оба пловца принялись стремительно разрезать волны. По прошествии двух часов туман немного рассеялся, и Фарандуль заметил вдали берег. Глотнув рому, он улегся на спину, позволив орангутану тянуть его за собой. После пятнадцатиминутной передышки Фарандуль перевернулся, дал выпить приемному отцу и теперь уже сам потащил его на буксире.
В начале второго изнуренные пловцы достигли наконец земли. Прежде чем направиться в Краснов, они решили отдохнуть с полчаса. Фарандуль разжег огромный костер – как для того, чтобы согреться, так и для того, чтобы сообщить обитателям маяка, что они доплыли благополучно.
– А теперь – вперед! – воскликнул Фарандуль, когда обсох и набрался сил.
Орангутан непринужденно поднялся на ноги, надел свое меховое пальто, надвинул капюшон на глаза и весело зашагал вперед.
Дороги как таковой тут и близко не было: весь путь до Краснова они следовали вдоль берега, просто идя напрямик и никуда не сворачивая. Когда наши друзья подошли к первым домам, уже стемнело. Все было закрыто, на улицах лежал снег, нигде не было видно ни единого прохожего. Следовало разыскать представителей власти, чтобы как можно скорее организовать спасательную экспедицию.
К несчастью, пытаясь сориентироваться в городе, путешественники разделились и в тумане потеряли друг друга из виду. Фарандуль заглянул в кабак в надежде вытянуть какую-то информацию из местных выпивох, сидевших за столом вокруг нескольких бутылок водки, а когда снова вышел на улицу, старого орангутана там уже не обнаружил.
Ваш паспорт?
На его зов ответа не последовало, и Фарандуль уже собирался отправиться искать приемного отца наугад, когда заметил постовую будку и нескольких мужчин в караульном помещении. Войдя внутрь, Фарандуль на всякий случай обратился к дежурному офицеру по-французски.
Офицер вскочил со стула после первых же слов нашего героя.
– Потерпевшие кораблекрушение!.. Что угодно – к вашим услугам, мсье!
Фарандуль начал с самого неотложного, спросив, не видел ли он где-то здесь джентльмена в меховом пальто. Часовой никого похожего не видел. Офицер выделил Фарандулю сержанта и четырех солдат, которым поручил провести нашего друга по городу и проводить его к начальнику гарнизона, как только потерявшийся путешественник будет найден.
Так началась бесконечная прогулка по улицам Краснова. Следуя за сержантом, Фарандуль обошел все кварталы, но спутника так и не обнаружил. Бедный орангутан, казалось, просто испарился; его нигде не видели, он исчез, не оставив ни единого следа.
Фарандуль побывал на всех городских постах; лейтенант Растаков направил его к капитану жандармерии Попову, тот – к майору Чистопову, тот – к генералу Борогодолову, но все было тщетно.
Лейтенант был с ним очень вежлив, капитан – уже менее, майор – и вовсе холоден, а что до генерала Борогодолова, то тот пришел в ярость из-за того, что его разбудили, и приказал своим казакам арестовать Фарандуля под тем предлогом, что у того не нашлось при себе паспорта. Напрасно наш герой рассказывал ему историю своих злоключений – насчет паспорта генерал был неумолим.
Когда Фарандуль упомянул о своем потерявшемся товарище, генерал с подозрительным видом нахмурил брови. В этот момент прибыл курьер и, тяжело дыша, вручил генералу запечатанный конверт. Ознакомившись с письмом, генерал скрестил на груди руки и, пристально глядя на Фарандуля, воскликнул:
– Так я и знал!.. Мало того что у вашего друга тоже нет паспорта, так он еще и на вопросы отвечать отказывается!..
– Так он нашелся?
– Да, нашелся, и теперь песенка его спета… Его узнали, несмотря на маскарад: это главарь нигилистов, о возможном нахождении которого в нашем городе как раз таки и сообщает губернатор…
– Он – и нигилист?.. Генерал, позвольте мне объяснить…
– Я должен обойти посты!.. Находящиеся здесь на поселении нигилисты крайне опасны… Как вернусь, мы с вами разберемся.
И генерал поспешно вышел, заперев Фарандуля на ключ и приказав четырем жандармам, находившимся в прихожей, бдительно его сторожить.
Фарандуль уже начал задумываться о том, как бы ему сбежать, когда вдруг открылась завешанная гардиной дверь и в комнату, приложив палец к губам, вошла девушка.
– Тихо! – прошептала она по-французски. – Я – племянница генерала Борогодолова, я все слышала и спасу вас назло дяде: я тоже, как и вы, нигилистка!
Фарандуль, буквально окаменев, не мог отвести глаз от этого очаровательного видения. Племяннице генерала, Ольге Борогодоловой, было лет двадцать, она была высокой блондинкой со столь же белой, как и снега этого края, кожей.
Ольга схватила письмо, доставленное курьером.
– Ах, несчастный! – пробормотала она. – Вашего товарища, главаря нигилистов, час назад увезли в Сибирь… Как это было неблагоразумно с его стороны – приезжать сюда, да еще и без паспорта…
– Мадемуазель! – воскликнул Фарандуль. – Позвольте я…
– Молчите, бедóвая вы голова, молчите!.. Еще не все потеряно!.. Наши товарищи, должно быть, уже знают об этом. Они его освободят. Следуйте за мной, только постарайтесь не шуметь!
И Ольга, заперев комнату генерала изнутри, провела Фарандуля через небольшой коридор во двор, окруженный конюшнями. Ольга вошла в одну из этих конюшен, разбудила мужика, спавшего на охапке соломы, и распорядилась поскорее запрячь сани.
Спустя десять минут Фарандуль и Ольга, закутавшись в шубы, уже мчались по снегу через равнину. Мужик то при помощи ласковых слов, то посредством кнута подгонял лошадей – нужно было как можно быстрее настичь конвой, увозивший «главаря нигилистов» в ссылку.
Фарандуль сгорал от нетерпения и беспокойства: нельзя было допустить, чтобы остаток жизни его бедный приемный отец провел в ссылке в Сибири, причем совершенно незаслуженно.
Сани буквально летели вперед, пожирая версту за верстой. Наконец у берега Пушки они заметили казаков, остановившихся и готовившихся переправляться на тот берег по одному – лед еще только начал вставать на реке.
– Стойте! – скомандовала Ольга, поднявшись в санях во весь рост.
В санях на дороге, ведущей в Архангельск
Казаки, узнав племянницу генерала, приняли закутавшегося в меха Фарандуля за самого генерала и разомкнули ряды. Фарандуль утопал в мехах, из-под шубы выглядывали лишь его глаза: он с невыразимой радостью узнал славного орангутана, приемного отца его детства, живого, но связанным по рукам и ногам лежавшего на крупе лошади.
Наш герой бесшумно раскрыл под шубой нож и, прежде чем казаки смогли тому воспрепятствовать, быстрым жестом разрезал путы, сковывавшие движения орангутана. Испустив радостный вопль, тот запрыгнул в сани.
Ольгин кучер был человек сообразительный: он отпустил поводья и погнал лошадей на лед реки. Пришедшие в себя от изумления казаки неслись сзади, впрочем не осмеливаясь стрелять из опасения попасть в Ольгу. Беглецы уже достигли середины реки, когда вдруг лед затрещал под ними от яростного галопа лошадей. Те тотчас же остановились: впереди раскрывалась бурлящая пучина. Казаков отделяло от их добычи всего метров десять—пятнадцать, когда лед затрещал снова…
Казаки
Майор Чистопов, капитан Попов и лейтенант Растаков
Глава х
Провизия для маяка. – Последние сельди. – Как после стольких испытаний наши друзья обрели наконец покой на архипелаге Помоту. – Блаженный остров
Наши друзья почувствовали, как лед закачался под санями, затем сани снова двинулись в правильном темпе. Погоня казаков вскрыла реку, и сани, унесенные льдиной, теперь плыли к морю, шум которого уже слышался в нескольких лье!
– Это конец! – вскричала Ольга, когда казаки исчезли вдали. – Мы все погибнем!
– А вот и нет, – ответил Фарандуль. – Я моряк и потому возьму управление льдиной на себя.
И, даже не пытаясь направить сани к одному из берегов Пушки, Фарандуль сделал все возможное для того, чтобы держаться середины реки. Таким образом ближе к полудню они прибыли в ее устье. Фарандуль предложил очаровательной Ольге сойти на берег, но та отказалась. Ее дядя-генерал никогда не простил бы ее за то, что она освободила главаря нигилистов, поимка которого могла принести ему продвижение по службе. Лучше было даже и не возвращаться в Краснов. Фарандуль, хоть он и не готов был себе в этом признаться, испытал странное ощущение радости при мысли о том, что пока ему еще не придется расстаться с Ольгой. Он предложил доставить ее на канинский мая